Град Светлый - Людмила Шапошникова

«Плоские борются, — писал он, — против глубоких, чтобы их истребить — или сделать себе подобными. В этой борьбе на стороне плоских большие преимущества, ибо глубокие могут только медленно передвигаться, преодолевая разнообразные препятствия; глубокие поднимаются на вершины и падают в пропасти, но плоские маневрируют с поразительной легкостью, не встречая никаких препятствий на своем пути; они скользят по гладкой поверхности или ползут, подобно распластанным насекомым, они всюду проникают и проходят в любые щели. Слишком часто, увы, у глубоких бывают разногласия: ведь они не равны между собой и глубоко индивидуальны, они стремятся к свободе, между тем, как плоские едины в своей стадности в силу безличия и стремления к абсолютному равенству. Глубокие страдают и душевно, и физически, но плоские испытывают лишь неясные страдания, ибо им не дано постичь глубин души»[104]. И еще: «Главным преимуществом плоских над глубокими является ложь. Гладкая поверхность иногда представляется нам глубокой только потому, что она отражает глубину. Плоские пользуются этим оптическим обманом, чтобы в своих плоских зеркалах отражать неведомые им глубины искусства, науки, философии и даже религии»[105]. Проникая в суть происходившего в России, Мережковский приходит к выводу, с которым нельзя не согласиться, — «большевикам удалось основать первое царство плоских»[106]. Однако он не мог и предположить, что оно продлится так долго и доживет до наших дней…

Это царство плоских, будучи порождением Русской социальной революции и узкосоциологического мышления, которое в ней господствовало, противостояло тем процессам, которые шли на ниве Духовной революции. Социальная революция, в силу бедной духовной оснащенности, снижала измерение человеческого Духа, Духовная — поднимала. Социальная революция, противостоя Духовной, сужала пространство Духа, освободившиеся ниши которого сразу заполнялись косной материей «плоского» измерения.

Духовная революция несла ощутимые потери под напором революции социальной. Человеческий дух отступал, не выдерживая духовного и физического насилия, уступая грубому натиску плотной материи.

«Список тех, кто сознательно расстался с большевиками, растет день ото дня, — писал Рерих в 1919 г. — Это люди широких взглядов и глубоких знаний в своих областях. Они не станут маскировать свои действия. Прогресс человечества всегда был близок и дорог им. Они создали себе имя истинным личным талантом и упорным трудом»[107].

Всегда выдержанный и спокойный, Николай Константинович не мог сдержать ни своего гнева, ни своего глубокого горя по поводу вершившегося в России. «Вульгаризм и лицемерие. Предательство и подкуп. Искажение всех святых основ человечества — вот что такое большевизм. Это наглый монстр, обманывающий человечество. Монстр, который владеет россыпями драгоценных камней. Но подойдите поближе! Не бойтесь взглянуть! Камни-то ненастоящие. Только слабый зрением не увидит, что их блеск фальшив. В этих отблесках гибнет мир. В этих отблесках гибнет настоящая духовная культура. Знайте, наконец, больше, чем вы знали»[108].

Никогда больше, ни до ни после, Рерих так не писал. Глубокий шок и острая боль за Россию продиктовали ему эти, идущие из глубины его возмущенного духа, строчки. Крупнейший русский философ Бердяев, кому оставалось тогда еще лишь три года жить в России, и куда он никогда больше не смог вернуться, пророчески говорил как бы от имени самой Духовной революции: «Великая духовная культура прошлого, великие творческие подъемы, великие творческие гении — все это будет признано продуктом эксплуатации в пользу привилегированного культурного слоя, основанного на несправедливости. Вслед за героем Достоевского скажут, и это говорят: „Мы всякого гения задавим в младенчестве“[109].

Подмена цели духовной целью материальной, имеющей инструментальное, обслуживающее значение, привела к смещению шкалы иерархии ценностей, к искажению ее критериев, навязыванию иных подходов, имеющих более мифологический характер, нежели реальный и жизненный. Энергетика Космоса связана не с экономикой, а с духовной культурой, занимающей в этой иерархии ценностей главное место. Духовная культура, в отличие от экономики и разного рода „производственных отношений“, есть устой космической эволюции человечества, ее энергетический механизм.

„Величие народа, его вклад в историю человечества определяется не могуществом государства, не развитием экономики, а духовной культурой“[110]. Фундамент любого построения, в Космосе ли, на планете ли, покоится на внутренних духовно-энергетических основах самого человека. Если такие основы отсутствуют, то ни экономика, ни организованное социальное пространство этому человеку не помогут. Им не на чем будет держаться, и они все время будут давать сбой, ныряя в кризисные проломы. И наконец, наступит время, когда не скрепленные человеческим Духом структуры начнут рушиться самым необратимым и таинственным образом. Иерархия культурно-исторических ценностей, которую мы находим в марксизме и писаниях его последователей, напоминает перевернутую вверх ногами пирамиду, которая есть мифологическое отображение реальной жизни.

Среди мифов, сложенных идеологами социальной революции, самым опасным был миф о свободе. Что есть свобода и в чем ее смысл — эти вопросы испокон веков занимали человечество. „К свободе призваны вы, братия, — сказал апостол Павел, — только бы свобода (ваша) не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу <…> Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом“[111].

Эти слова затрагивают самую суть учения Христа, подтверждая главный его постулат о свободе небесной и свободе земной. Чтобы разрешить противоречия между первой и второй, Христос ввел в человеческое сознание любовь к ближнему — мощнейший энергетический принцип, без которого не может действовать Космическая эволюция.

„Легенда о Великом Инквизиторе“ Достоевского не только ставит вопрос о свободе земной и свободе небесной, но и показывает, как складывается судьба свободы, как таковой, в реальной жизни, где действует свободная воля человека.

Свобода небесная есть свобода человеческого духа. Свобода земная формируется на тонкой, как лезвие бритвы, грани взаимодействия небесной свободы с материальным миром необходимости. В этом взаимодействии свобода небесная есть определяющий фактор в становлении свободы земной. Если нет первой или она по каким-то соображениям кем-то или чем-то уничтожена, то ни о какой свободе вообще речи быть не может. Мы осознаем свободу земную, только когда постигаем небесную. Иными словами, мы внешне свободны ровно настолько, насколько свободны внутренне.

Марксизм определил свободу как осознанную необходимость, т. е. не включил в определение главную суть свободы — свободу духа, или небесную свободу, тем самым предоставив возможность произвольно манипулировать этим понятием.

Любая революция всегда ставит свой главный вопрос — вопрос о свободе. Слово „свобода“ носится в пороховом воздухе каждой революции. Носилось оно и в Русской. И имело свой, присущий этой революции, смысл. Один из самых удивительных поэтов-пророков Александр Блок написал в 1918 году: „Свобода, свобода, эх, эх, без креста“. И этой строчкой точно определил положение со свободой в пространстве Русской революции. „Без креста“ — значило без Духа, без связи с Высшим, без той небесной свободы, без которой нет свободы, как таковой. Слова марксистской доктрины — „свобода есть осознанная необходимость“ — никоим образом не соотносились с реальной практикой Русской революции. Новое мышление, рождавшееся в недрах Русской Духовной революции, несло и новое понимание свободы, которое опиралось на свободу Духа, на небесную свободу. „Свобода есть внутренняя творческая энергия человека. Через свободу человек может творить совершенно новую жизнь, новую жизнь общества и мира“[112]. И еще: „Свобода предполагает существование духовного начала, не детерминированного ни природой, ни обществом. Свобода есть духовное начало в человеке“[113].

Обладали ли те, кто делал Русскую революцию и участвовал в ней, свободой подобного рода? Можно твердо сказать — нет. Низкий уровень сознания участников социальной революции и неправильное понимание сути истинной свободы привели к подменам и смещениям, имевшим самые трагические последствия для России. Касаясь проблем свободы, создатели Живой Этики писали: „Свобода драгоценна как охранение личности, как индивидуализация привлеченных энергий. Но именно свобода является самым извращенным понятием. Вместо нее жизнь наполняется тиранией и рабством, именно свойствами, исключающими сотрудничество и почитание личности; так, некоторые умудряются составить существование свое исключительно из особого соединения тирании и рабства. Конечно, люди твердят о свободе, даже не зная особенных качеств ее. Утверждение свободы будет в них возвышением сознания. Усиленные поиски свободы показывают, что дух в потенциале своем стремится к новым восхождениям, но никто не сказал ему, как обращаться с этим сокровищем“[114]. И еще: „Качество свободы замечательно; если она существует, ее ничем ограничить нельзя. Можно заковать тело, но сознание ничто не может умалить, кроме безобразия. Когда касаемся высот свободы, нужно оградиться от безобразия <…> Нет оков, которые не разложатся в свободе Красоты“[115].