Град Светлый - Людмила Шапошникова

«Раскрываются новые перспективы „космического“ мироощущения и миросознания, — писал Н.А. Бердяев в 1915 году, — общественность не может уже быть оторванной и изолированной от жизни космической, от энергий, которые переливаются в нее из всех планов космоса. Поэтому невозможен уже социальный утопизм, всегда основанный на упрощенном мышлении об общественной жизни, на рационализации ее, не желающий знать иррациональных космических сил. Не только в творческой русской мысли, которая в небольшом кругу переживает период подъема, но и в мысли западноевропейской произошел радикальный сдвиг, и „передовым“ в мысли и сознании является совсем уже не то, во что продолжают верить у нас слишком многие, ленивые и инертные мыслью»[83].

Как известно, социальная революция имела идеологической основой старое социологическое мироощущение, которое опиралось на доктрину Маркса.

И если новое мышление, формировавшееся в пространстве Духовной революции, основывалось на широкой космической концепции, включившей в себя религию как средство познания и признававшей существование миров иных, более высоких состояний материи, с которыми человек связан и от которых зависим, то в социологическом старом мышлении дело обстояло иначе.

Известно, что Маркс относился отрицательно к религии, как таковой. Для него не существовало понятия Высшего, а причиной развития человечества и исторического процесса он считал экономические факторы. Марксизм не был философией духовных ценностей, а исповедовал экономическое благо. Основой жизни человека становилось не высшее качество, которое заключено в духовных ценностях, а низшее качество, содержащееся в понятии материального блага. Материализм, понятый Марксом достаточно ограниченно, согласно его социологическому мировоззрению, исключал такие понятия, как душа, сердце человека. Внутренней, духовной структуре человека создатель выдающейся экономической доктрины не уделял никакого внимания. Все эти моменты потом перекочевали к его русским последователям, которые стали во главе социальной революции в России. Знали ли они о новом мышлении XX века — сказать трудно. Для этого нужно специальное исследование. Нам известно одно: мысли Маркса двигали творчеством социальной революции и устремлениями ее вождя.

Выдающийся философ Серебряного века о. Сергий Булгаков писал: «По моему убеждению, определяющей силой в духовной жизни человека является его религия — не только в узком, но и в широком смысле слова, т. е. высшие и последние ценности, которые признает человек над собою и выше себя, и то практическое отношение, в которое он становится к этим ценностям. Определить действительный религиозный центр в человеке, найти его подлинную сердцевину — это значит узнать о нем самое интимное и важное, после чего будет понятно все внешнее и производное»[84].

С этими словами нельзя не согласиться. Отца Сергия как философа отличало глубокое проникновение во внутреннюю природу человека и тонкое понимание его космической роли в историческом процессе. Этого нельзя сказать о Марксе. «Основание нерелигиозной критики, — писал основоположник марксизма, — таково: человек делает религию, а не религия делает человека. Именно религия есть самосознание или самочувствие человека, который или не нашел себя, или же снова себя потерял. Но человек не есть абстрактное, вне мира стоящее существо. Человек — это есть мир людей, государство, общество. Это государство, это общество производят религию, извращенное сознание мира, потому что они сами представляют извращенный мир <…> Она есть фантастическое осуществление человеческой сущности, ибо человеческая сущность не обладает истинной действительностью. Борьба против религии непосредственно есть, стало быть, и борьба против того мира, духовным ароматом которого является религия <…> Религия есть вздох утесненного сознания, настроение бессердечного мира, а также дух бездушной эпохи. Она есть опиум для народа. Уничтожение религии как иллюзорного счастья народа есть требование его действительного счастья»[85]. И еще «Религиозное oтpaжeниe реального мира может вообще исчезнуть тишь тогда, когда условия практической будничной жизни людей будут каждодневно представлять им вполне ясные и разумные отношения человека к человеку и к природе. Общественный процесс жизни, т. е. материальный процесс производства, лишь тогда сбросит с себя мистическое покрывало, когда он как продукт свободно соединившихся людей станет под их сознательный и планомерный контроль»[86] Иными словами, религия должна быть ликвидирована. У нее нет будущего, и она лишь помеха грядущему всеобщему счастью людей.

По мнению Маркса, в этом подлунном мире не существовало ничего, кроме недолговечной (на одну жизнь) материи человека, его производства и его производственных отношений. Три сосны, между которыми заключалось малое пространство человеческой жизни. Вот здесь и начинались дальние подступы к той пропасти, в бездонность которой рухнут миллионы людей, а затем и огромное государство, созданное по замыслу основоположника. Замысел был неправильным, а этической его сердцевиной оказалась та самость превосходства, о которой упоминалось выше. Она ощущалась уже в первых работах Маркса, в их категоричности, в их претензии на истину. «Человек делает религию», религия «есть фантастическое осуществление человеческой сущности», «есть опиум для народа» и т. д. Небо, отрываясь от земли, уходило в невидимую высь, сны, обычные и пророческие, вслед за ним покинули нашу твердь, прервалась связь с Высшим. Внутреннюю, сокровенную жизнь человека, так необходимую ему, заволокло пеленою тьмы, исчезли красота и любовь. Художники и поэты превратились в регистраторов происходящих рутинных событий. И только дымили трубы, грохотали станки, надрывно свистели паровозы. И над всем этим поднялись люди в промасленных робах, чтобы установить равенство сытости и стать хозяевами жизни, выше которых не видала земля за всю свою историю. Пролетариат. Именно пролетариату поручалась миссия освобождения мира от религии, миссия переделки этого мира согласно плану великого политэконома, который считал, что нашел ключ к тайне исторического процесса, сведя всю его сложность и богатство к особенностям способа производства и производственным отношениям.

Мысль Маркса о том, что философы до него только объясняли мир, а нужно его переделать, носила страшный и опасный характер и, как мы знаем, ни к чему хорошему не привела. Ибо самость превосходства (индивидуального и классового), однобокий, заземленный взгляд на мир привет не только к отрицанию Высших творческих сил Мироздания, но и к «передаче» их функций «обезбоженному» человеку. Иначе говоря, к замене (если вообще такое можно сделать) этих Высших сил деятельностью человека, не имеющего представления об этих силах. Все свершилось «во имя свое». Ключевая фраза Христа вскрывает сокровенную суть подобных деяний. «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня, а если иной придет во имя свое, его примете»[87]. Пришедший от Высшего и работающий во имя этого Высшего отторгается и заменяется тем, кто старается «во имя свое».

История человечества знает немало примеров, когда самость губила великие духовные начинания и искажала намеченный путь эволюции. Россия оказалась жертвой подобного процесса. Такие же тенденции мы видим и в современной науке, когда ученые-материалисты, далекие от этики космического мироощущения и нравственно не подготовленные, пытаются подменить собой Высшие творческие силы, стремясь создать искусственный интеллект, продублировать живую клетку, заменить человека роботом, сконструировать мощное оружие массового уничтожения.

Великий Инквизитор из «Братьев Карамазовых» Достоевского, переделывающий мир по собственному усмотрению и стремящийся убрать Христа со своей дороги, из их числа.

В 1900 году В.С.Соловьев, один из крупных философов Серебряного века, написал «Краткую повесть об Антихристе». Эта повесть была такой же пророческой, как и многие труды философов Серебряного века и произведения талантливейших писателей XIX века. Читая эту повесть, мы видим, как неплохой человек, желающий добра своему народу, в силу самости превосходства превращается в Антихриста, стараясь присвоить себе миссию самого Христа. Правитель вымышленной страны не может победить в себе эту самость, ибо не в состоянии отличить Христово «во имя Отца» от своего «во имя свое». «…Ясный ум, — пишет Соловьев, — всегда указывал ему истину того, во что должно верить: добро, Бога, Мессию. В это он верил, но любил он только одного себя. Он верил в Бога, но в глубине души невольно и безотчетно предпочитал ему себя. Он верил в добро, но всевидящее око вечности знало, что этот человек преклонится перед злою силою, лишь только она подкупит его — не обманом чувств и низких страстей и даже не высокою приманкой власти, а чрез одно безмерное самолюбие»[88].