Русалочка с Черешневой улицы - Кейт Андерсенн

все пожарные занимаются своими делами: наконец в отделе тишина ненадолго.

Квартирник. Конечно, он в деле! Как же мечталось о чём-нибудь таком в недрах замка Третьей Вечности… Чтобы поэзия не умирала, книги множились, а песни лились рекой. Чтобы не было вот этого удушающего… средневековья каждую минуту. Дерек над ним смеялся, когда он говорил так.

Дерек. Эрик вздохнул. Они смотрели на средневековье в большой заводи реки: Оуэн твердил, что мастерство боя тогда было самым-самым, и Дерек утверждал, что победит на любом турнире, а он, Эрик, надеялся на появление Шекспира и театра “Глобус”. Но, наверное, их можно было наблюдать в какой-нибудь другой заводи и в другое время суток. Урок заканчивался и они шли на обед, а потом махали мечами до заката… Чтобы, оказывается, однажды отправиться в Терру Инкогнита. И средневековье продолжалось: что с того, что у них с матерью у единственных была телефонная связь благодаря отцу Клер Сайнт — Терезия так стремилась к тому, чтобы однажды каждый наслаждался техническим прогрессом, но Третьей Вечности до такого развития было далеко, очень далеко. Безнадёжно.

Матери бы здесь понравилось: компьютеры, интернет, автобусы, водопровод в каждом доме… Она за этим могла только наблюдать в реке и мечтать, а в Заречье… Всё есть.

С первой зарплаты непременно надо купить себе смартфон. Ей… он тоже бы купил — правда.

Нельзя, нельзя печалиться. Прошлой жизни нет, как не было.

Резкий гудок возвестил, что “психологическая разгрузка” окончилась.

— Выезжаем на объект, — рявкнул Быков, заместитель Аверина.

— На объект? — переспросил Эрик, легко вскакивая со стула — несмотря на утреннюю изнурительную практику на огневой полосе он не устал (Оуэн их гонял куда безжалостнее Аверина и Быкова, вместе взятых).

— Тренироваться, — пояснил Быков.

Этот Солнцев был просто возмутительно невозмутим — пора это прекратить!

Просто Алексей Юрьевич Быков не знал, что есть такой неписаный закон: сказочный принц — он и перед лицом смерти сказочный принц.

* * *

Семеня и поскальзываясь на схватившийся вчерашним вечером мокроте, Решка Стрельцова счастливо вдыхала мороз во все легкие. Когда мороз — можно дышать, можно растворяться, можно жить. В мороз всегда летучее настроение и праздничнее дни.

Вот и сегодня. Серо, невнятный туман, в коем и дыхание-то тонет, скользкота, пусть снега — кот наплакал проталинами, каждый нормальный человек торопится домой, а она… Будто ступает по зачарованному лесу вместо города — ведь каждый уцелевший листик, каждая иголочка на встречной ели, каждый куст — когда-то успели замерзнуть в белое серебро. И время останавливается.

Сегодня все будет сказочно. Даже смена у Ильича — сегодня только сверкать огоньками в глазах и дарить людям чудеса пополам с ксеропокиями, потому что иначе — нельзя.

Решка подняла лицо к небу.

И в кармане сумки надорвался вдруг телефон. Берестова. Энергичный голос ворвался в зимнюю сказку Стрельцовой, в которой та уже едва не размахивала волшебной палочкой.

— Куда усвистела, Русалочка? А психология?

Да. Сегодня она и русалочка, и снежная королева, и Золушка, и фея, и единорог, и даже олень Рудольф с красным носом, если потребуется.

— Я ж у Ильича с двух, все равно бы не успела до конца досидеть. Да и мы с Татьяной Юрьевной договорились насчёт зачёта автоматом.

— Все пучком, ага… — согласилась Нюрка. — И когда ты успеваешь — все ж на своем самиздате сидишь!

Решка прошла переход с особой осторожностью, опасливо оглядываясь по всем сторонам — нечего раненых принцев множить — мало ли…

— Нюрка, терпение, может, и ты однажды скажешь: а вот с этой Стрельцовой, автором мирового бестселлера “Грядёт зима”, я делила квартиру когда-то! Но мне такой влом писать в последнее время… Знаешь ведь — я просто быстро схватываю. Прочла, поняла, и засело в голове. До зачёта, как минимум, — хмыкнула Даша.

— Талант, одно слово… — протянула подруга.

— Ну, надо ж его использовать!

Как она скучала по их болтовне, эх… Но лучше ни по чём не скучать, быть там всякой самодостаточной и… Однажды и с Нюркой они разъедутся, всё настоящее станет прошлым. С Эриком — то же самое.

— Слушай, мы и не виделись на этой неделе, а завтра уже и квартирник…

Аня мысли читает просто!

— Вот будем завтра с утра печь вкусняшки, и поболтаем наконец…

А Эрик… тоже будет печь вкусняшки с ними вместе?.. Он в этом хорош…

— Как Ильич?

Решка тряхнула головой, чтоб и мысли растряслись по порядку, и наушники с ушей чуть не слетели.

— Зол, как медведь-шатун. Плоттер таки накрылся и в маленьком принтере истерлась головка, пришлось везти к специалисту аж в ***омск… В копеечку влетело. Ну, и теперь на одной машине и мат, и блеск, ватманы печатаем у конкурентов, крутимся с трудом. А так ничего. Но я собираюсь сегодня быть эльфом.

— Ха… Ты сумеешь, ага. А Эрик?

— А что Эрик?..

Ну точно мысли читает!

— Ну, как он тебе?

— Да нормально.

— Слушай, Русалочка, у тебя его отдел по дороге с универа. Навести-ка принца.

— Чего-о-о? Это еще с какой стати?

Решка собственным восклицанием разрушила хрупкое чудо тумана и полусна вокруг.

— Ну, Решк, будь добрее к парню! У него ж нет никого в городе кроме нас, представь каково ему…

— Ну, Аверин вроде его полюбил. Пил у нас чай вчера. Так что он не один.

Еще чего, может, она и думает об Эрике так… иногда, но это не повод, между прочим. Верить во всякие разности на тему.

— Не только Аверин, а и папа, и Сашка, и хирург с больницы — Самсон Данилович…

Решка пнула ледышку кончиком бордового тимберланда. По-прежнему натирает пятки, но это меньшая из проблем.

— Вот видишь, все в него влюблены — и причём тут я?

— Еще бы: веселый, вежливый, добрый, что еще надо?

Фи. Ну, правда, так правда… Но изъян непременно где-то да есть. Правда — она всегда с подвохом.

— Ну, не скажи — вот Ильичу он совсем не понравился.

— Не понравился?! — Анька обескуражилась только на мгновение. — Да кто этому хрычу нравится, а?

— Эй, Михал Ильич бывает очень даже ничего дядька, раз мне, вообще, розы подарил… Уверял, что от поклонника, но потом раскололся.

Пнула новую льдинку, на этот раз левой ногой. Решке казалось, что всех людей надо пытаться понять, и чем невозможней — тем интересней. Проблема в том, что Ильича она быстро поняла. А вот Эрика… Хм…

— Ну, а как они поссорились? — полюбопытствовала Берестова.

— Он Ильичу выговор сделал, чтоб на меня не орал… — вспомнила Решка и разулыбалась: нет, вообще, это было прям… по-рыцарски, аж на