Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский

Трое ждали автомобиля. Они получили задание: надо прикончить двух человек; фотографии им дадут, к месту подвезут. Люди точно знали, что задание выполнят; работа обычная, сдельная. Потом придется исчезнуть из Парижа… ненадолго. Но это вознаграждается, и щедро.

В кафе было совершенно безопасно. И трое убийц, и все остальные завсегдатаи этого кафе твердо знали – их не тронут. Парижане ведь не знали, чье это кафе и кто собирается в нем. А с теми, кто знал, давно установился прочный баланс сил. Друг другу гадят исподтишка, ведут каждый свою политику, но нападать друг на друга… Такого не случалось уже больше столетия.

У тротуара остановился длинный «Форд». Трое приготовились выходить, задвигались. Остальное кафе жило своей жизнью: все привыкли, что за этими тремя иногда приходит автомобиль, они уезжают неизвестно куда. Это их дело, их задания.

Из машины выскочили люди, торопливо направились к кафе. Никто не успел понять, что происходит, когда идущий впереди, не останавливаясь, на секунду присев от напряжения, метнул в стекло какой-то темный предмет. Витринное стекло было толстенное, надежное, но и оно раскололось; предмет, крутясь, шлепнулся на пол. Только один из присутствующих понял, что это такое, и он-то как раз остался жив, потому что быстро рухнул на пол, закрывая голову руками. Взметнулся дымно-багровый зловонный вихрь до самого потолка, заполнил чуть не четверть кафе; края вихря лизали не успевших спастись. Рвануло так, что все стекла вылетели, во всем доме. Летели во все стороны стулья, столы, люди, посуда, еда. Жужжание, свист, вой осколков. Крики раненых.

Швырнувший бомбу уже стрелял из пистолета, остальные двое – из коротких кавалерийских карабинов. Кто-то уцелевший после взрыва с криком заваливался, ухватившись за пробитое плечо, кто-то падал на пол и уползал, сталкиваясь с такими же в узости единственной двери.

Самым спокойным в потном, залитом кровью безумии надсадно орущего кафе остался человек, первым упавший на пол. Он хладнокровно лежал, держа пистолет наготове, направив его на входную дверь в кафе. Он просто лежал и ждал: кто войдет. Воняло порохом и взрывчаткой, гарью, человеческой кровью. Стонали и выли раненые, надсадно хрипели умирающие. А на улице хлопнули дверцы, взревел форсированный мотор.

Лежащий не торопился вставать. Он подождал с полминуты; никто больше не стрелял в тех, кто уцелел на веранде. Человек взял валявшуюся шляпу, приподнял, показывая в стекло: словно кто-то выглядывает. Реакции никакой. Тогда, не опуская шляпы, человек сам осторожно выглянул рядом… Никто не затаился возле веранды, никто не ждал, когда чья-то голова станет видна сквозь осколки.

Тогда человек поднялся. Не обращая внимания на стоны и вопли вокруг, он поднял портфель, лежащий рядом со столиком трех неприятных людей. Один из его друзей мирно лежал навзничь с рваными дырами над ухом и над левым глазом: осколки.

– Помоги… – стонал второй, зажимая правую сторону живота. Темная струйка медленно стекала между пальцев. – Помоги…

Не обращая внимания на стоны, человек вытащил у лежащего из кармана пиджака длинноствольный пистолет с толстым цилиндром на конце – глушитель. Он сунул оружие в карман своего собственного пиджака и быстро прошел внутрь кафе. Завывали полицейские сирены, когда человек набрал номер, сказал несколько слов в трубку и быстро вышел через черный ход, через кухню. Вышедший быстрым шагом свернул за угол, поймал такси и очень скоро оказался далеко от тихого буржуазного кафе. Он исчез вместе с портфелем.

А звонок нехорошего человека раздался на другом конце Парижа, в частном доме. Телефон стоял на полке возле стеллажа с множеством книг по истории, литературе и искусству. Снял трубку человек с лицом интеллигентным, вызывающим доверие: очень обаятельный человек. Совершенно не в стиле своей внешности и всего этого дома, человек изрыгнул чудовищное сквернословие, поминая чертей и преисподнюю, после чего швырнул трубку и впал в самую глубокую задумчивость.

…В это самое время Вальтер и Петя подходили к дому Профессора. Они смотрели отложенные для них папки, говорили и занимались любовью… А ночная жизнь продолжалась, глухой ночью шла тайная работа.

Человеку с обаятельным лицом звонили еще несколько раз, причем после каждого звонка он опять поминал чертей, гром, домовых и адский огонь. Потом, уже совсем глухой ночью, этот человек сам начал звонить, и после его звонков люди на разных концах Парижа тоже поминали сатану, чертей и все нечистое воинство.

К обаятельному милому человеку приехали двое других, причем оба с такими отвратительными рожами, что многие парижане в ужасе шарахнулись бы от них в сторону даже среди бела дня. В то самое время, когда Петя пришел от Жаннеты и взял папки, эти трое беседовали самым милым образом, почти не поминая сатану и только изредка желая всему человечеству провалиться в тартарары.

Около двух часов ночи человек с обаятельным лицом проводил гостей. К тому времени он уже причинил и организовал достаточно зла; со вздохом удовлетворения он готов был отправиться спать. Как раз в это самое время Петя опять пошел к Жаннете, а Вальтер наконец-то позволил себе уснуть.

Человек с обаятельнейшим лицом знал, кто такие Вальтер и Петя. Он примерно знал, чем они занимаются и даже когда именно они легли спать: ему доложили, когда погас свет в окне.

А вот ребята не имели об этом человеке совершенно никакого представления. Не только о том, что он делает и когда он лег спать – но даже о самом факте существования этого типа. Знание о том, кто такой Жак Кокто, нисколько не приближало парней и всех их друзей к тайне этого человека. Жака Кокто человек с обаятельным лицом и сам глубоко презирал, в том числе и за то, что слишком многие знали о его роли в Приорате. Тоже мне, заговорщик хренов!

Человек с обаятельным лицом вспомнил про Кокто, пренебрежительно хмыкнул и уснул. Во всем доме царили тишина и темнота; никаких домашних животных. Ни прислуги, ни членов семьи.

Глава 7

В Париже удушливо жарко

– Вопросы есть? – весело спросил Профессор за завтраком, очищая скорлупу с вареного яйца.

– У меня к вам есть вопрос, месье Профессор…

– Какой же?

– Вы знаете хотя бы часть руководства ордена? Кроме Жака Кокто?

– Всю официальную верхушку… Но кроме нее есть боевая часть, ее-то членов не знает никто… Знают исполнителей – не головы, руки. Вчера ночью наш общий друг Франсуа Селье обидел и наших местных коммунистов, и боевиков Приората.

С коммунистами проще всего – в их подполье всегда кишмя кишат двойные агенты. Не успели появиться люди, натравившие их боевиков на вас – мы знали об этом. И знаете, что сказали про вас коммунистам?

Профессор «загадочно» ухмылялся.

– Что же?

– Что вы – посланники Сталина, у вас якобы тайная миссия уничтожить троцкистов и подчинить Москве всех коммунистов Франции. То-то они и взъерепенились…

– А боевики Приората?

– С ними серьезнее… – Профессор и правда посерьезнел. – У нас с ними негласный договор – друг друга не трогаем. Но тут пришлось этот договор нарушить… Франсуа если наносит удар – это серьезно. Думаю, они не оправятся несколько дней, и вы успеете спокойно… переместиться. Вы ведь сегодня в ночь нас покида– ете?

– Да… Но, думаю, мы еще вернемся – центр Приората именно здесь.

– Это верно! – энергично кивнул Профессор, рассыпая гриву по плечам. – Но у вас своя миссия… Мы прикрываем вас, чтобы вы могли ее исполнить.

– Если мы и сместим правительства двух великих держав… Даже трех. Даже тогда Приорат не даст нам ничего менять. Даже если Европа к востоку от Рейна начнет меняться – тут, во Франции, останется страшное гнездо. Его необходимо раздавить.

Профессор положил серебряную ложку с монограммой, которой кушал яйцо всмятку.

– Серьезные планы… Сказать, что я им сочувствую – не сказать решительно ничего. Скинуть со своей лошади второго всадника – это розовая мечта всех тамплиеров со времен еще Пьера де Болонья. Вы, наверное, уже догадались, что и на процессе тамплиеров без Приората не обошлось?

– Петя даже предположил, что членом Приората был сам папа… Или имел к Приорату Сиона отношение… – с удовольствием «наябедничал» Вальтер. Вид у него был неуверенный – ему явно очень не хотелось, чтобы папа римский имел отношение к «Нотр-Дам-де-Сион»; он боялся, что папа все-таки замешан.

– Кое-кто из кардиналов имел к Приорату самое прямое отношение… И ближайший сподвижник короля Филиппа Красивого, некий Гийом Ногарэ – тоже имел. И другой Гийом – духовник короля, Гийом Парижский…

Между нами, тамплиерами, и Приоратом уже не только политическая вражда – это война по законам кровной мести, она тянется несколько веков. Таковы тайные общества, господа. Если кто-то поможет нам завершить эту войну…