Эдем - Джулия Эллис

— Нельзя недооценивать твою мать, — сказал Барт. — Она справиться с Эвой и найдёт время заняться вами. Не забывай, всё должно быть так, как считает она. Я мог превратить Эдем в цветущее королевство, если б не она. Она боится рисковать. Тем не менее, в первые годы нашей совместной жизни мы ставили на уши весь этот округ. Приёмы, балы! Твоя мать была красавицей. У неё все манеры леди, которые, как ты можешь подумать, свойственны ей из-за происхождения, но когда мы поженились, — сказал он, и было видно, что воспоминания доставляют ему удовольствие, — она забыла их под различными предлогами. На время. — Чёрт, почему у Майкла так растерянный взгляд?. Они ведь разговаривают, как мужчина с мужчиной. — Что-то произошло между нами, Майкл. Твоя мать отказалась от интимных отношений и начала собирать английскую и ирландскую посуду.

Почему спустя несколько лет у них ничего не получалось в постели? Человек не может один браться за все дела. Ему нужна помощь. Она всё свалила на ту историю, когда он привёл в постель прелестную чернокожую бабёнку. Другие жёны закрывали на это глаза.

Барт нахмурился, желая стереть из памяти ночь, когда пришёл в комнату Сары, в её постель, и ничего не получилось. Ничего. Он же слыл таким жеребцом, а внезапно штука между ног перестала действовать. Мягкий, съёжившийся, отказался демонстрировать мужскую мощь. Проклятие, он же не был ещё старым.

Мысли плавно перешли к жене сына. Можно побиться об заклад, что та горяча, как огонь. Если б он был лет на пятнадцать моложе, то показал бы ей, что значит быть с настоящим мужчиной.

— Ты поговоришь с мамой о Викки, правда? — озабоченный голос Майкла вернул его с небес на грешную землю.

— Поговорю, — пообещал Барт. — Но ты знаешь, что никто ничего не решит за неё. — Он задумчиво посмотрел на сына. — Что с Алексом? Что он делал в публичном доме?

— То, что мужчина делает в публичном доме, — сказал Майкл. — Они с Фрэдом уехали из дома не овёс сеять. — Он запнулся. — Алекс сильно тоскует по дому.

— Если он взрослый, чтоб ходить по борделям, то и достаточно взрослый, чтобы остаться в колледже до летних каникул, — отрезал Барт, закрывая вопрос. Чёрт подери, когда Алекс, наконец, порвёт с историей, которой уже три года? Естественно, Барт ничего не стал выяснять о Джанин. Он продал её туда, где она никогда не будет работать на полях. Мать продал вместе с ней Джо Локвуду. Джо жил в небольшом доме в Новом Орлеане. Джанин и Луиза присматривали за домом, а Джанин, кроме того, прислуживала Джо, когда тот приходил домой, закончив дела. Старик Джо никогда не женится, так что Джанин была пристроена на всю жизнь.

— Я устал, — Майкл с извиняющимся видом поднялся. — Сегодня был очень трудный день.

— Иди спать, Майкл, — проворчал Барт, и сделал жест. Слишком устал, чтоб идти к жене? Он вообще хоть раз ходил к ней? Что за идиотский брак? Он пристально и насмешливо посмотрел на старшего сына. Помнит ли Майкл ночь, когда его застали с Эвой? Мерзкие людишки поговаривали, что на несколько минут Барт превратился в берсерка. Майкл наверняка после того оправился. Правда, тогда ему было только четырнадцать. — Майкл, загляни в мою комнату, — он отбросил неприятные воспоминания. — Скажи Джефферсону, чтоб разыскал Эндрю. Я уже объявил, что наступила ночь.

Барт ждал вечернего ритуала: Эндрю откатывает его в спальню, переносит из кресла в кровать, как маленького ребёнка. Приготавливает к долгой ночи, когда хозяин ложится и до рассвета читает кипу газет, проклиная при этом политиков, не позволивших ему пробиться в законодательную власть. Чёрт возьми, если б Сара не была так скупа на деньги, если б хотела рискнуть, он, может быть, был бы сейчас сенатором штата!

Эндрю — маленький, жилистый, но настолько крепкий, что мог держать хозяина на руках как будто на козлах для пилки дров, ежедневно по четырнадцать часов проводил на полях. Он переодел хозяина в пижаму и обтёр мягкой губкой так, как нравилось Барту.

— Вы хотите бутылку бурбона сюда, Вам в кровать, маста Барт? — задал Эндрю вопрос, который задавал каждую ночь, зная ответ.

— Поставь так, чтоб я смог дотянуться, Эндрю. Ночью я могу почувствовать некоторые неудобства и хочу, чтобы ты помог мне. — Сегодня вечером, будучи в исключительно хорошем расположении духа, он заметил, что настоящей боли уже не было. Обычным настроением в это время было чувство униженного существа, беспомощного, как младенец.

Эндрю переходил от окна к окну, закрывая жалюзи от надвигающейся бури, одновременно натягивая драпировки, скрывающие на тёмном небе зигзаги молний.

— Надеюсь, у Вас будет хорошая ночь, са', - почтительно сказал Эндрю и удалился.

Барт сидит на кровати, светит лампа, в камине потрескивают дрова. Перед ним лежит развёрнуый номер «Пикьюна», но он не разбирает ни слова. В памяти всплыло лицо Викки, когда она села за пианино, решив что-то доказать Саре. Храбрая маленькая нахалка. Он представил себя с ней в постели, чувствуя, что в состоянии сделать то, что часто рисовал в фантазиях.

— Джефферсон, — тихо позвал он, и паренёк поднялся, ожидая дальнейших распоряжений. — Спина начинает беспокоить. Чёртова погода. Сходи к прислуге и скажи Одалии прийти ко мне. Никого не буди, — предупредил он. — Только скажи Одалии, чтоб поднялась сюда и сделала мне массаж. И на всю ночь ложись спать на её месте.

— Да, са', - Джефферсон потупил взор. Догадливый, подумал Барт с радостью, к которой примешивалась досада. Мальчишка наверняка понял, что когда приходит Одалия, имеет место нечто большее, чем просто массаж. И большое доверие в этом доме оказано именно ему, а не кому-то другому.

Барт потянулся за бурбоном и плеснул ещё немного, на глоток. Почувствовал, как тепло пошло вниз. Мужчина представил кукольное личико Одалии. Ей двадцать три, но тело как у четырнадцатилетней девочки.

Уже в воображении он чувствовал возбуждение, представляя, как Одалия, томно покачиваясь, входит в комнату, крупные соски на слегка набухшей груди настойчиво выпирают сквозь короткую сорочку. Он вспомнил, что она, в отличие от Юноны, Нэнси и девочек-близняшек, никогда не одевается в поношенную одежду Сары. Он заботится об Одалии, она знает, как доставить ему удовольствие.

Барт с трудом опёрся на поперечину позади, раздражаясь, что Одалия ещё не пришла. Доктор Стэнтон смеялся над ним. Старик говорил, что в его состоянии ничего подобного случиться просто не может. И всё же док ошибся.

Барт облизнул пересохшие губы, услышав, как повернулась дверная ручка. Никто на этаже не думает ничего подобного про него и Одалию. Никто не догадывается, что происходит, когда Одалия закрывает за собой дверь и через мгновение её запирает. Догадывается, по всей видимости, только маленький дьяволёнок Джефферсон, но и он может лишь предполагать.