Нэнси Дрю и знак витых свечей - Кэролайн Кин

– Когда-нибудь, может, и расскажу, – усмехнулась Нэнси и направилась ко входу в здание.

Сыщица поведала отцу о своем открытии.

– Хорошо делаешь свое дело, Нэнси, – сказал Карсо Дрю. – Когда вернешься в гостиницу на своей машине, вряд ли Джемитт заподозрит, что ты его выслеживала.

Вернувшись в гостиницу, Нэнси пообедала и попросила миссис Груэн и Кэрол заняться, не привлекая к себе внимания, кое-какими сторонами дела, например, понаблюдать за каждым шагом Джемиттов. Сама же она продолжит поиски тайников.

Утро и вечер не принесли особых открытий, как и успехов в поисках. Ханна Груэн помогала на кухне и в уборке по дому. Это позволяло ей наблюдать за миссис Джемитт, а передвижения ее мужа отслеживала Кэрол.

Больше никаких витых свечей, указывающих на спрятанные сокровища, Нэнси не обнаружила. А вот у себя в спальне сыщица сделала открытие. Выяснилось, что одна напольная планка под большим ковром сдвигается, и Нэнси вынула ее. Увы, под ней ничего не оказалось. «Уж не Джемитты ли опустошили этот тайник?» – раздумывала она.

И сегодня, и завтра Нэнси несколько раз заставала Кэрол плачущей.

– Мне так плохо, – сказала наконец девушка. – Моего дорогого, истинного друга мистера Сидни больше нет. А теперь и дом его придется покинуть вместе с Джемиттами. Мне страшно, Нэнси, понимаете? Страшно.

Нэнси, как могла, утешала девушку, однако про себя должна была признать, что перспективы ее действительно безрадостны.

Вскоре прошли похороны, и родственники собрались в гостинице «Витые свечи» на оглашение завещания. Расселись в гостиной. На сей раз приехали Джордж и Бесс. Кузины вежливо раскланялись с Нэнси, но издали, не отходя от родителей.

Мистер Дрю также велел пригласить Джемиттов и Кэрол.

Нэнси встала рядом с Кэрол, устроившейся по соседству с перешептывающимися родичами. Она смущенно опустила голову и глаз не поднимала.

– Мы собрались, – начал мистер Дрю, – чтобы огласить последнюю волю и завещание мистера Асы Сидни. Документ был составлен всего несколько дней назад, собственноручно, в двух экземплярах, оригинал и копия. Оригинал уже доставлен в судебный архив. У меня на руках копия. Оба текста были тщательно сверены, и расхождений не обнаружено.

Подпись под завещанием была заверена мистером Рэймондом Хиллом, исполнительным вице-президентом Национального банка в Ривер-Хайтс. Я предваряю чтение документа всеми этими уточнениями, ибо иные из его пунктов могут вас удивить. Хотел бы также добавить, что, будучи единственным душеприказчиком покойного, я даже не был знаком с мистером Сидни, пока он не попросил меня составить этот документ.

Мистер Дрю надорвал пухлый конверт и зашелестел листами бумаги.

– Мистер Хилл, прошу вас подтвердить идентичность этого документа.

Банкир, сидевший, никем не замечаемый, в углу комнаты, поднялся с места, посмотрел на бумаги и кивнул.

– Да, и на каждой странице стоят мои инициалы. Я подтверждаю, что этот документ составлен мистером Асой Сидни, чью подпись я заверил. – Он сел на свое место.

– Кончайте этот цирк и читайте уже, – подал голос Джейкоб Сидни.

Мистер Дрю метнул на него неодобрительный взгляд и приступил к чтению. Все, за исключением Кэрол, напряженно подались вперед.

– Я, Аса Сидни, пребывая на сто первом году жизни в здравом уме и твердой памяти, выражаю настоящим свою последнюю волю и подтверждаю, что данное завещание написано собственноручно, должным образом заверено и аннулирует все предшествующие завещательные распоряжения, мною данные.

Прежде всего, все мои, должным образом оформленные, займы должны быть погашены. Далее, все мое имущество, движимое и недвижимое, после моей смерти должно быть распределено следующим образом:

Моим родственникам, как и родственникам моей жены, а именно: Джейкобу Сидни, Питеру Бунтону, Анне Бунтон-Марвин и ее дочери Бесс Марвин, Луизе Бунтон-Фейн и ее дочери Джордж Фейн, а равно девушке по имени Кэрол Уиппл, отходит по их собственному выбору и взаимному согласию по одному предмету обстановки этого дома в качестве памятного дара.

– О, Нэнси, он и меня не забыл! – прошептала Кэрол.

– Единственное исключение, – с нажимом продолжал мистер Дрю, – составляет портрет моей покойной возлюбленной жены, о котором будет сделано особое распоряжение.

Мое следующее распоряжение заключается в том, что вся моя собственность должна быть в кратчайшие сроки после моей смерти выставлена на аукцион и продана с максимально возможной на текущий момент выгодой.

Далее следовало перечисление подлежащей продаже недвижимости. Дом и прилегающие к нему сто шестьдесят гектаров земли, дорогие земельные участки в самом центре делового квартала Ривер-Хайтс; упоминались также два банковских счета и некоторое количество акций и облигаций.

– Чековые книжки, деловые бумаги, расписки, а также полисы, – продолжал чтение мистер Дрю, – хранятся в черном деревянном сундучке с медной окантовкой, на крышке которого значится мое имя.

Нэнси посмотрела на отца. Как хорошо, что этот сундучок попал к ней в руки!

– Сумма, вырученная от продажи всего вышеперечисленного имущества, – гласил далее текст завещания, – должна была разделена на девять равных частей.

На этом месте все будущие наследники выпрямились и напряглись, мысленно подсчитывая, что достанется каждому.

– В свою очередь, каждая из этих частей должна быть поделена на семь равных долей, – торжественно продолжал мистер Дрю, и родственники, на сей раз явно смущенные, подались вперед. – Одна из этих долей, составляющая, таким образом, одну шестьдесят третью часть общей стоимости имущества, переходит Фрэнку Джемитту и его жене Эмме в знак благодарности о тех днях, когда, несколько лет назад, они служили мне верой и правдой.

На мгновенье все перевели взгляды на супружескую пару. Выходит, Аса Сидни все же подозревал их в воровстве, каким они занимались в последнее время!

– Оставшиеся доли, каждая