Дочь фортуны - Исабель Альенде

- Посмотри, что ты наделала, Элиза! – воскликнула встревоженная мисс Роза, потому что вспышка внезапной любви также не прошла для нее бесследно.

- Сходи переоденься и замочи платье в холодной воде, посмотрим, выведется ли пятно, - прибавила женщина сухо.

Но Элиза не шевелилась, не оправившись от взгляда Хоакина Андьета, вся дрожала и раздутыми ноздрями продолжала без утайки улавливать запах. В подобном состоянии пребывала до тех пор, пока мисс Роза не взяла ее за руку и не отвела в дом.

- Я же тебе говорила, детка: любой мужчина, каким бы ничтожным он ни был, может сделать с тобой, что пожелает, - напомнила ей индианка этим вечером.

- Да мне и невдомек, о чем ты говоришь, Мама Фрезия, - возразила Элиза.

Узнав Хоакина Андьета тем осенним утром в патио своего дома, Элиза подумала было, что встретила свою судьбу: вот кого рабыней она стала бы навсегда. Еще не прожила на этом свете достаточно лет, чтобы понять тайное и суметь выразить это волнующими словами, которые душили девушку или вертелись на языке, однако же, в данном неизбежном деле надо было свериться с интуицией. Каким-то неясным и в то же время болезненным способом, она осознала, что очутилась в ловушке и почувствовала такую физическую реакцию, что бывает при наступлении чумы. Ровно неделю, пока молодые люди не увиделись снова, девушка преодолевала колики и спазмы, от которых совершенно не помогали ни чудесные мате Мамы Фрезии, ни растворенные порошки мышьяка в сливовом ликере немецкого аптекаря. Девушка похудела, и ее косточки стали такими же легкими, как тельце горлицы – все это навело неподдельный ужас на Маму Фрезию, которая предусмотрительно закрыла окна, чтобы предотвратить сильный порыв морского ветра, могущего унести ее аж за горизонт. Индианка снабдила девушку несколькими микстурами и заклинаниями из своего обширного их репертуара, и когда поняла, что все оказалось бесполезным, обратилась к сборнику католических проповедей. Достала со дна своего баула несколько грошовых накоплений, приобрела на них двенадцать свечей и отправилась договариваться со священником. Получив благословение на главной воскресной мессе, зажгла по одной перед каждым святым в боковых часовнях церкви, всего восемь свечей, и поместила еще три перед образом святого Антонио, покровителя незамужних и потерявших надежду девушек, а также замужних, но несчастных, и других со своими невысказанными проблемами. Лишнюю свечу унесла с собой и поместила рядом с клоком волос и рубашкой Элизы в стиле «мачи», шамана туземной культуры, самой уважаемой в округе. Она была старейшей из мапучи и слепой от рождения, волшебницей белой магии, знаменитой своими неопровержимыми предсказаниями и здравым смыслом, что помогал лечить болезни тела и душевные тревоги. Мама Фрезия провела свои юношеские годы, служа у этой женщины и одновременно осваивая ее ремесло, однако же, несмотря на сильное желание, так и не смогла пойти по стопам целительницы, потому что не обладала даром. И в данной ситуации ничего нельзя было сделать: ведь рождаешься либо с даром, либо без него. Однажды так захотелось объяснить все это Элизе и единственное, что тогда пришло в голову, заключалось в следующем: дар – всего лишь способность видеть то, что находится позади зеркал. За неимением этого загадочного таланта Мама Фрезия должна была отказаться от своих притязаний стать знахаркой, вместо чего пришлось наняться прислугой в семью англичан.

«Мачи» жила одна в глуби оврага среди двух холмов, в глиняной хижине с соломенной крышей, что, казалось, вот-вот развалится. Вокруг жилища наблюдался беспорядок из остатков скальных пород, поленьев, растений в глиняных горшках, останков животных и негров-проныр, что бесполезно рылись в земле в поисках чего-то съестного. На подступе к жилищу возвышалась небольшая коллекция из подношений и амулетов, установленных удовлетворенными клиентами, что указывали на их благодарность за полученные милости. Женщина пахла всеми приготовлениями, какими занималась по жизни, была одета в накидку цвета высушенной земли близлежащего пейзажа, ходила разутая и засаленная, однако украшенная множеством ожерелий из серебра с законной пробой. Ее лицо напоминало темную морщинистую маску лишь с двумя зубами во рту и абсолютно безжизненными глазами. Приняла свою бывшую последовательницу, не давая понять, что ее узнала. Затем взяла в дар еду и бутылку анисового ликера, и сделала женщине знак, чтобы та села напротив и замерла в ожидании. В центре хижины пылали несколько шатких головней, дым от которых ускользал через отверстие в крыше. На черных от сажи стенах висела глиняная и из желтой меди посуда, различные травы и коллекция из засушенных животных. Густое благоухание сухих трав и медицинских перчаток смешалось с вонью мертвых животных. Говорили на мапудунгу, языке мапучи или чилийских индейцев. Довольно долгое время колдунья слушала историю Элизы, с тех пор, как она появилась в этой жизни в ящике для мыла Марселы и до недавнего кризиса. После чего взяла свечу, волосы и рубашку и попрощалась со своей гостьей, наказав последней вернуться, когда завершит со своим колдовством и обычными прорицаниями.

- Известно по всему свету, что для этого дела не нужен никакой священник, - едва переступив порог двумя днями позже, объявила Мама Фрезия.

- Разве моя девочка умрет?

- Этого я вам не скажу, но страдать будет достаточно, что, нисколько не сомневаясь, и сообщаю.

- Да что же с нею произойдет?

- Девушку постигнет разочарование в любовных делах. А это очень серьезное недомогание. Откройте непременно окно на всю светлую ночь, и пусть во время сна ее обвевает ветер. Против подобных вещей заклинаний не существует.

Мама Фрезия покорно возвратилась домой: если с помощью такого мудрого умения этой «мачи» не удалось изменить судьбу Элизы, уж еще менее подойдут в данной ситуации скудные познания или свечки, что ставят святым.

Мисс Роза

Мисс Роза наблюдала за Элизой более с любопытством, нежели с сочувствием, потому что хорошо понимала все симптомы переживаемого девушкой времени, а различные препятствия могли подавить еще худшие любовные страсти. Ей едва стукнуло семнадцать лет, когда влюбилась с нелепой страстью в некоего венского тенора. На ту пору женщина жила в Англии и грезила стать богиней, несмотря на настойчивые возражения своих матери и брата Джереми, ставшим главой их семьи после смерти отца. Ни один из обоих даже не помышлял об оперном пении в качестве предпочитаемого занятия для юной сеньориты, главным образом, потому, что тогда пропадала бы в театрах и одевалась бы в вечерние платья с глубокими декольте. Также не приходилось рассчитывать и на поддержку со стороны брата Джона, который имел отношение к морской торговле и едва ли пару раз за год бывал дома, и то постоянно куда-то спеша. Роскошному, обласканному солнцем во всех частях света и отмеченному каким-то новым блестящим клеймом или шрамом, мужчине удалось добиться пересмотра заурядного быта небольшой семьи. Распределил подарки, отягощая действие экзотическими рассказами, и исчез почти что в миг по направлению к кварталу проституток, где и остановился вплоть до момента повторного плавания по миру на судне. Семья Соммерс состояла из провинциальных джентльменов без особых замашек. Владели землей, что переходила от поколения к поколению, но отец, порядком соскучившийся по неловким овечкам и бедному урожаю, предпочел попытать счастье в Лондоне. Мужчина просто безумно любил книги, ради чего был способен оставить семью без хлеба и влезть в долги лишь для того, чтобы приобрести первые экземпляры изданий с автографами полюбившихся авторов, но ему все же не доставало известной жадности настоящих коллекционеров. После безрезультатных попыток в торговом деле, принял решение переключиться на свое истинное призвание, которое окончилось открытием магазина бывших в употреблении книг и других, отредактированных самолично. В задней части библиотеки расположил небольшую типографию, обслуживаемую двумя помощниками, а на чердаке того же помещения процветало, правда, черепашьим темпом, его дело, связанное с редкими томами книг. Из трех детей этого человека лишь Роза проявляла интерес к делу отца, взращивала в себе страсть к музыке и чтению и, если не сидела за пианино либо не занималась вокалом, то вполне можно было найти женщину за книгой в каком-нибудь углу. Отец жалел о том, что только она одна и питала любовь к чтению, а вот Джереми с Джоном так и не захотели унаследовать семейное дело. По его смерти почтенные сыновья уничтожили типографию и библиотеку: Джон пустился по морям, а Джереми взял на себя заботу о матери-вдове и своей сестре. Со временем получал скромный оклад служащего «Британской компании по импорту и экспорту» и небольшой доход, что остался от отца, а также от оплачиваемого время от времени налога его братом Джоном. Он практически никогда не приезжал с честно заработанными наличными деньгами, а те, которые привозил, были по большей части контрабандными. Джереми, будучи на взводе, хранил эти затерянные коробки на чердаке даже не открывая вплоть до следующего посещения его брата, который заручился продать все их содержимое. Семья переехала в небольшое и для своего бюджета довольно дорогое жилье, однако же, прекрасно вписанное в самый центр Лондона, потому что оно рассматривалось как выгодное вложение капитала. Оставалось лишь одно – выгодно выдать замуж сестру Розу.