Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2 - Литагент «Яуза»

– В энтом?

– А какие у меня варианты? В советской форме по дороге идти?

Дед замолчал.

Иван надел свои сапоги.

– Не, не пойдет! У немецких сапог голенище короткое и широкое, опять же подковки на каблуках. Враз погоришь.

– Верно.

Его кирзачи, уже порыжевшие на носках от самолетных педалей, к немецкой униформе не подходили.

Иван примерил немецкие сапоги. Они были великоваты, и нога болталась, как карандаш в стакане. Надел другую пару. Эти пришлись впору.

– Шлем-то свой кожаный снимай…

Иван снял шлем и натянул чужую пилотку. Черт, от чужой формы пахло потом, бензином, оружейным маслом, одним словом – не так.

Дед, хоть и был подслеповат, а заметил:

– Чего носом вертишь? Все надевай – шлем стальной, пояс, воротник застегни. Немец – он порядок любит. Сталкивался я с ними еще в пятнадцатом году… Чего не надо, в коляску положи. Выкинешь потом по дороге, только от хутора подальше. А сапоги свои оставь. Тебе они ни к чему, а в мне хозяйстве пригодятся.

– Понял, – Иван протянул деду свои «кирзачи». Все остальное уложил в коляску. Подумав немного, переложил пистолет в карман брюк, автомат закинул за спину – солдат на войне всегда имеет при себе оружие. Достал из нагрудного кармана «зольдатенбух» – солдатскую книжку. «Ефрейтор Курт Вайсман, четырнадцатый пехотный полк», – прочитал он.

– Ты ехай, ехай! Нам еще телами заниматься надо, – поторопил его дед.

И в самом деле, чего застрял? Иван ногой нажал пик-стартер. Мотор «Цюндапа» мягко заработал. Как часы! «Умеют же гады делать», – отдал про себя должное немецкой технике Иван. Хороший мотор по звуку слыхать.

Рычаг переключения скоростей был на правой стороне бензобака. Иван выжал сцепление, включил первую передачу и плавно отпустил ручку. Мотоцикл тронулся. Шел он легко и мягко, переваливаясь по грунтовой дороге. Сзади висело облако пыли. М-да! Утром был советский летчик, а после полудня – уже немецкий самокатчик. Метаморфоза! Скажи ему кто утром, посмеялся бы или в лоб дал за неуместную шутку.

Иван волновался. Стоит остановить его патрулю, как обман сразу вскроется. Язык-то он учил, но не владел им в полной мере. Тем более в армиях воюющих стран есть жаргонные словечки, обороты. А он даже не в курсе, как общаются между собой немецкие солдаты, как отдают честь. Он же не эсэсман – вскидывать руку вперед в партийном приветствии.

На ходу Иван открутил крышку бензобака – он был наполовину полон.

Через несколько километров Иван загнал мотоцикл в лес и заглушил мотор – надо было выбросить из коляски все лишнее или компрометирующее. Покрутил в руках шлемофон – из хорошей мягкой кожи, еще довоенного изготовления. Жалко. Но выбросил. У немцев сильна полевая полиция – «гехаймфельдполицее», аналог нашего Смерша, созданного позднее. Тут же выбросил второй комплект формы и сапоги. А вот оружие оставил – может пригодиться.

Усевшись в коляску, осмотрел пулемет. Лента была заправлена, случись стрелять – надо просто взвести затвор. Неплохая машинка. Еще бы гранат, но вот чего не было – так это их.

Иван откинул крышку багажника с запасным колесом. Так, банка моторного масла, галеты, коробка с пулеметной лентой, бутылка рома. Он хотел выкинуть бутылку, но потом открутил пробку и щедро плеснул на себя спиртное. Во-первых, запах чужого тела отобьет, а во-вторых, случись патруль – с пьяненького не так строго спросят. По крайней мере, у русских так, как у немцев – он не знал.

Закончив осмотр, снова выехал на дорогу и через километр уперся в большак. По нему шла автоколонна. В здоровенных «Бюссингах» и поменьше – «Опель-Блитцах» – ехали солдаты. В середине колонны – пара легковых машин. Замыкали колонну полугусеничные тягачи с пушками на прицепе.

Штурмовал он подобные колонны, а теперь видит их вблизи.

Иван пристроился за последним тягачом. Со стороны посмотреть – свой, только пыли много. На его каске были мотоциклетные очки – он их натянул.

Ехали медленно, километров сорок в час – дорога была разбита тяжелыми машинами, гусеницами прошедших танков. На обочинах с обеих сторон периодически встречались наши разбитые или сгоревшие танки БТ-26, одна тридцатьчетверка, раздавленная танками артиллерийская батарея. И везде – трупы наших солдат в нелепых позах, как застала их смерть.

Через полчаса езды он весь пропылился и стал похож на других солдат.

Вскоре колонна встала на обочине. Солдаты выпрыгивали из машин размять ноги, оправиться. Иван не стал рисковать, поехал дальше. Солдаты во взводе, роте знали друг друга в лицо, и он явно будет привлекать внимание.

Впереди показался мост через реку, на въезде стоял пост полевой полиции – с бляхами на цепочках.

Иван сбавил скорость, напрягся. Но старший поста, с нашивками фельдфебеля, лениво посмотрел, не стал поднимать круглый красный жезл, и Иван проехал. Лишь тогда он перевел дыхание, почувствовал, что спало напряжение.

После моста дорога разделилась, и он направился по правой – в той стороне был его аэродром. Конечно, теперь он перебазировался в глубь страны, дальше в тыл. Но ничего, он доберется. Сейчас его больше занимал вопрос – как перебраться через линию фронта? На самолете это быстро: промелькнули внизу траншеи, из которых иногда открывали по ним огонь, – и все, ты уже на нашей стороне.

В армии Иван раньше не служил, сразу после школы поступил в университет, поэтому о действиях пехоты имел представление смутное.

Немецкие части стали встречаться чаще, чувствовалось – до передовой было уже не так далеко. То танковая часть в леске замаскирована, то он группу велосипедистов обгонит – на велосипедах обычно связисты перемещались. А еще навстречу несколько санитарных машин попалось.

Внезапно послышался нарастающий свист, причем сверху. Иван завертел головой, пытаясь определить источник, и в этот момент сзади него, в сотне метров, взорвался снаряд. Только сейчас он сообразил, что снаряд пролетел над ним.

С обстрелом Иван сталкивался не впервые и уяснил, что если слышишь свист – надо не прислушиваться, а сразу нырять в укрытие. Все приходилось познавать на своей шкуре.

Зная, что крупнокалиберные снаряды при стрельбе могли лететь на расстояние до пятнадцати-двадцати километров. Иван понял, что до передовой не так далеко. А еще через несколько километров он увидел разгромленную немецкую колонну. Грузовики еще пылали, распространяя вокруг себя невыносимую вонь горящих покрышек, в отдалении сидели и лежали раненые. Наверное, попали под артобстрел русской артиллерии. Если бы бомбили с самолетов, он бы заметил.

Стала слышна пулеметная стрельба, приглушенная расстоянием – как будто далеко шили на швейной машине.

Проехав еще с километр, Иван загнал мотоцикл в лес, под деревья – ехать на передовую на мотоцикле глупо. Какое-то время он обдумывал – что предпринять? Двигаться сейчас или ждать ночи? До немецких траншей лучше добраться по светлому: будут видны особенности местности, расположение пулеметных точек. И идти страшно. Ну, дойдет он до траншей – а потом? «Нейтралку» не перейдешь, если не наши, так немцы ухлопают. Ждать ночи в немецких окопах чревато – что там незнакомцу делать? Взводный или ротный обязательно им заинтересуются.

И все же он решил идти. Рассудил, что если бы он шел от передовой в немецкий тыл, это вызвало бы вопросы. А ведь он к передовой идет, исполнять солдатский долг и приказ фюрера. Вот только мотоцикл жалко бросать, уж больно понравился.

Иван снял с крепления пулемет, положил тяжелую железяку на плечо и деловой походкой направился к передовой. Стрельба становилась все отчетливей, слышались отдельные выстрелы. Встречались группы солдат, перетаскивающих ящики, проехала полевая кухня. На него никто не обращал внимания, никто не заговаривал с ним. Потом он увидел окопы – сплошной линии траншей не было.

Окопы были в сотне метров от него. Слева – кусты, справа виднелась лощина. Внезапно рядом с ним пронеслись по земле фонтанчики пуль. Блин, это же по нему стреляет советский пулеметчик! А он, балда, встал каланчой на одном месте.

Сообразив все это, Иван тут же свалился на землю. Волоча левой рукой пулемет, он пополз к кусткам, влево.

Немцы из окопов тут же открыли стрельбу по русским позициям. Несколько раз хлопнул ротный миномет, и над его окопом взметнулось дымное облачко.

Иван заполз за кустики. Были они редкими, чахлыми, низкорослыми, но от глаз наших воинов его скрывали. Самое обидное будет, если свои подстрелят.

Через несколько минут сзади послышалось пыхтение, возня. Иван в испуге обернулся: из тыла к нему подползали двое немецких солдат. На спине у каждого – по большому, литров на двадцать, зеленому термосу. «С полевой кухни в окопы еду тащат», – понял Иван.

– Ты из какого взвода? – спросил его один из них.

– Второго, – Иван помнил, что написано в документах убитого ефрейтора. И не беда, если и взвод, и рота, и полк другие.