Каратель - Олег Приходько

Закончилась трансляция концерта из ДК профсоюзов, на экране появилась знакомая заставка городских новостей, и размалеванная дикторша принялась зачитывать сводку. Показывали какие-то погрузочно-разгрузочные работы: автокран грузил на платформу легковой автомобиль с огромной вмятиной на багажнике. Что-то кольнуло Кожухова прямо в сердце. Он выключил бритву…

«…„Ауди-100“, принадлежавший, как выяснилось, председателю совета директоров акционерного общества „Краснодольскцветмет“ Анатолию Кожухову…»

Он обомлел. «Не слышит ли Полина?» Она не слышала, что-то громко шипело на сковородке, дверь на кухню была заперта. «В десять часов пятьдесят минут в одном из демонтированных корпусов Серебрянского завода железобетонных конструкций сторож Ищенко обнаружил труп мужчины со следами побоев и двумя огнестрельными ранениями — в бедро и голову…» Картинка на экране сменилась. Люди в белых халатах несли носилки, накрытые простыней, из-под которой торчали босые ноги. Было много милиции, машин, плотным кольцом обступила «скорую» толпа.

«Благодаря четким оперативным действиям сотрудников уголовного розыска была установлена личность убитого. Им оказался сотрудник охраны Анатолия Кожухова Земцов Александр Иванович, 1970 года рождения. Накануне в восемь часов вечера Кожухов вместе с телохранителем выехал на служебном автомобиле в неизвестном направлении. По заявлению старшего следователя прокуратуры Ильи Рутберга, которому поручено вести это дело, есть основания полагать, что Анатолий Кожухов похищен боевиками одной из организованных преступных группировок с целью вымогательства. Отрабатываются также и другие версии. УВД города просит всех, кому что-либо известно о местонахождении Кожухова, позвонить по телефонам…»

В комнату вошла Полина:

— Ужин на столе. Как ты себя чувствуешь?

«Сегодня в городском Совете ветеранов состоялось торжественное заседание по случаю пятидесятилетия трудовой деятельности…»

Более нелепого вопроса Кожухов не слышал за всю жизнь.

— Прекрасно! — повернул к ней побелевшее лицо. — У нас еще остался коньяк?

— У вас еще остался коньяк, — улыбнулась она, — а меня увольте. В жизни столько не пила.

Он бросил в кресло бритву, поплелся на кухню, не садясь за стол, налил стакан до краев и залпом выпил. Полина смотрела на него расширенными глазами: таким она его не знала. Он вернулся в комнату и стал одеваться. Коньяк оказал желаемое действие: движения стали уверенней, удалось даже завязать галстук.

— Ты уходишь?

Он взял ее за руку, благодарно посмотрел в глаза.

— А как же…

Он понял, что она хотела сказать, но не ответил, а только махнул рукой и вышел.

— Хочешь, я поеду с тобой? — услышал, спускаясь по лестнице.

— Не нужно, Поля! — крикнул. — Спасибо тебе!

Ошутив в кармане непривычную тяжесть, Кожухов задержался в подъезде, вынул пистолет и передернул затвор. Сейчас ему даже хотелось, чтобы на него совершили нападение «боевики одной из организованных преступных группировок» или всех сразу — в его положении такой исход выглядел бы достойно.

Он шел по улице в направлении высотного здания «Краснодольскцветмет», шел открыто, не таясь и ни на кого не глядя. Вечерело. От улицы Генерала Сопикова до Оранжерейной, где находился офис, было минут сорок ходьбы, можно было поймать такси; но Кожухов не спешил — работа, семья, Панич с его головорезами, министерские комиссии — все, все, что составляло его жизнь, когда-то казавшуюся самоценной, было теперь позади. Перейдя улицу, как полагалось, на зеленый свет, он свернул в Оружейный проезд, сократив таким образом несколько кварталов, миновал обезлюдевший ввиду позднего времени вещевой рынок, припоминая, когда в последний раз ходил вот так, пешком, налегке и без охраны, но не припомнил. Чувства притупило коньяком, думать ни о чем не хотелось, только когда — уже на подходе к управлению — он обнаружил, что забыл у Полины часы, мелькнула мысль: «Все правильно, все так и должно быть: остановилось время!»

На работе его явно никто не ждал: таращился вахтер, застыл на лестнице начальник планового отдела, оборвал на полуслове приветствие сотрудник НТО. В приемной пахло валерианкой. Секретарь-референт Кожухова Зинаида Кондратьевна вскочила со стула и отпрянула в сторону:

— Вы?! Ой, а вы… вас там ждут, — вялым жестом указала на дверь главного инженера, расположенную напротив кабинета Кожухова.

— Идите домой, Зина, — впервые назвал он пятидесятилетнюю секретаршу по имени. — Все в порядке, идите домой.

Он вошел в кабинет и остановился на пороге, пораженный увиденным: сквозь плотную дымовую завесу проглядывали лица Губаря, Вершкова, начальника УВД Коврова, за столом главного инженера Сушкевича сидел гэбист Зарицкий, были здесь еще какие-то люди, среди которых он узнал руководителя министерской комиссии, рядом с подполковником милиции сидел большой седой человек в массивных очках.

— Здравствуйте, господа, — сказал Кожухов.

Немая сцена завершилась бурной многоголосицей, в которой ничего нельзя было разобрать. Первым членораздельно заговорил генерал Ковров:

— С вами все в порядке, Анатолий Борисович?

— Как видите.

— Где вы были?

— У любовницы.

Снова наступила короткая тишина. Кто-то смущенно кашлянул в кулак.

— Вы знаете о том, что убит ваш телохранитель? — спросил милицейский чин. — И что вас повсюду ищут?

— Да. Час назад я услышал об этом в теленовостях. И снова пауза.

— Судя по вашему тону, вы не отдаете себе отчета в происшедшем! — мрачно пророкотал незнакомец в очках.

Кожухов прошел в глубь кабинета, остановился у торца крайнего стола:

— А судя по вашему, вы — Верховный Судия? Все возмущенно загомонили.

— Да он же пьян! — воскликнул руководитель министерской комиссии.

Человек в очках выдержал вызывающий взгляд Кожухова и, дождавшись тишины, спокойно ответил:

— Нет. Я старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации Кормухин Леонид Григорьевич. Хотя встреча с Верховным судом вам тоже, возможно, предстоит.

Кожухов покачнулся, придержался за спинку стула, на котором сидел Губарь.

— Ввиду срочности дела, по которому я прилетел из Москвы, мне необходимо побеседовать с вами. Полагаю, это будет удобнее сделать в прокуратуре, — тоном, не предусматривающим возражений, отчеканил Кормухин.

— У вас есть ордер? — спросил Кожухов.

— Ордер… на что?

— На мой арест.

Кормухин сдвинул очки на нос и исподлобья посмотрел на Кожухова. Походило, министерский чиновник прав: директор был явно нетрезв.

— Нет, — покачал головой и насмешливо добавил: — Пока нет.

— В таком случае, я могу позвонить из своего кабинета домой?

— Разумеется.

В приемной уже никого не было, Зинаида Кондратьевна ушла. Кожухов достал из кармана ключ, открыл кабинет. Кондиционер оставался включенным — пахнуло свежестью. Запершись, он опустил на окнах жалюзи и подошел к телефону, но как только снял трубку, вспомнил о предостережении Земцова: телефон наверняка прослушивался — и этот, служебный, тоже. Звонок Джеку Камаю отпадал.

Он набрал домашний номер.

— Алло. — Зоя?

— Толя?! Толя, где ты?! Господи, что происходит?! Что с тобой?! — Она говорила, давясь слезами.

— Не плачь, — тихо сказал Кожухов. — Со мной все в порядке.

— Как это «в порядке»?! Тебя не похитили?! По телевизору… В дверь кто-то постучал. Дверная ручка дернулась.

— Никто меня не похищал. Послушай, Зоя. Я на работе. У меня на столе лежат доверенности, заверенные нотариусом, на дачу, и вторая — на машину…

«Анатолий Борисович! — зычно позвал кто-то из приемной. — Отоприте!»

— Продай все это. Оставь часть денег себе, остальное положи на счета Вовки и Сергея.

— Ты арестован?!

Стук повторился. На сей раз сильнее, настойчивей.

— Нет, я не арестован.

— Тогда что происходит?! — истерично кричала жена. — Зачем продавать, зачем нам эти деньги?!

«Кожухов! — прыгала дверная ручка. — Кожухов, откройте дверь!»

— …что мне с ними делать, Толик?! Кожухов переждал приступ истерики.

— Жить! — сказал твердо и положил трубку.

«Анатолий Борисович, на минутку! Это Вершков!..» — за дверью слышались еще чьи-то голоса, потом по ней стали стучать кулаками.

Кожухов прижал к груди пистолет и выстрелил до того, как замок не выдержал и в распахнувшуюся дверь ворвались люди.

16

«…которые на Невель шли, платили витебской бригаде, а „уральцы“ — могилевским.

— Сколько?

— По пятьсот. За транспорт.

— Что они возили?

— Цветмет. Медь, никель, титан, алюминий. В апреле «уральцы» шли на Латвию через Витебск с тремя транспортами, охрана — человек восемь. «КамАЗ» и два «МАЗа» с прицепами. Платить отказались. Ну, наши… «витебские», то есть… начали стрелять, троих положили…