Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле

Очевидно, доктор Гослинг сказал друзьям, что не было никаких шансов на то, что я смогу участвовать в тренировках сборной, и, возможно, и в самом Чемпионате мира. Он видел меня после травмы, знал, что мне было некомфортно: я прихрамывал и неуверенно бил по мячу. Позже я узнал, что они рассматривали Алмира, полузащитника «Васко да Гама», в качестве замены. Но доктор Гослинг рассчитывал на то, о чем мы и думать не смели: меня оставили в сборной, и, к своему удивлению, я оказался в самолете, отправляющемся в Италию, где у нас должны были пройти разогревочные матчи перед главнейшим турниром в мире.

В детстве я хотел стать пилотом. 24 мая 1958 года я, наконец, впервые в жизни вошел в самолет. То был «DC7-C», принадлежавший компании «Панэир ду Бразил», и именно на нем сборная летела в Европу. Я был поражен, для меня все было в новинку, и я не мог сомкнуть глаз. Когда мы добрались до Ресифи, где должны были дозаправиться, стало понятно, что именно значила сборная для бразильцев. В аэропорту были тысячи людей, и мы покинули самолет для того, чтобы посетить прием местных высокопоставленных лиц.

После двенадцатичасового перелета мы приземлились в Лиссабоне. Наш стоматолог, доктор Марио Тригу, делал все возможное для того, чтобы это время прошло незаметно, и старался отвлечь нас от мыслей о полете (всего однажды я видел доктора Марио в роли клоуна – к счастью, у меня никогда не было стоматологических проблем, он даже сказал, что у меня лучшие зубы в команде). Доктор даже придумал викторину, а Мацциола сыграл его ассистента. Он назвал игру «Лишь небо – предел», в честь бразильской телевизионной программы. Подшучивали в основном надо мной, но я всегда смеялся – мы были так счастливы вместе, так довольны тем, что летели представлять нашу страну. Однажды он спросил: «Как называется столица Италии?» Я сказал, что Аракажу, столица штата Сержипи; и он продолжал: «Как называется крупнейший город мира?» И я ответил, что это был Серра-да-Раис, где родился Гарринча. Все смеялись, мы отлично проводили время, и полет прошел замечательно. Особенно это пошло на пользу мне, поскольку я, чувствуя себя как моряк в первом плавании, забыл о колене.

После еще одного трехчасового перелета мы оказались в Риме, городе папы римского, центре католического мира. Ночевали мы в отеле «Universo», где восстановили силы, а затем отправились на автобусную экскурсию по Вечному городу. Тем утром, 26 мая 1958 года, я почувствовал, как важно находиться в колыбели цивилизации и потрясающей истории. Это был понедельник. Мы отправились в Ватикан, и, хотя мы не смогли увидеть папу, мы посетили мессу. Водитель провез нас по стандартному маршруту: мы посмотрели Колизей, Фонтан Треви, Олимпийский стадион, Виа Венето и другие исторические достопримечательности. И мы очень хотели отведать потрясающей итальянской еды. Мы все начали кричать: «Обед! Обед!» и отправились пировать – Рим запомнился нам и этим.

Главы национальных сборных организовали два тренировочных товарищеских матча против итальянских клубов для подготовки к Чемпионату мира. Первый проходил во Флоренции против «Фиорентины». Меня еще раз обследовали и не допустили к участию – на тот момент я еще не знал, что доктор Гослинг до сих пор боялся, что я, возможно, не смогу играть в ближайший месяц или даже больше. Я встретился с доктором Пауло и снова высказал свои опасения в том, что я впустую занимаю чье-то место в команде. Надо отдать ему должное, он доверял решению доктора Гослинга, основанному на чисто медицинской точке зрения, однако он знал, что Жозе ди Алмейда, один из директоров, уже предлагал отправить меня домой. Мне об этом не рассказывали. Вместо этого доктор предложил ультиматум: если я хочу получить шанс на участие в чемпионате в Швеции, я должен пройти очень интенсивный и болезненный курс лечения. Конечно, выбора не оставалось совсем, и потому я согласился. Было и вправду тяжело: курс в основном включал в себя процедуры с невыносимо горячими полотенцами.

Второй матч проходил в Милане, мы играли против «Интернационале». Я все еще сидел на скамейке запасных. Потом мы полетели над Швейцарскими Альпами (прекрасный был вид!) через Германию в Копенгаген, в Данию. В аэропорту мы перекусили и сели на самолет «Конвэр», на такой же, какими владеют компании вроде «Вариг» в Бразилии. В последний раз проведя сорок пять минут в небе, мы без всяких приключений приземлились в аэропорту Гетеборга. Было 2 июня, и до первого матча оставалось всего шесть дней. Мы попали в четвертую группу вместе с Австрией, Англией и СССР, с которыми нам предстояло играть именно в этом порядке. Мы жили в местечке Хиндос недалеко от Гетеборга, остановившись в очень комфортабельном отеле, – он был поистине роскошен. Там предлагались соки, круассаны, йогурты и многое другое. Доктор Гослинг немало времени потратил на поиск места для нашего лагеря, и он справился с этой задачей поистине великолепно. Я быстро полюбил Швецию за ее прекрасные пейзажи, многочисленные озера, деревья и свежий чистый воздух. Все было очень хорошо организовано, а шведы оказались приятными, внимательными и очаровательными людьми.

Большая часть блюд в нашем отеле была приготовлена из рыбы (конечно же, мы попробовали настоящие португальские сардины) и мяса. Мы все скучали по рису, но как только организаторам удалось раздобыть для нас мешок этого драгоценного продукта, оказалось, что Марио Америко и Кастильо превосходно готовят! С тех пор на ужин мы ели рис, и никто не жаловался на питание, которое на самом деле было разнообразным и качественным. Но только не когда мы путешествовали – доктор Гослинг опасался отравления, а потому настаивал на том, чтобы в поездках на матч и обратно мы ели только бутерброды.

В команде царила хорошая атмосфера. Между нами установилась особая связь, и у каждого помимо «футбольного» имени появилось прозвище. Встречались у нас и странные имена – никуда от этого не денешься. В Швеции Жилмар был «Жирафом», возможно, из-за длинной шеи; Кастильо, отличный человек, был «Бурисом», хотя я не уверен, связано ли это со сходством с актером Борисом Карлоффом или же с тем, что он произносил «buris», когда просил bule, кофейник. Де Сорди был «Cabeça», то есть «Голова»; у Джалмы Сантоса было несколько прозвищ, но больше всего всем нравилось «Rato» («Крыса»). Беллини, которого в «Васко» звали «Капитан», теперь стал «Boi» – «Быком». Дино Сани стал «Joelho» – «Колено», потому что он был лысый, и голова у него была похожа на коленку. Не могу сказать, как мы прозвали Зито и Орландо, они бы мне этого никогда не простили. Диди был «Черной цаплей», Маццола был «Cara de Pedra» – «Каменным лицом». Пепе мы назвали «Macaroni», понятия не имею почему. Загалло был «Плаксой», а меня, черного, прозвали «Alemão» – «Немец», опять же, я не знаю почему.