Разбой в крови у нас - Сергей Зверев

Когда солнце окончательно скрылось и дом погрузился во тьму, она зажгла свечу. Не в силах выносить тишину и бездействие, она вернулась к своему шкафу. Опустевший гигант был не так уж и тяжел, и девушке удалось немного отодвинуть его от стены. Теперь к скрытой двери можно было протиснуться.

Смахнув пыль и паутину какой-то старой книгой, Катерина взялась за ручку двери и попыталась ее открыть. Та не поддавалась.

Девушка поднесла поближе свечу, чтобы получше рассмотреть свою находку. И тут ее ждал сюрприз – на уровне груди в двери имелось большое окошко, вроде тех, какие бывают в тюрьмах для передачи пищи заключенным. Катерина начала дергать давно не открывавшийся затвор, и дверца со скрипом открылась.

Отверстие было слишком мало для взрослого мужчины, но маленькая хрупкая девушка могла бы и пролезть…

– Если только бедра пройдут… – пробормотала Катерина.

Пока она придвигала к окошечку кресло, боль, о которой она на время забыла, усилилась. Пришлось сделать перерыв – выпить еще одну порцию порошка. И только через четверть часа Катерина смогла продолжить свое занятие.

Просунув руку со свечой в отверстие, она попыталась понять, куда ведет дверь, и оглядеться. На той стороне была лестничная площадка, уходящая в темноту.

Пристроив свечу на подлокотнике кресла, Катерина попыталась пролезть в окошко ногами вперед. Юбки путались и мешали, кажется, она что-то порвала, но бедра все-таки прошли в проем. Оказавшись по ту сторону двери, Катерина захватила свечу и двинулась вверх по лестнице.

Дом был тих и пуст. Девушка понятия не имела, как ей найти мать, но бежать одна она не собиралась. Чтобы случайно не привлечь внимание хозяина или его слуги, Катерине приходилось идти на цыпочках, иначе был бы слышен стук каблуков.

Добравшись до главной лестницы, по которой гостьи еще не так давно поднимались в свои комнаты, ставшие их тюрьмой, девушка остановилась на несколько мгновений.

По-прежнему мерно тикали напольные часы, но теперь к этому звуку иногда примешивался другой, плохо различимый и далекий. Катерина сделала несколько осторожных шагов вниз по лестнице в ту сторону, откуда он раздавался, и поняла, что это тихие всхлипы. Они доносились со стороны заброшенного левого крыла, в которое хозяин не рекомендовал заходить своим гостям.

Охватившее девушку волнение не заставило ее забыть о важном – взглянув на свечу, она убедилась, что ее еще хватит не меньше чем на полчаса. Нужно было рискнуть, и она побежала вниз по ступенькам.

Катерина боялась громко позвать свою мать и потому просто шла на звуки, стараясь не производить слишком много шума.

При входе в левое крыло усадьбы двери не было, просто коридор закрывала тяжелая пыльная портьера. Девушка юркнула за нее и, прикрыв рукой пламя свечи, двинулась дальше. Звук всхлипываний становился все отчетливее, но вскоре неожиданно оборвался. Потеряв эту единственную путеводную нить, Катерина остановилась.

Что-то случилось в пустой заброшенной части здания, и девушке показалось, что темнота вокруг стала плотнее. По ногам несло холодом и сыростью. Звуков по-прежнему не было, и Катерина наконец догадалась, что плачущий заметил пламя свечи и потому замолчал.

Дверей в коридоре было много, и потому девушка решилась дать о себе знать:

– Это я – Катюша! Мама, ты тут?

В ответ раздались какой-то шум и звон слева, а затем испуганный голос матери прошептал:

– Милая, зачем ты пришла? Если ты свободна, то уходи из этого дома и зови подмогу!

Ориентируясь на голос, Катерина открыла одну из дверей и осветила внутреннее убранство одной из комнат.

– Я же говорю, милая, уходи побыстрее! – снова раздался голос вдовы, и наконец дочь ее заметила.

Анастасия Леонтьевна сидела на полу, и Катерине сразу же стало ясно, почему дверь не была заперта на ключ и что за звон она слышала. Руки ее матери были скованы, и короткая цепь от оков тянулась к спинке железной кровати. Так что передвигаться она могла бы только вместе с этой кроватью.

Комната, в которой оказалась девушка, была велика, одна ее часть была заставлена старой мебелью, а другая больше всего напоминала мастерскую художника. На стенах висели драпировки, возле них стояли декоративные колонны с копиями античных ваз, а на полу в беспорядке лежали различные украшения.

Однако весь этот реквизит не заинтересовал Катерину. Она поспешила к матери и опустилась рядом с ней на колени.

– Что случилось? Ты цела?

– Уходи немедленно! – Анастасия Леонтьевна пыталась приказывать даже в таком положении, но сейчас ее дочь легко могла не подчиняться. – Я понятия не имею, когда может появиться этот старый паук или его слуга!

– Что произошло? – настойчиво спрашивала Катерина, давая понять, что просто так не уйдет. Она внимательно рассматривала мать, пытаясь понять, что мог сделать ее мучитель. Однако единственное, что можно было заметить, – припухшие от слез глаза и то, что прическа и одежда вдовы в беспорядке.

– Сначала все было спокойно, – затараторила Башмакова, поняв, что просто так дочь не уйдет. – После ужина он решил показать мне свои светописные картинки, я отказываться не стала, чтобы не вызвать очередного приступа ярости. Пошли мы в библиотеку, где он их хранит в специальных альбомах. Мне показывал только один из них – там только природа, усадьба да парк. Я поудивлялась чуду техники, и тут этот паук предлагает сделать мой фотопортрет в образе Медеи, оплакивающей своих детей.

– Боже!

– Я бы ни за что не согласилась, если бы не страх за тебя. Думала – пусть позабавляется, от меня не убудет, – вдова горько усмехнулась и дернула затекшими руками, но жеста не получилось.

– Чего он хотел? – нахмурилась Катерина, силясь представить, что творится в голове такого человека.

– Подкинул мне какие-то жуткие тряпки, чтобы я переоделась. Почти прозрачные и без лифа. Я ни в какую. Ну тут уж он взбесился – слугу своего кликнул, и готово дело – я тут сижу на цепи, как собака. Слуге велел меня не кормить, пока не одумаюсь.

– А где ключи от этих кандалов? – Катерина хоть и чувствовала в словах матери недоговоренность, предпочитала вникать в более насущные вопросы. – Можно их снять?

– Ключи у Тихона есть и у самого, наверное, тоже. Здесь они их не держат. Ты-то как тут оказалась? Кто помог?

Катерина быстро рассказала матери о появлении доктора и его обещании помочь. Наотрез отказавшись покидать без нее усадьбу, девушка попросила мать подождать еще день. Возможно, прибудет помощь или хотя бы доктор сообщит новости.

Когда шаги дочери стихли где-то в глубине этого проклятого дома, Анастасия Леонтьевна немного успокоилась. Если Катюша сегодня незаметно вернется в свои комнаты, то у них появляется реальный шанс освободиться с помощью доктора. Каким бы нерешительным он ни был, после того, что случилось с ней, даже он отправится к исправнику.

Больше всего ее сейчас беспокоил предстоящий день, который нужно как-то пережить. Вдова была уверена, что ей никак не избежать посещения хозяина усадьбы и его новых безумных идей и разговоров.

Толком поспать ей не удалось не только из-за волнений, но и из-за скованных рук, которые быстро затекали в любом положении. Однако ближе к утру усталость взяла свое, так что, когда ее мучитель появился на пороге, Башмакова мирно спала.

– Все-таки я не понимаю вашего нежелания послужить высокому искусству! – как ни в чем не бывало заявил с порога Станислав Сергеевич. – Я постарался сделать ваш дискомфорт минимальным и тем не менее вы по-прежнему недовольны! Вас же не заставляют возиться с настоящими трупами детей! Просто пара кукол и много настоящих земляных червей. На фото это будет очень эффектно!

– Ваши жуткие фантазии никому не будут интересны, – мстительно заявила разбуженная Башмакова и раздраженно звякнула цепями.

– Ошибаетесь, – Вострогов самодовольно поглаживал выбритый до синевы подбородок и улыбался. – Это не мои жуткие, как вы изволили выразиться, фантазии, а фантазии классических эллинов. Моими фотографиями можно будет иллюстрировать собрания сочинений Еврипида, и это будет гораздо эффектней, чем какие-то старомодные гравюры.

– Ни за что я не появлюсь в таком виде да еще и в книге! Найдите подходящую женщину среди окрестных крестьянок. За хорошее вознаграждение они согласятся на это!

– Как можно! – возмутился Станислав Сергеевич и подскочил к Анастасии Леонтьевне так, что она даже прикусила себе язык. – Это кощунство! Мне нужно благородное лицо, которое вызывало бы у меня вдохновение, а у зрителей доверие, а не просто подходящая по возрасту баба! Вы были бы очень хороши, и я все еще надеюсь вас убедить.

– Как, интересно? Вот этим? – Вдова потрясла цепями. – Или голодом? Это не убеждение – это насилие!

– Нет, как хороша! – с нездоровым блеском в глазах неизвестно кому сообщил Вострогов. – Натуральная Медея! Так и хочется придушить или отравить…