Ленточки для Стихии - Елена Кароль

— Пэрла, а ты тут одна отдыхаешь?

— Да. А что?

— И не скучно?

— О, нет. Поверь, тут я отдыхаю от общества, причем с удовольствием. Дома, на родине, я довольно известная модель… — немного смутившись, когда я восхищенно распахнула глаза, кошечка продолжила: — После последнего показа у меня напрочь отказали нервы и я потребовала себе отпуск. Вот, отдыхаю уже три недели…

— А долго ещё будешь отдыхать?

— Не знаю, может недельку, может две. А что?

— Ничего такого. Просто… — прищурившись, спросила то, к чему неторопливо шла с момента знакомства. — Пэрла, скажи, а в модельном бизнесе много парней-геев?

— О? Ну… — опешив от моего вопроса, девушка даже отложила вилку. — Хватает… а что?

— А ты умеешь отличать геев от негеев?

— Ну, наверное…

— Скажи, вон тот блондин — гей?

— Умарин? — найдя взглядом Аполлона и искренне удивившись, кошечка уверенно мотнула головой. — Нет. С чего ты взяла?

— Да так…

Спрятав усмешку под ресницами, не удержалась и иронично усмехнувшись, глянула на Матвея. Вот только он моей улыбки не оценил, довольно жестоко расправляясь с овощами в своей тарелке.

Так-с. А теперь, пожалуй…

— Пэрла, прости за назойливость. Как думаешь, Матвей — гей?

— Ма… Матвей? — растерявшись окончательно, хэйка захлопала ресничками. — Но он же твой жених…

— Формально, да. Но гложут меня смутные сомнения, что он утаивает от меня что-то важное…

— Ты уже поела? — резко отложив вилку, мужчина ещё резче поднялся со стула, отодвинув его с противным скрипом.

— Нет, разве ты не видишь? — указав вилкой на свою тарелку с остатками брокколи, которую я не любила, прекрасно поняла, что сейчас последует. — И вообще, что за манеры, дорогой? Ты разве не видишь — я разговариваю.

— Ты не о том разговариваешь. — без предупреждения и продолжения шагнув ко мне, выдернул из-за стола и для надежности спеленав бэлтами, при этом первым делом заткнув рот, зачем-то ненатурально улыбнулся Пэрле. — Моя невеста проходит лечение от шизофрении, не обращайте внимания. Приятного аппетита.

От шизофрении? Фу, как грубо.

Закатив глаза, максимально расслабилась. Своё я выяснила, сладенький, ты опоздал.

А теперь вопрос — зачем вы с отцом мне солгали, что ты гей? Надеюсь в том, что ты мой жених, вы не были серьезны? А то боюсь, вдовой я стану очень быстро.

Так, ну и куда мы идем сейчас? Почему не наверх, а на улицу?

Нисколько не испугавшись, с интересом ждала продолжения нашего ненормального противостояния. Мы же шли и шли… шли и шли… и в итоге, минут через двадцать пришли в тенистую рощу незнакомых широколиственных пальмообразных деревьев, причем довольно близко от кромки воды. Ага, беседочка…

— Сядь. — поставив меня на пол только в беседке, причем высвободив и подтолкнув бэлтами к уютному плетеному креслу, зашел следом и, проследив, чтобы я села первой, устроился напротив. — Значит, по-хорошему ты не хочешь?

— По-хорошему ТЫ не хочешь. — криво усмехнувшись, закинула ногу на ногу и максимально расслабилась, приготовившись к тому, что сейчас мне преподнесут очередную порцию лживой лапши. — Как по мне, так это вполне ожидаемая реакция на твою спесь, гонор, самоуправство и ложь. Если бы ты начал по-другому, я бы и ответила по-другому. Так что даже не пойму — чему ты удивляешься?

— Удивляюсь? Да, пожалуй, я очень удивляюсь… — рассматривая меня так, словно видел в первый раз, задумчиво хмурился и тер пальцами подбородок. — Ты изменилась. Что произошло?

— Угадай. — презрительно хмыкнув, добавила: — Хотя ты вряд ли справишься с этой непосильной задачей… товарищ НЕ гей.

— Покажи спину.

— А что так мелко?

— Давай сама, не раздражай.

— А то, что?

— Сама знаешь. — отчетливо скрипнул подлокотник, сжатый в его руке, на что я вдруг расхохоталась. Роль злодея удавалась ему всё хуже и хуже. Бедненький… — Что смешного?

— Ты. Ты смешон. — всё хохоча, встала с кресла и попыталась шагнуть за пределы беседки, но его ленты тут же рванули ко мне и уверенно спеленали за талию и запястья.

— Что ж, рад, что ты в настроении. А теперь будь лапой, немножко помолчи. — и шагнув ко мне, попутно разворачивая к себе спиной, язвительно закончил: — Дорогая…

— У тебя странные способы уговаривания девушек. Замечал? — даже и не вздумав зашипеть, чувствовала, как его пальцы расстегивают молнию на спине, обнажая интересующую его тату.

— А у тебя болезненная тяга к насилию и мазохизму. Замечала?

— Вообще-то это называется — чувство собственного достоинства. Неужели по твоему мнению я должна позволять трогать себя всяким выродкам?

— По твоему мнению, я выродок? — уже водя пальцами по спине, словно на ощупь проверяя целостность рисунка, Матвей говорил глухо и раздраженно.

— Ты в этом успешно убеждаешь меня с самого утра.

— Да, успешно…

Уж не знаю, что он там увидел и к какому мнению пришел, но уже через секунду он застегивал молнию на место.

— Значит, печати наконец сорвало? — снова усадив меня в кресло, но при этом так и не освободив от захвата бэлт, мужчина напряженно всмотрелся в мои безмятежные глаза.

— Да ты гений логики, сладкий!

— Прекрати.

— Прекратить что, сладкий?

— Это!

Поцокав, покачала головой. Ещё бы пальчиком погрозила, но увы, запястья были принудительно обездвижены, а ладони уложены на колени.

— Сладенький, ты слишком нервный…

— Ариш-ш-ша…

— Фу, убери клыки. Как низкопробный вампирюга. — перекосившись от брезгливости, когда его лицо, неуловимо изменившись, стало похоже на жестокую демонскую маску, прищурилась. — Слу-у-ушай! Это от долговременного воздержания! Точно-точно! Блин, как жалко, что тебе не нравятся блондины! Познакомился бы с Умарином поближе, глядишь и скрасили бы друг другу вечер другой… А я бы даже папе ничего бы не сказала. Правда-правда! Ну что ты, сладенький… зубик заболел? Что с личиком?

— Ты меня бесиш-ш-шь…

— Ты меня тоже, и что? Я же не показываю тебе свой прикус. И вообще, кончай этот фарс, а? Ну перебоялась я уже, всё, перебоялась. Идём обратно, я десерт не доела. Кстати, а тут танцы по вечерам устраивают?

— Для тебя — нет!

— А для остальны…

Слабак. Опять мне рот залепил. Показательно закатив глаза, фыркнула. Он где курсы телохранителей проходил? Преподов на мыло!

— То есть совсем-совсем не страшно? — встав и шагнув, снова навис, так и не вернув лицо в человеческий вид.

— Мну! — сморщив нос, приподняла бровь, промычав нечто трудноопределимое.

— Вот даже ни капельки?