Егерь: заповедник - Алекс Рудин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тоже сломался, что ли? — удивляется Федор Игнатьевич.
Женщины недовольно переговариваются.
— Тихо!
Председатель поднимает руку, призывая их к порядку.
— Я разберусь!
— А нам как ехать? — еще громче гомонят женщины. — Федор Игнатьевич, может, ты нас отвезешь?
— Отвез бы, да не на чем.
Председатель разводит руками.
— Машина у меня сломалась.
— И что нам теперь делать? Пешком идти?
— Не надо никуда идти. Сейчас я позвоню в автобусный парк, и все решу.
— Реши, Федор Игнатьевич! — кивает Катерина Худоярова. — Я в аптеку собралась, отцу лекарства купить. А теперь как?
— А в медпункте лекарств нет? — удивляется председатель, мельком взглянув на меня.
— Есть, — говорит Катерина. — Только что же я буду в медпункте просить? Они денег стоят.
— Давайте рецепт, — предлагаю я. — Я завтра в райцентр поеду, и куплю вам лекарства. Подождет до завтрашнего вечера?
— Подождет, — с радостной улыбкой говорит Катерина. — Спасибо, Андрей Иванович!
Председатель решительно кивает мне.
— Идем, Андрей! Буду автобусникам звонить. Ну, я им устрою!
Нетерпеливо повернув ключ, он вихрем врывается в свой кабинет и сразу же усаживается за телефон.
— Где тут у меня номер? А, вот он!
Федор Игнатьевич снимает трубку и набирает номер, плохо попадая пальцем в дырочки телефонного диска.
— Алло! Автобусный парк?
Трубка невнятно бурчит в ответ.
— Какая насосная? — раздраженно переспрашивает председатель.
Нетерпеливо бьет ладонью по телефону и снова набирает номер, сверяясь с бумажкой.
— Алло! Автобусный парк? А почему в Черемуховке автобуса до сих пор нет? Опять отправили в рейс старую рухлядь? Он, значит, сломался по дороге, а у меня люди на остановке стоят!
Трубка что-то булькает.
— Кто говорит? — картинно удивляется Федор Игнатьевич. — Председатель сельсовета говорит! Голошеев моя фамилия, слышали? Ну, вот! Так что с автобусом?
Председатель решительно хмурит седые брови, как будто собеседник может его видеть.
— Отменили? Как это отменили автобус?
Лицо Федора Игнатьевича удивленно вытягивается.
— А кто знает? Райком? Это оттуда распоряжение пришло?
Трубка еще что-то бурчит, но председатель уже не слушает.
Он растерянно смотрит на меня, как будто я могу ему чем-то помочь.
Потом бросает трубку на рычаги.
— Ничего не понимаю, Андрей Иванович! Говорят, пришло распоряжение из райкома убрать утренний рейс. Как так?
Взъерошив седой лохматый затылок, Федор Игнатьевич снова берется за телефон и набирает номер райкома.
— Говорит председатель сельсовета Черемуховки! На каких основаниях отменили утренний рейс автобуса в Черемуховку?
Я удивляюсь решительному тону председателя. Ничего себе, это он так с райкомом разговаривает?
За своих черемуховцев Федор Игнатьевич стоит горой.
Но и собеседник на другом конце провода не уступает ему в напористости.
Телефонная трубка что-то решительно крякает, и Федор Игнатьевич внезапно мрачнеет.
— Собрание? Завтра в девять? А на чем же я доеду? Автобус отменили, а машина у меня в ремонте. Подождите!
Но в райкоме уже повесили трубку.
— Что там, Федор Игнатьевич? — спрашиваю я.
— Ерунда какая-то, — неуверенно бормочет председатель. — В райком меня вызывают, на общее собрание. А это не к добру. Песочить будут.
— А есть за что?
— Так найти-то всегда можно! — зло выкрикивает Федор Игнатьевич. — Работы — во!
Он решительно проводит большим пальцем по щетинистому кадыку.
— Там не успел, здесь недоглядел. Вот и повод.
— Не грусти, Федор Игнатьевич, — говорю я. — Может, по другому поводу собрание.
Но председатель мрачно качает головой.
— Нет, Андрей Иванович. Я чувствую, что это не к добру. Только не могу понять, к чему именно они прицепились.
— А что с автобусом?
— А про автобус мне ничего не объяснили. Сказали — завтра все узнаю.
— Я отвезу тебя в райцентр, Федор Игнатьевич, — предлагаю я. — Как раз завтра утром туда поеду.
— Правда?
Федор Игнатьевич вяло кивает в знак благодарности. Он весь погрузился в раздумья.
— Спасибо! Хоть одной головной болью меньше. А обратно ты во сколько поедешь? Может, я и в Черемуховку с тобой успею.
— Обратно поеду поздно, — объясняю я. — Катя завтра уезжает учиться, поеду с ней в Ленинград. Провожу до общежития, а то у нее чемоданы тяжелые. Потом погуляем по городу. На последней электричке вернусь.
— Погулять — это хорошо, — думая о своем, кивает Федор Игнатьевич.
Потом вспоминает:
— А ты позвонить хотел, Андрей Иванович?
Он придвигает ко мне телефон.
Я снимаю трубку и набираю номер Тимофеева.
— Александр Сергеевич, здравствуй. Это Синицын. Я звоню предупредить, что завтра меня не будет на участке. Еду на один день в Ленинград по делам.
— Андрей Иванович, — сурово говорит Тимофеев. — Это очень хорошо, что завтра ты будешь в Ленинграде. Обязательно зайди ко мне.
— А в чем дело? — удивляюсь я.
— На тебя поступила жалоба.
В груди неприятно холодеет.
— От кого, и на что?
— От одного из охотников, — уклончиво отвечает Тимофеев. — Жалуется, что ты не отметил ему путевку, и он пропустил открытие охоты.
Я догадываюсь, о ком речь.
— Это Болотников жалуется?
— Да, — неохотно говорит Тимофеев. — Андрей Иванович, что у вас с ним произошло?
— Завтра приеду и обязательно расскажу, — отвечаю я. — Скажи, а еще от кого-нибудь жалобы были? Или только от Болотникова?
— Только от него. Но какая разница? Он такой шум поднял, что придется правление собирать. Я думал на следующей неделе тебя вызвать. Но раз ты завтра сам едешь, значит, завтра и соберем.
Я почти не слушаю Тимофеева, быстро прикидывая план действий.
Значит, приятели Болотникова его жалобу не поддержали. Это хорошо. Какие у них фамилии?
Я хмурюсь, вспоминая. Это не обязательно, их фамилии записаны у меня в протоколе. Но мне почему-то важно вспомнить их именно сейчас.
Спицын и Федотов. Да, точно!
— Александр Сергеевич, — говорю я в трубку. — Вызови завтра Спицына и Федотова. Знаешь таких?
— Конечно, — удивленно отвечает Тимофеев. — Это приятели Болотникова. А зачем их вызывать?
— Они были вместе, — объясняю я. — Хочу, чтобы они подтвердили жалобу.
— Так ведь тогда тебе совсем плохо придется.
— Это мы еще посмотрим.
Глава 10
— Жалоба? — переспрашивает Катя. — На
