Дубинушка - Иван Дроздов

В какой стране находились эти горы, какой он был национальности, никто не знал. Ордан хранил эту тайну как самый важный военный секрет. Зато в милиции знали, что у Ордана три жены и одиннадцать детей. Одну жену и шесть детей школьного возраста он привёз в Россию, а две жены с малыми ребятами до времени оставил там, в горах. Все русские, служившие в управлении городской милиции, знали, что новая демократическая власть, состоящая сплошь из Хакамад да Грефов, всё больше боится пикетов, демонстраций и разных народных шествий; особенно их пугают волнения вроде того, которое недавно произошло в Воронеже по поводу поднятия цен за коммунальные услуги. Вдруг как подобные волнения вздыбятся по всей стране — что тогда делать?.. И потому власть накачивала в милицию тёмных людишек иноземного разлива, мечтала и армию перевести на контракт, чтобы и туда за деньги понабрать субъектов, которые выполнят любой приказ и подавят любые протесты. Ордан был из такой братии, но справедливости ради скажем: вёл он себя тихо и всем улыбался. Однако многим казалось, что это была та самая улыбка, которая бывает на лице повара, когда он острым зубчатым ножом чистит ещё живую рыбу.

Дежурный дал знак Василию, и тот подошёл, заглянул в окошко.

— Кто тебе нужен? — с подчёркнутой вежливостью и как бы даже радостно спросил офицер.

Василий торопко огляделся, сказал:

— Начальник нужен. Самый главный!..

— Но я тоже начальник. Говори, что надо.

— Генерал нужен.

— А если у нас главный полковник?

— Нет, я слышал — генерал. Секрет у меня большой. Ему могу сказать.

— Ну, ладно. Генерал так генерал.

И повёл Василия на третий этаж. Тут офицер прошёл в кабинет начальника, а потом вышел и кивнул парню на дверь: входи, мол.

И Василий вошёл.

Генерал, отвалившись на спинку кресла, равнодушно смотрел на вошедшего паренька. На его одутловатом усталом лице отражалась не то что брезгливость, но явное неудовольствие и тем, что офицер навязал ему парня, и тем, что этот парень был весь обшарпан, грязен с головы до ног, а с ветхой его одежонки, казалось, что-то сыпалось на ковёр и пахло кисловатой прелью. Узенькие азиатские глаза генерала при появлении Василия ещё более сузились, нижняя губа отвисла, мосластые скулы резко обозначились — он сейчас походил на казахского всадника, спрыгнувшего с коня и увидевшего перед собой мальчика, совершенно непохожего на тех ребят, с которыми он рос в родном ауле. Это был один из многочисленных кадров, которых демократическая власть, боящаяся всего русского, откуда-то позвала для наведения порядка в России. При виде паренька он даже ни о чём его не спрашивал. Ждал, что же ему скажет этот мальчик. А Василёк хотя и не возгорелся желанием говорить с неприятным чужим человеком, но делать нечего, раз генерал, то надо.

И он заговорил:

— На пристани итальянцы, они увозят людей на органы.

— Как это на органы?

— А так. Увезут к себе домой и вырежут у них почки и сердце, и всё другое. Там мои дедушка и бабушка. Я тоже был у них. Пообещал привести сто ребят, и они дали деньги. Сказали: веди побольше, и мы дадим много долларов. Вот, смотрите: иранец Вазур мне дал.

И он положил на стол деньги.

— Они покупают наших людей. Разве такое разрешается?

Генерал полистал купюры долларов.

— Какие же это деньги? Они фальшивые. Это фантики, а не деньги.

— И никакие не фантики! Доллары настоящие.

— Ну, ладно. Я сейчас приглашу бухгалтера, и он сдаст их в банк на проверку. А ты откуда знаешь, что наших людей везут на органы? А если они едут на работу? А, может, это туристы?

— Об этом все говорят. И газеты пишут. Я слышал, как читали на вокзале. А эти деньги, которые мне дали — разве не за органы? Зачем нужны в Италии русские бездомные ребята? Я маленький, а и то понимаю, а вы генерал и не понимаете. Давайте мне назад деньги, и я пойду в редакцию.

Генерал поднялся, прошёлся по кабинету. Подошёл к Василию, тронул его за плечо.

— Сразу и обижаться. Ты сейчас иди на вокзал и делай вид, что собираешь бездомных ребят. А мы с этими итальяшками разберёмся. Понял?..

Василий недовольно сжал губы и вышел из кабинета. Генерал ему не понравился, и он вспомнил, как в газете, которую читали на вокзале, говорилось, что торговать людьми иностранцам помогала милиция. Ему от этой мысли стало страшно, и он ускорил шаг и почти бегом пробежал мимо дежурного милиционера. И уже на улице подумал, что генерал прикажет его догнать и пристукнуть где-нибудь в тёмном углу. Им-то, как и всяким ворам и разбойникам, свидетели не нужны.

Осмотрелся и вдруг увидел, как со стороны милиции из-за угла дома выбежали два дюжих парня. Василий прижался к водосточной трубе и, когда громилы, перебежав улицу, устремились к вокзалу, побежал к пристани. Здесь у входа в ресторан на пароходике «Постышев» увидел сидящего на лавочке дворника Трофимыча. Подошёл к нему, спросил:

— А где итальянец?

— Тю-тю твой итальянец. И дед твой, и бабушка, и многие другие ребята — тоже тю-тю. Подошли три автобуса, всех погрузили и — повезли. То ли в Ростов, то ли в Саратов. Оттуда в Сочи, а из Сочей на теплоходе или в Италию, или в Турцию. Там много тепла и солнца. Загорать наши русские будут.

Помолчал Трофимыч, подтянул к себе Василька, сказал:

— Ты в милицию больше не ходи. В нашем городе торговля людьми налажена. А торговля эта без милиции и без прокурора не может происходить. Беги, брат, в свою станицу и помалкивай. Нынче депутатов, и тех как зайцев стреляют, а уж что до нашего брата — им раз плюнуть. Так-то, друг Василий. Такая теперь жизнь к нам пришла. Ты не кручинься. Дедушка и бабушка вернутся. Им детки малые нужны для каких-то опытов.

Василий знал, что задерживаться ему на пристани опасно. Попрощался с Трофимычем и пошёл берегом Волги в сторону бывшей Красноармейской верфи. Там жила мамина сестра тётя Галя. У неё он и переночует. Но до тети Гали не дошёл. Скоро впереди на пустынном месте увидел костёр. Возле него маячили две тени. Подойдя ближе, разглядел парнишку лет семи-восьми и совсем ещё маленькую девочку. Она плакала и звала маму. Василий, подойдя к ним, спросил парня:

— А где она, ваша мама?

— Пьяную её в автобус толкнули, а я схватил Зойку и оттащил.

— Зачем же ты её оттащил? Ведь там ваша мама.

— Мне дядя один сказал: «Бегите отсюда. Людей-то наших в рабство повезли. А то и ещё хуже». Мы маму звали, а она деньги взяла и водки напилась.

Зоя тянула за рукав брата, канючила:

— К маме хочу. К маме…

Василий наклонился к ней, сказал:

— Мама уехала. Ты подожди немного, и она приедет. Гостинцев тебе привезёт. Куклу большую.