Дубинушка - Иван Дроздов

Не верил Евгений в дела сверхъестественные, а вот прозрения пьяного человека слушал со вниманием; он и сам знал, где бывает место на реке, куда придёт косяк рыбы, и какой это косяк, и какая рыба… А как это он узнавал — объяснить не мог. И сейчас вот удивлялся: чтобы так события охватить и в такую глубь заглянуть, как пьянчуга этот…

— Ох, затылок болит! — пожаловался сидящему возле него Василию. А тот пощупал ладонью затылок отца и сказал:

— Давление у тебя.

— Какое давление? Откуда ты знаешь?

— У мамки бывает. И так же болит затылок.

— Ну! И что?..

— А ничего. Таблетку кинет в рот, водой запьёт — и проходит.

— А сейчас у неё есть таблетки?

— Есть, конечно. Сейчас принесу.

Евгений кинул под язык таблетку, запил водой, и через час боль в затылке утихла. И мир повеселел, хотя на лес и речку тяжело валилась тёмная сырая туча.

Евгений, обняв Василия за шею и прижав его могучей рукой, сказал:

— Где ж ты раньше был со своей таблеткой? У меня-то голова уж давно болит, со вчерашнего дня.

— Откуда же я знал.

— Вот знай теперь. Пойди к мамане и половину её таблеток реквизируй для меня.

Василий ушёл и надолго пропал. А вместо него пришла Татьяна. Обхватила его за шею, заплакала.

— Да ты что ревёшь, дура?

— Кирилл замуж зовёт. Придётся идти. Негоже это бабе одной век вековать. Видно, уж судьба мне такая — пойду за Кирилла. А не люб он мне, не люб, слышишь. Обожглась об тебя, и с тех пор всё тело саднит. Тебя одного люблю. Тебя, чёрт ты приворотный! Будто и некрасивый, а ишь как баб к себе тянешь! Я после тебя всех других мужиков будто и не вижу.

Евгений гладил её волосы, говорил:

— И я к тебе душой потянулся, да сама знаешь: непутёвый я, не рождён для жизни семейной. Как увижу новую юбку, так и забываю всё на свете. В смысле баб я сильно общественный человек. Мать такого уродила.

И Евгений захохотал громко, — да так, что хохот его не совсем человеческий, далеко по Дону эхом покатился.

— Чёрт ты, не человек!

И Татьяна вновь ударила Евгения по щеке. На этот раз уже сильнее.

— Вот соберу по станице всех твоих любезных, устроим тебе самосуд.

Обхватила голову, поцеловала в губы. Так и трясла его: то кулачками в грудь толкнёт, а то захватит голову и жарко целует.

— А таблетки Вася тебе принесёт. И прибор для тебя японский в аптеке куплю. При такой-то распутной жизни давление своё знать надо, а не то, не ровен час, хватит удар — и отгулялся молодец. Баб-то скольких осиротишь. Теперь у тебя и ещё одна появилась — Лизавета.

— Будет тебе трепаться!

— А чего трепаться? Чай не в городе живём, а в деревне. Тут мы все на виду. Про твою-то новую кралю один муж её, пьяница отпетый, не знает. А все другие-то уж давно вас заприметили.

— Ну, ладно: бери мою лодку и с Василием вон к дубу на том берегу плывите. Туда сейчас окунь подойдёт. Васька знает, как бредешок раскинуть.

Василий при живом отце с малых пяти-шести лет выполнял роль хозяина дома. Евгений часто навещал эту свою семью, обустраивал курень, ссужал Татьяну деньгами, любил Татьяну, Василька и Ксюшу и собирался забрать их к себе, но холостяцкая жизнь и внимание станичных красоток его затягивали, и он всё откладывал женитьбу. Василий же во всём был ему помощником и выказывал удивительные таланты в хозяйственных делах. Он давно усвоил рыболовецкие хитрости и даже перенял у отца искусство находить место для рытья колодца. И не однажды уж находил, но ползал на животе по нескольку дней, и мать, видя, как это трудно ему даётся, не разрешала соглашаться на такую тяжкую работу. Были у него дедушка и бабушка ещё молодые, да с распадом в станице колхоза нигде не работали, а лишь возделывали огород. Потом неожиданно ночью кто-то увёз их в Сталинград. Василий волновался и даже плакал, но отец ему говорил, что дедушка и бабушка скоро объявятся в станице. Часто оставлял его у себя ночевать, а утром брал с собой на работу и учил всякому ремеслу. Мальчонка всё постигал быстро, и лишь ток воды под землёй долго ему не давался. Отец говорил:

— Молод ты еще, Васька. Глаз у тебя остёр, а вот, как вода под землёй ходит, постичь не можешь. Вода она душу свою и всякое волнение через любую толщу на свет божий подаёт. Живая она и с нами общаться желает. Вот когда поймёшь её, душу водяную, тогда и услышишь, и увидишь, и из плена её вызволишь. Она уж тогда и послужит тебе.

Но чтобы парень не падал духом, добавлял:

— Ты пока рыбу научись ловить, а как подрастёшь, у тебя и на колодцы талант проклюнется. И потаённые рыбные места показывал, где во впадине рыба собирается. И тот быстро запоминал эти места, и время, и погоду, когда рыба в любимые свои ямки заходит. И Василий, к удивлению даже взрослых опытных рыбаков, всегда приходил с реки с большой рыбой, едва умещал её в рюкзаке.

А недавно радостная весть облетела станицу: дедушка и бабушка вернулись домой.

Сегодня Василий как-то необычно много суетился, был чем-то взволнован. То и дело заходил к Евгению в палатку.

— Из города важные люди приехали. Им сам рыбинспектор свой катер отдал и сказал, в какие часы рыба в Быструю зайдёт.

Быстрая — рукав Дона, подходивший близко к станице. Здесь Евгений и служил на лодочной станции, и рыбу ловил. Василию сказал:

— Если меня спросят, скажи: заболел дядя Женя. Пусть сами ищут место.

У Евгения и вправду после головной боли слабость во всём теле появилась. Татьяна принесла ему других таблеток, и он выпил сразу две. А ей сказал:

— Ты с Василием бери мою лодку, и на ней плывите к дубу на том берегу. Васька знает, когда рыба пойдёт.

Женька высунулся из своего двенадцатиместного автобуса, который он недавно купил, оглядел небо и сказал:

— Нынче рыба косяками пойдет. Разная будет; и щука придёт, и сомы, и даже белуха пожалует. Сегодня воздух такой, палым листом пропитан и дождем запахло.

— Женьк! — подступилась Татьяна. — Да ты откуда это всё знаешь о рыбе? Уж не колдун ли ты в самом деле? Бабы-то о тебе чего только не скажут.

— А ты слушай их, баб этих. У них языки длинные. А и у тебя не короче.

С этими словами он растянулся на полу автобуса, сунул под голову руки. Татьяна уходить не торопилась. А Евгений, видя её краем глаза, продолжал:

— Бабы говорят — это хорошо. Люб я им, твоим бабам, вот они и гуторят. Им об меня интересно языки почесать. И не только языки.

И он многозначительно хохотнул.

Татьяна толкнула его в плечо:

— Ладно, я пошла. Мне сегодня рыбы много надо, а рыбинспектора не будет. Он свой катер этим двум иностранцам отдал. А если отдал, значит, деньги от них взял. За взятку-то эту и мы попользуемся.