Истребитель поганцев - Дариус Хинкс

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Дуннгол бежал в темноте, прижимая Зигмара к своей груди. Он мчался по серебристым холмам, стремясь к полоске деревьев, видневшейся на дальней стороне долины. На бегу он смотрел только себе под ноги, не желая даже думать о Дурной Луне. Он чувствовал на себе её взор. Взгляд её глумливых глаз жёг его затылок, пока он спотыкался и карабкался по камням.

– Уже недалеко, – выдохнул он, прижимая Зигмара ещё сильнее. Кукла пахла пылью и соломой, но он чувствовал присутствие Бога-Царя. Чувствовал также ясно, как биение своего сердца, бешено стучавшее у него в висках. Дуннгол не рискнул взять никаких вещей из длинного дома. Ему надо было быть налегке. Но старейшины настояли, чтобы он хотя бы взял свой длинный меч и старый дедовский щит. Чтобы если гроты заметили его, он был готов сражаться. Он не сбавит шага. Он не позволит луне забрать остальных односельчан. Слишком многие и так уже умерли.

Из-за нахлынувших воспоминаний у него перехватило дыхание, и он остановился, его разум заполняли жуткие сцены последних дней. С тех пор как пришли гроты, он стал свидетелем того, как вся его семья умерла. В Айаде смерть всегда была рядом с тобой, но сейчас всё было совсем по-другому.

Кого-то убили гроты, но это было ещё не самое худшее. Самое жуткое пришло от Дурной Луны. Он вспомнил её первую жертву, истошно вопившую, умирая. Сначала на её коже появились небольшие нарывчики, но потом они разрослись и превратились в пухлые ухмыляющиеся рожицы — уменьшенные копии Дурной Луны, покрывавшие всё тело несчастной. Они росли, пока её крики не задохнулись и, в конце концов, не прекратились окончательно, а её лицо не скрылось под жёлтыми грибными шляпками, не перестававшими усмехаться, разрастаясь из её исковеркованного тела. Она была первой из многих.

Спаслись лишь те, кто заперлись в длинном доме, съежившиеся вокруг Зигмара и завывающими голосами читавшие молитвы, пытаясь заглушить раздававшиеся вокруг крики. «Харадронцы придут», – говорили они. «Харадронцы придут». Жители села добывали руду, которая была нужна дуардинам, и те должны были беречь свои вложения. Со своей наукой и машинами они всегда защищали село. Защитят и в этот раз.

Но дни шли, и зараза уже пробралась внутрь длинного дома, извращая плоть молившихся и оставляя вместо людей лишь валявшиеся грудами вокруг алтаря изуродованные трупы. Некоторые из живых потеряли рассудок, начав взывать к другим богам. Начали молиться даже Дурной Луне. Но, в конце концов, старейшины нашли выход. Кто-то должен был отнести весть Владыкам Харадрона. Кто-то должен был выбраться из длинного дома. Даже несмотря на то, что близлежащие холмы кишели гротами, кто-то должен был покинуть село. Никто не называл его имени. Но только Дуннгол хорошо ориентировался в лесу и знал земли, лежавшие за копями.

Он потряс головой, пытаясь избавиться от нахлынувшего воспоминания, а затем побежал дальше по каменистому дну долины. Добравшись до противоположного края, он начал карабкаться вверх, думая только о лесе впереди и надежде, которую он сулил.

В долине послышалось многоголосое хихиканье.

– Нет, – прошептал Дуннгол.

Гроты заметили его, или учуяли. Он бросил взгляд назад в долину и увидел маленькие фигурки в балахонах с капюшонами, пробиравшиеся между камней. Они были не больше детей, но двигались с поразительной быстротой, гогоча и смеясь на ходу. Их клинки поблёскивали в лунном свете, и когда гроты поднимали головы, чтобы посмотреть на него, он мельком видел их лица — тощие, ухмыляющиеся, словно отражения луны, висевшей в небесах.

Поднимаясь по скалистому склону и неся с собой куклу, Дуннгол скороговоркой нашёптывал молитвы Зигмару. В своей спешке он в кровь изрезал руки о камни и ободрал колени. Он чувствовал, как луна смеётся над его болью и страхом. Поначалу он думал, что она просто напоминает лицо, но теперь он знал наверняка. Это была совсем не луна. Это был демон. Демон, посланный испытать их веру. Посланный очистить их от всех, кто не укрепил своей души.

Он выбрался на вершину склона и побежал к деревьям через широкий пустырь, стремясь как можно быстрее скрыться от зловещего света. Лесные звери бросились наутёк, когда он вбежал под сень деревьев и, не останавливаясь, устремился вглубь, на ходу перепрыгивая попадавшиеся на пути поваленные стволы и перескакивая через рытвины. Несколько минут он просто бежал вслепую, совсем не разбирая дороги, с одной лишь мыслью — уйти от гротов. Наконец, хихиканье стихло где-то далеко позади.

– Оторвался. Никто не знает этих лесов лучше меня, – обратился он шёпотом к Зигмару, глядя на лицо куклы.

Дуннгол постоял немного, прислонившись к замшелому стволу, чтобы отдышаться и собраться с мыслями. Он жил в этих лесах ещё до того, как перебрался в село. С тех пор прошло немало лет, но приглядевшись к окружавшим его теням, он заметил одну из тропинок, на которых играл ещё будучи мальчишкой. Дуннгол поцеловал соломенную куклу и поспешил дальше, переполняемый ощущением, что вернулся в своё прошлое.

По мере того, как он углублялся в лес, он снова начал слышать гротов. Их пронзительные голоса раздавались в чаще, пока они пытались идти по его следу, но он видел, что гроты потеряли его, и шли куда угодно, но только не за ним. Дуннгол припустил дальше: по петляющим тропам, через густые заросли папоротника, пока голоса преследователей не стихли опять.

Наконец, после нескольких часов непрерывного бега через лес, он выбежал на открытую опушку, залитую лунным светом. Впереди земля заканчивалась резким обрывом — утёсом, нависавшим над бездонной пропастью. Дуннгол прошептал благодарственную молитву кукле и поспешил к зданию, разместившемуся на самом краю утёса.

Куполообразная постройка была всё такой же странной, какой он её помнил. Вместо обмазанной глиной соломы здание было построено из покрытого рунами металла. На стенах размещалось множество труб и каких-то механизмов, а перед входом в купол располагалась широкая платформа, далеко выдававшаяся над пропастью. Когда Дуннгол был маленьким, он, бывало, со страхом наблюдал, как гигантские сверкающие небесные корабли харадронцев подходили к ней, выгружая ящики и бочки и забирая руду, добытую его односельчанами. Старого дуардина, сторожившего куполообразный дом, звали Нотри, он иногда угощал маленького Дуннгола чем-нибудь вкусненьким или дарил какую-нибудь вещицу из одежды. С тех пор прошло много лет, но Дуннгол был уверен, что старый дуардин вспомнит его. Корабля здесь сейчас не было, но Нотри был дома. Дуннгол видел это по дымку, выходившему через дымоход, расположенный сбоку от здания.

Он