Когда закончилась нефть - Андрей Егоров

— Вы хотите сказать, что нашли месторождения в нашем времени, которые до сих пор никто не открыл? — Божья коровка застыла, как будто ждала ответа не меньше своей хозяйки.

— Да. Да, именно так.

— И вы регистрируете только заявку, а не сами месторождения? — Девушка отказывалась понимать, как человек в здравом уме и трезвой памяти может предпочесть малую долю тех благ, которые сулило терпение. Вместо вечной дозы нефти, лишь малая ее часть. Малая часть вечности?

— Да, — нетерпеливо вздохнул Гринок, — малая часть от бесконечности — это ведь много.

Гораздо больше, чем ему надо было прямо сейчас. Девушка снова вернулась к экрану, полупрозрачным листом сиявшим перед ее прекрасным и бледным лицом.

— Но я ничего не вижу. Шельф, море. Вы имеете в виду разработку нефти прямо в океане? Зрелой нефти, не сырой первобытной, а современной?

— Именно. Да, вот именно! Еще не открыты способы безопасной разработки, но ведь это вопрос времени. Времени у меня нет. Поэтому я и хочу получить гонорар только за открытие месторождений и отказываюсь от доли того, что добудут потом.

— Это немыслимо, — покачала головой девушка, — никто больше не будет изобретать и строить сложное оборудование. Открыть месторождение только для того, чтобы люди поняли, как близко счастье, и не имели возможности даже прикоснуться к нему…

— Вы примете заявку?

— Я дам вам ответ завтра. Приходите.

Оглянувшись у порога, Гринок увидел, как девушка, сняв брошь с плеча, окунула ее в чернильницу. Наножуки были единственным безопасным способом употребления нефти. Накачавшись наркотиком, сверкающая рубином крапчатая букашка, шатаясь, поднялась по тонкому стеблю руки к лилейно-белой шее, и торопливо нырнула в ухо. Глаза хозяйки закрылись, и стон удовлетворения вырвался из ее мгновенно ставших сочными и алыми губ. Не стерпев резкого сияния, Гринок поспешно прикрыл инкрустированные золотом двери.

Возможно, завтра зарегистрируют открытый им способ расчета координат месторождений нефти категорий «гигантская» и «супергигантская». Явление лавинной седиментации[4] благодаря которому под склонами шельфов у берегов бывших континентов скрываются неисчислимые залежи этого драгоценного вещества, было предсказано еще много лет назад, но только Гринок смог рассчитать точное местоположение нефтяных морей под дном океана.

Единственная сложность заключалась в том, что до сих пор никто не изобрел безопасного способа добычи подводных залежей, тем более таких масштабных. Если неудачно разбурить выход нефти, то загрязнение океана будет неизбежным и непоправимым. Ничтожные остатки человечества исчезнут, захлебнувшись в мазуте.

Но ждать, пока откроют способ безопасного вскрытия месторождений, для него невозможно.

Элинор-2 была рядом. Опустив свою стрекозу в очередную дозу нефти, она могла дарить поцелуи или нежные улыбки, которых так отчаянно недоставало сейчас Гриноку. Но он мог получить безмерно много улыбок и поцелуев благодаря гонорару за заявку.

— Ты принес? — кинулась к нему на шею Элинор-2. Больше ее ничего не интересовало. Чистый блеск острого месяца сиял в ее волосах. Взгляд зеленых глаз лихорадочно метался по лицу Гринока в поисках подтверждения.

Не дождавшись ответа, она бросилась обыскивать карманы его светлого мятого пиджака. Бабочки легких прикосновений запорхали по его груди, и он закрыл глаза, чтобы не видеть, как будет превращаться эта лакированная мертвая кукла в живую и неповторимую Элинор.

Паутина неприятного томления накрыла мозг Гринока. Пусть так. Пусть так, лишь бы не слышать уродливый шелест гранитного песка… Он попытался сосредоточиться на звуках и ароматах, окружавших их в этот чудесный весенний вечер.

Ручей, голубой фольгой огибающий их сад, милосердно заглушал сухой и ненавистный шелест мертвого песка. Маленький домик, в котором они жили, прятался в самом сердце фруктового сада. Деревья окутывали Гринока непроницаемой вуалью густого запаха цветущих вишен и акаций. Все кусты шиповника он вывернул в день смерти Элинор.

— Посмотри же на меня, — пробился к нему ее голос, — я надела это для тебя.

Вынырнув из мутно-зеленой тоски, он открыл глаза. На ее тонкой и гибкой фигурке была та самая амазонка… На фоне темного сада женщина светилась серо-голубым маревом призрачного тумана. Казалось, разгоряченному лихорадкой Гриноку не удастся прикоснуться к ней своими пальцами, словно состоящими из кипящего масла и расплавленных костей.

Она сама окунула его лицо в чашу своих прохладных ладоней:

— Ты болен, принести твоего скорпиона? — Она волновалась за него! Все быстрее доза начинает свое действие. Значит, все меньше времени она будет под влиянием наркотика. Часть от вечности, много ли это?.. Видимо, на его лице отразилось страдание от предстоящей разлуки с благословенной прохладой ее жемчужной кожи, и она передумала. — Не беспокойся, я не оставлю тебя.

— Хочу тебе сказать. — После ужина они опять вышли в пряный вечер. Взяв его под руку, она увлекла его по дорожке в ночную прохладу весеннего сада. Нежный ветер едва шевелил подвесные качели с забытым томиком сонетов Шекспира. — Только обещай выслушать. Не перебивай меня, прошу, скоро закончится действие…

— Я могу принести еще, а завтра у нас будет столько, сколько захотим, весь мир будет у наших ног, и ты будешь рядом…

— Я хочу, чтобы ты все это прекратил. Ты не можешь жить без Элинор, я не могу жить без Нефти и… тебя. — Ее пальцы предупредили возражения, готовые сорваться с его губ. — Ты ведь знаешь, мы оба знаем, что я — не она… И любить тебя, как сестра, я не могу. Не хочу.

— Нет, ты моя Элинор, моя любимая! — Он с жаром бросился целовать ее виски, ее глаза.

— НЕТ. — Она отвернулась и застыла, плотнее завернувшись в шаль. — И я прошу тебя прекратить это. Потому что только ты можешь сделать это. Я слишком люблю тебя, как Элинор, и слишком равнодушна к тебе, как ее сестра.

— Не хочу и не буду! — Он начинал злиться. — Какая к черту разница! Завтра мою заявку зарегистрируют, и у тебя больше никогда не будет недостатка в нефти.

— Ты уже подал заявку?! — Она резко развернулась и в упор посмотрела в его безумное лицо. Нефть ее расширившихся зрачков затопила жалкие останки души Гринока. — Когда? Этого нельзя было делать… Ах, зачем, я ведь просила тебя!

— Это все блажь, ерунда, — упрямо покачал он головой, — скоро кончится действие, и ты меня похвалишь, ты поблагодаришь меня за то, за что сейчас так презираешь.

— Может, ты любишь вовсе не меня? Может, ради нее ты забыл уже не только свою прежнюю Элинор, но и себя?