Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

Можно было, конечно, извлечь другой урок — если власть от­стает от жизни, отказывается от реформ, не прислушивается к тому, что желает народ, начинается революция. Но Андропов сделал те вы­воды, которые соответствовали его представлениям о жизни. Боязнь потерять власть сопровождалась у Андропова чисто физическим стра­хом. Советское посольство обеспечило свою безопасность, окружив здание тридцатью танками. Пережитый в Будапеште страх перед восставшим народом надолго запомнился Андропову. Юрий Владимирович видел, как в Венгрии линчевали сотрудников госбезопасности. Он не хотел, чтобы нечто подобное случилось и с ним.

— Вы не представляете себе, что это такое, когда улицы и площади заполняются толпами, вышедшими из-под контроля и готовыми крушить все, что попало, — сказал он дипломату Олегу Александрови­чу Трояновскому. — Я все это испытал и не хочу, чтобы такое произошло в нашей стране.

Считается, что пережитое в Будапеште очень болезненно ска­залось на жене Андропова. Она стала прихварывать, и он постепенно лишился полноценной семейной жизни. Осталась одна работа.

Хирург Прасковья Николаевна Мошенцева, описывая свой более чем тридцатилетний опыт работы в системе 4-го главного управления при Министерстве здравоохранения СССР в книге «Тайны Кремлевской больницы», рассказывает и о жене Андропова: «Она не раз лежала в неврологическом отделении и непрестанно требовала уколов... Она просто придумывала себе разные недомогания и требовала наркотиков. От успокоительных уколов отмахивалась. Видимо, она привыкла к нар­котикам с молодых лет. Сейчас мне кажется, что виноваты врачи. Это они уступали ее настойчивым просьбам, подсознательно трепеща пред одним именем ее мужа».

Принято считать, что в знак благодарности за успешное по­давление венгерского восстания Юрия Владимировича Андропова верну­ли в Москву, поставили руководить отделом ЦК, и с этого момента его карьера шла только по восходящей. В реальности все было иначе. Андропов продолжал работать в Будапеште, и возвращать его в Москву не спешили. Вопрос о смене посла возник не потому, что Юрия Влади­мировича хотели отблагодарить. Напротив, в Москве беспокоились о другом. Андропов был тесно связан с прежним руководством Венгрии, с Ракоши и его группой. Захочет ли работать с ним Янош Кадар, ко­торому старались во всем идти навстречу?

К тому времени председатель КГБ Иван Серов, завершив свою миссию, вернулся домой. Он оставил в Венгрии своего заместителя генерал-лейтенанта Сергея Саввича Бельченко. Тот рассказывал исто­рику Алексею Попову, как ему в Будапешт в начале 1957 года позво­нил Серов и дал деликатное поручение:

— Никита Сергеевич просит узнать мнение руководства Вен­грии по поводу нашего посла Андропова. Желают ли видеть его на этом посту?

Генерал Бельченко попросился к Яношу Кадару на прием и за­дал этот вопрос.

— Товарищ Андропов, — откровенно ответил новый руководи­тель страны, — очень достойный человек, профессионал. Но он был в сильной дружбе с Ракоши, поэтому, если это возможно, мы хотели бы видеть на его месте другого человека.

Разумеется, впоследствии, когда Андропов стал столь важной фигурой в советском руководстве, Янош Кадар демонстрировал ему полнейшее уважение. Не возражал и против версии о том, что именно Андропов сделат его руководителем Венгрии. Но ни Юрий Владимиро­вич, ни Янош Кадар не забыли о том, что и как происходило в Вен­грии осенью 1956 года...

Андропова могли вернуть в центральный аппарат Министерства иностранных дел или перевести в другое посольство. Но на его сча­стье появилась куда более интересная вакансия — в ЦК КПСС.

СТАРШИЙ ПО СОЦСТРАНАМ

Сразу после смерти Сталина, 19 марта 1953 года, в аппарате ЦК образовали отдел по связям с зарубежными компартиями. Сотрудни­ки отдела следили за деятельностью иностранных компартий, принима­ли иностранные делегации, приезжавшие в Советский Союз, и помогали политэмигрантам, которых в нашей стране еще было немало.

С марта 1955 года отделом руководил кремлевский долгожи­тель, выпускник Института красной профессуры и бывший работник Коминтерна Борис Николаевич Пономарев. При Хрущеве он стал акаде­миком. Борис Николаевич поставил рекорд — заведовал отделом больше тридцати лет, пока Горбачев не отправил его на пенсию.

В начале 1957 года пономаревский отдел решили разделить, чтобы одно подразделение занималось капиталистическими и развиваю­щимися странами, другое — социалистическими. Вопрос обсуждался на заседании президиума ЦК 21 февраля 1957 года. Решили создать меж­дународный отдел ЦК, во главе которого оставили Бориса Пономарева, и отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями социали­стических стран. В газетах его полное название никогда не упомина­лось, писали коротко и внушительно — Отдел ЦК.

Задачи нового отдела сформулировали так: поддержание тесных контактов с братскими партиями, изучение экономических и социаль­но-политических процессов в соцстранах, разработка планов всесто­роннего сотрудничества, контроль за всеми советскими ведомствами и организациями «в их сношениях со странами народной демократии» и наблюдение за политической работой с приезжающими в Советский Союз гражданами этих стран.

Кандидатуру руководителя нового отдела подбирал кандидат в члены президиума ЦК КПСС Дмитрий Трофимович Шепилов, которого Хру­щев только что вернул из Министерства иностранных дел на пост се­кретаря ЦК. Шепилов предложил Николая Павловича Фирюбина, посла в Югославии. Фирюбин был сравнительно молодым дипломатом. Инженер по образованию, он рано попат на партийную работу и в годы войны был секретарем Московского горкома по промышленности. Он был снят с должности в конце 1949 года, когда Сталин устроил большую чистку столичной команды и вновь сделал хозяином Москвы Хрущева. Фирюбин работал в Мосгорисполкоме, а потом оказался на дипломатической ра­боте.

Шепилов не сомневался, что его кандидатура пройдет. На сме­ну Фирюбину в Министерстве иностранных дел уже готовили другого партийного работника — Евгения Ивановича Громова, который был се­кретарем райкома, потом руководил отделом в столичном горкоме. В 1948 году его взяли в аппарат ЦК, после смерти Сталина он руково­дил отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам. Ев­гений Громов должен был стать следующим Послом в Югославии.

Но Хрущев возвращать Фирюбина на партийную работу не захо­тел. Секретариату ЦК поручили подобрать другую кандидатуру. Искали опять же среди дипломатов, имевших опыт партийной работы. Выбор оказался неширок. Через неделю, 26 февраля, министр иностранных дел Громыко рекомендовал на этот пост посла в Венгрии Андропова.

Возражений не последовало.

Весной 1957 года Андропов вернулся в Москву. А Евгении Гро­мов, соответственно, поехал не в Белград, а в Будапешт.

7 мая 1957 гада Андропов уже представил на рассмотрит; се­кретариата ЦК структуру и штаты нового отдела. Документ, как во­дится, вернули на доработку и в окончательном виде утвердили 20 мая.

Андропову полагалось два заместителя, помощник и дна ответ­ственных консультанта. В составе отдела создается секретариат, в который включили стенографистку, четырех машинисток и двух курье­ров. В отличие от других отделов ЦК здесь работали не инструкторы и не инспек-Горы, а референты и младшие референты (все со знанием иностранного языка).

Аппарат андроповского отдела делился на семь секторов:

сектор Польши и Чехословакии — девять сотрудников;

сектор Германской Демократической Республики — четыре со­трудника;

сектор Румынии и Венгрии — восемь сотрудников;

сектор Болгарии, Албании и Югославии — десять сотрудников;

сектор Китая — шесть сотрудников;

сектор Северного Вьетнама, Северной Кореи и Монголии — семь сотрудников;

сектор приема и обслуживания зарубежных партийных н обще­ственных организаций (этот сектор занимался не только приемом и отправкой делегаций, но и учебой иностранцев).

Кроме того, создавалась редакция материалов о положении в социалистических странах из четырех человек.

Из пономаревского отдела Андропову передали сектор европей­ских стран народной демократии и сектор восточных стран народной демократии. Остальных работников приглашали со стороны — из Мини­стерства иностранных дел, академических институтов и научных жур­налов. Поэтому Андропов получил редкую возможность набрать молодых людей, не прошедших школу партийного аппарата, то есть со свежими, неиспорченными мозгами. Обычно в аппарат ЦК принимали только со стажем освобожденной партийной работы, то есть бывших секретарей райкомов-горкомов-обкомов. Использовать их на аналитической работе в сфере мировой политики было трудновато.