Сердце колдуньи - Кэтрин Коултер

— Вы сами только что сказали. Я волшебник, мадам. И знаю, что говорю. Дождь пойдет.

— Тогда скажи, сколько детей я родила?

Он сам не понял, откуда пришло знание.

— Пятерых, мадам, но выжил только один. Томас де Гай. Прекрасный человек, с которым я когда-то встречался.

Трудно сказать, мелькнул ли страх в ее взгляде, но, кажется, мелькнул.

— Ты прав, — выговорила она. — Все эти мертвые младенцы… Похоже, что в этом жестоком мире умирает младенцев больше, чем выживает.

— Мне очень жаль, мадам. Вы расскажете мне о проклятии?

Она зевнула ему в лицо. Нельзя сказать, что ее дыхание было сладостным. Но и смрадом тоже не пахнуло. Просто слабое дуновение, как чей-то неразборчивый шепот.

— Мне не до того. Я очень устала. — Она взмахнула рукой. И позволила ей бессильно упасть, словно кольца оказались чересчур тяжелы для пальцев. — Я пришла к тебе и остерегла. Может, ты и волшебник. Ты знаешь о моих детях, и это удивляет. Ты сказал, что пойдет дождь. Но тебе лучше уехать, сэр Бишоп из Лита. Дождь… какая чудесная вещь! Жажду увидеть дождевые струи, почувствовать влагу на коже. Восхитительный вкус дождя на языке. И все это очень интересно.

Леди медленно повернулась и зашагала к двери, собирая подолом юбки пыль с каменного пола. Но на пороге остановилась, оглянулась, покачала головой и едва слышно прошептала ломким, тоненьким голоском:

Тот враг умрет, что морем придет,Тот враг умрет, что с земли придет.Тот враг потерпит неудачу,Кто ключ заветный заберет.Сомненья нет: благословенна Земля моя веков вовеки..Сердце девы — пламень чистых услад,Очи девы — желания зеленый яд.Волосы девы горят рыжиной.Обидишь ее — и не будешь живой.

Договорив последнюю строчку, старушка улыбнулась.

— Проклятие Пенуита — доброе проклятие. Сильное. Имеет плоть, кровь и кости. И будет жить долго. Да, тебе кое-что неизвестно, красавчик. Моя мать была бернской ведьмой. Она знала о проклятии и, когда я венчалась с лордом Велланом, сказала, что оно защитит мой дом даже через много лет после моей смерти. А потом прошептала, что не знает, умру ли я вообще.

— А ваша мать, бернская ведьма, умерла?

— Ее убил мой отец. Вырвал сердце и похоронил отдельно от тела, — пояснила она и, рассеянно улыбнувшись, вышла.

А Бишоп еще долго смотрел на закрытую дверь, ощущая смертельный холод в сердце. Гадая, уж не ведьма ли Меррим. Как ее прабабка…

Он все еще был жив, когда слуги принесли хлеб, сыр и эль, чтобы накормить сорок человек, только двадцать из которых были солдатами, защищавшими крепость. Шесть волкодавов сидели рядом с высунутыми от нетерпения языками.

Бишоп увидел очень старую служанку, несущую тяжелое блюдо лорду Веллану. На блюде громоздились старательно очищенные от мяса кости. Лорд Веллан выбрал самую большую и швырнул первому волкодаву. Тот поймал ее в воздухе. Остальные собаки не шевельнулись. И хватали только те кости, которые хозяин им бросал.

— Ваши собаки хорошо обучены, — заметил Бишоп лорду Веллану.

Старик оглянулся, увидел, что первый волкодав уже проглотил кость, и бросил ему другую.

— Да. Те, кто не знает, как себя вести, живут во дворе.

— Я познакомился с вашей женой, сэр. Она пришла в комнату управителя.

Лорд Веллан бросил еще несколько костей и улыбнулся Бишопу.

— Бедный Ранлиф! Мой управитель непрерывно жалуется. У него целых три одеяла: чего еще можно желать? Ах да, моя жена. Забила тебе голову. Верно, парень?

— Признаюсь, что так и не понял большую часть того, что она сказала.

Еще одна служанка, на этот раз довольно бодрая, лет пятидесяти, не больше, принесла Бишопу аппетитный каравай белого хлеба и большую тарелку с сыром. Бишоп услышал тихий шелест, повернулся и увидел садящуюся рядом Меррим. Стул рядом с лордом Велланом был пуст. Бишоп предположил, что он предназначался леди де Гай. Почему ее нет?

— Ты все еще жив, — заметил лорд Веллан. — Все мои люди крайне удивлены. Моя жена утверждает, что ты выпил волшебное зелье, чтобы отвратить проклятие.

— О нет, я ничего не пил, — заверил Бишоп. Отломил кусок хлеба для Меррим и чуточку помедлил, прежде чем оторвать еще один, для себя. Вкусно, и никакого яда не чувствуется, но это ничего не значит. Если хотя бы один из четверых распознал яд, наверняка поднял бы страшный шум, прежде чем упасть мертвым: А этот хлеб великолепен.

Он съел еще немного. Здешний мельник молодец. Тонко мелет зерно: крупинок почти не попадается.

Меррим кивком показала на тарелку, и Бишоп наконец взял ломтик желтого сыра, запах которого ощущался, должно быть, даже во дворе.

— На вкус он гораздо лучше, чем пахнет, — хихикнула она. — Сделан из молока Вельзевула.

— Говорят, что сатана бродит по земле. Не знал, что он также дает молоко!

Опять его шуточки!

— Не сатана. Просто так зовут нашу козу. Из ее молока получается лучший сыр!

— Только вот запах чересчур силен.

— Да, но ваше дыхание останется таким же сладостным, как аромат роз в моем саду. Попробуйте.

К его удивлению, сыр действительно оказался мягким и необычайно вкусным. Он принялся за еду. Мельник станет молоть его зерно, а Вельзевул — давать молоко для сыра. Оставалось истово молиться, чтобы сыр не был отравлен. Все возможно, если сыр из молока козы по имени Вельзевул!

Он посмотрел в сторону Дюма, занятого разговором с одним из старых воинов. Тот был почти лыс, но гордо заткнул за пояс грязную седую бороду. В точности как у лорда Веллана! Хорошо бы Дюма сумел выпытать что-то полезное. В отличие от господина.

— Вы еще не мертвы! — удивилась Меррим.

— Да. И не женат на вас.

— Думаете, я разочарована?

Бишоп долго смотрел на нее и, проглотив очередную порцию чудесного хлеба, объявил:

— Я не знаю, кто вы. Знаю только, что вы не желаете открыть мне очень важные для меня вещи.

Меррим не раскрыла рта.

Бишоп подождал, пока лорд Веллан не бросил очередную порцию костей своим волкодавам и не выпил полный кубок вина, прежде чем громко заявить:

— Милорд, как я уже говорил, мы с вашей женой побеседовали. И она совершенно ошеломила меня, признавшись, что ее мать была бернской ведьмой.

В зале внезапно воцарилась гробовая тишина.

Глава 8

Только лорд Веллан продолжал жевать кусок сыра.

— Она так сказала?

— Да. Что ее мать все знала о проклятии, которое защищает Пенуит.

Старик покачал головой, отчего седые волосы упали на лоб.

— Ах, моя старушка Маделайн! Она каждый день твердит, что желает меня похоронить. Может, так и будет. А ее мать — Меридиен ее звали — действительно была ведьмой. В этом никто не сомневался. Одна из бернских ведьм? А вот этого я не знаю. Никогда не видел, чтобы она раскрашивала кожу в белый, а зубы в красный цвет. Более того, ненавидела рыбу. Но эта женщина была хуже чумы. Каждый раз, когда я имел несчастье не угодить ей, она насылала проклятие на мою голову. Клянусь, Бишоп, что однажды мои подмышки чесались так, что я едва не сошел с ума! И за что? За то, что я слегка задел плечо Маделайн, а она выскользнула из спальни и пожаловалась матери! Но что это по сравнению с нарывами на пятках! Огромные нарывы, из которых сочился гной! Я думал, что умру! Умолял тещу исцелить меня, клялся, что не трону ни единого волоска на головке ее прелестной дочери!