Ведьмина деревня - Татьяна Волхова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что же ты творишь, Алёнка? — проговорила она. — Нельзя так.
— Я ничего не делала, — испуганно возразила девушка. — Никому зла не желала. А ведь все, кому не лень, за моей спиной сплетни разводят, грязью меня поливают, а коли я слово скажу — так сразу виновата.
— Так они пустое мелят, языки у них злые, да бессильные, — тихо ответила женщина, — а у тебя всё иначе.
— Что иначе? — воскликнула Алёна, а свекровь испуганно посмотрела по сторонам, будто боясь, что кто-то их услышит. — Вы постоянно говорите загадками, смотрите пронзительно, да недоговариваете. Мать ко мне всю жизнь, как к прокажённой, относилась, деревенские чуждались, ведьма соседская выгнала, как увидела. И хоть кто бы мне объяснил, что происходит? — чуть не кричала Алёна и начала всхлипывать.
Хорошо, что вокруг них на дороге никто не было. Она немного успокоилась и продолжала:
— Я устала от этого. В доме постоянно какие-то шорохи, звуки, браслет этот на руке — то ли помощник, то ли проклятье, — продолжала она. — Я ведь Ане ничего плохого не желала. Это она на Тимура приворот делала, вот он ей и вернулся сторицей. Только Тимура это не вернуло…
Девушка обессиленно замолчала, а потом начала срывать с запястья браслет. Нитки не тянулись, впивались в кожу, оставляя ярко-красные полоски.
Свекровь положила свою руку поверх кистей Алёны.
— Не надо, — сказала она, — возможно, это твоя единственная защита.
— Какая защита? Расскажите мне наконец, что всё это значит, — взмолилась Алёна.
Пока они шли до дома, свекровь обдумывала, что она может рассказать невестке.
— Боюсь я к этому прикасаться, — сказала она, когда вошли в дом.
— К чему? — услышали они голос отца Тимура.
Женщины не ответили, а он продолжал:
— Пригрели мы на груди змею, — сказал он, гневно глядя на Алёну. — Все девки как девки, а нам эта попалась.
— Она наших детей от их участи спасла, — примиряюще сказала свекровь, становясь между мужем и Алёной. — Не виновата она — так вышло. Никто не виноват.
— И ты туда же… — проговорил мужчина. — Предупреждали меня, когда на тебе женился, что добра от ведьминого отродья не будет, а я не послушался.
— Перестань, дети услышат, — сказала ему жена.
— Они и так знают, — ещё громче сказал отец Тимура, — все знают, что наш сын на ведьме женат.
— Что вы говорите! — воскликнула Алёна. — Какая я ведьма!
— Как какая? Самая настоящая: таких, как ты, на кострах раньше сжигали, а теперь ты вот по земле ходишь.
— Да я такая же, как все, — возразила Алёна.
— Другие людей по своей прихоти не губят и дома не поджигают, — ответил свёкор.
— И я не поджигала! Меня вообще там не было! Я домой пошла, нехорошо мне было, — быстро проговорила Алёна. — А проводка у нас в магазине давно коротила, а хозяин все отремонтировать не мог.
— Не хочу ничего слышать, люди иначе говорят. Женщина, что с тобой с магазина столкнулась, слышала, как ты обещала отомстить, — сказал он. — Уходи и чтоб ноги твоей больше здесь не было! Не хватало мне ещё порицания от соседей. Мне с ними жизнь жить, детей растить, дочек замуж выдавать. А кто их возьмёт, если родня у меня такая? — он гневно сверкнул глазами на жену и невестку.
Алёна забрала дочку и ушла домой. Свекровь украдкой дала ей с собой продукты.
— В церковь сходи, — шепнула она на прощанье, — может, и отмолишь грехи.
Глава 11. В церкви.
В церкви Алёна всегда чувствовала себя не очень хорошо. Помнила, как в детстве ходила туда с матерью по выходным, когда та ещё пыталась воспитывать дочь.
Церковь была полуразрушенная и держалась только на энтузиазме местного священника. Топил он её редко, считая, что холод лучше очищает душу. Стоять смирно всю службу девочке было очень холодно.
Чувство окаменения, которое накрывало Алёну в те минуты, преследовало потом всю жизнь, когда она видела церковь. Вот и сейчас, подходя всё ближе, девушка чувствовала, как деревенеют и подкашиваются ноги.
Совет свекрови — покаяться — показался Алёне хорошим. Мать Тимура предложила пройти исповедь и причастие, и девушка восприняла это очень серьёзно. Желая завязать с колдовством, в которое впуталась по незнанию, она решила искать поддержку в церкви.
Священник встретил Алёну настороженно. Она пару минут раздумывала, остаться ей или всё-таки повернуть назад, но в итоге прошла вглубь помещения. Запах ладана и гарь от потухших свечей резко ударили в нос. Холод вокруг напомнил дни детства.
Священник, пожилой мужчина, посмотрел на прихожанку. Алёна не могла понять, знает он, что о ней говорят в деревне или нет. Робея, она подошла ближе и попросила разрешения поговорить.
Прийти сразу на исповедь она не рискнула, боялась, что прогонят её у всех на глазах. Священник кивнул.
Мысли в голове Алёны побежали одна за другой. Она неожиданно начала говорить о своём детстве, о том, что не понимала, почему её никто не любит. Про дружбу с Тимуром, которая была для неё отдушиной, про его защиту и заботу. Когда дошла до пропажи мужа — разрыдалась.
Запах ладана, проникающий в нос, будто обнажал душу, вытаскивая на поверхность глубоко спрятанную боль. Священник внимательно слушал её, не перебивая, лишь кивая головой.
Потом Алёна рассказала про Аню, её лживые сплетни, про сгоревший магазин, и то, что продавец видела, как к ней приставал хозяин.
— Она же сразу меня обвинила, — оправдывалась девушка. — А мне ведь только Тимур нужен… И так всегда: никто не встаёт на мою сторону, все только уличить хотят.
— А ты повода не давай, — ответил священник. — Того, кто по законам Божьим живёт, людская молва не трогает. А ты вон как себя ведёшь: со староверами общаешься, помощь от них принимаешь, к бабке в соседнюю деревню ходишь. Думаешь, не знаю? Всё я вижу, от меня твои проступки не укроются.
— Староверы? — переспросила Алёна, пытаясь вспомнить, кто это.
— Да, у нас в лесу деревня староверов. Они давно уже ушли, когда от церкви нашей отказались. Считают, что их вера правильная! — последнее предложение служитель сказал с усмешкой.
— Так вот что это за люди! — воскликнула Алёна. — Они помогли моей дочке появиться на свет. Не знаю, что бы без них было. Но почему все молчат, будто это тайна какая?
— Потому что недобрые дела там творятся, — ответил священник, — уже давно замечено, кто с лесными поведётся, у того вся жизнь наперекосяк: то погибнет, то в лес уйдёт и не вернётся. Они ведь раньше появлялись у нас
