Тоомас Линнупоэг - Хельо Мянд

Час спустя поезд отвез его обратно в город. Тоомас Линнупоэг сидел в вагоне и смотрел в окно. Но он не видел ни птиц на телеграфных проводах, ни желтеющих хлебных полей, ни начавших краснеть рябин. Он не видел ничего. Тоомас Линнупоэг и не хотел ничего видеть, потому что той, кого он с радостью бы увидел, не было в вагоне, не было за окном, не было нигде поблизости. Тоомас Линнупоэг начал даже сомневаться, существует ли вообще Майя на свете. Может быть, она была лишь галлюцинацией, призраком? Тоомас Линнупоэг встряхнулся, чтобы освободиться от нервного напряжения, — нельзя же опускаться до таких глупостей! Встряхивание…

…принесло пользу. Тоомас Линнупоэг сообразил, что для него еще не все потеряно. Послезавтра — первое сентября, не может же в самом деле Майя не прийти и в школу.

Тоомасу Линнупоэгу ставят телефон

Тоомас Линнупоэг получил от матери и отца строгий приказ сидеть дома, хотя родители прекрасно знали, что подошел последний день летних каникул. Но, по их мнению, Тоомас Линнупоэг непростительно много увлекался улицей, и теперь настал последний срок хотя бы ненадолго приобщить его к домашним делам.

Сегодня им обещали поставить телефон, и Тоомас Линнупоэг должен был сидеть дома, чтобы монтеры могли попасть в квартиру. К тому же родители Тоомаса Линнупоэга были на редкость предусмотрительные люди. Они предполагали, что монтерам может понадобиться помощь их сына.

По правде говоря, Тоомасу Линнупоэгу было глубоко безразлично, где находиться, дома или на улице. Предприимчивый дух и жизнерадостный оптимизм покинули Тоомаса Линнупоэга, окончательно покинули, его не радовало даже, что у них будет телефон.

Тоомас Линнупоэг просто-напросто развалился в кресле и ждал, когда техники справятся со своим делом, чтобы после их ухода продолжать ничегонеделание уже без помех. Помощь его потребовалась лишь затем, чтобы показать место, куда поставить аппарат. Монтеры были высокой квалификации, а может быть, просто дельные работники, — когда понадобилось закрепить проводку под потолком, они без лишних слов сами принесли из кухни табуретки.

Монтеры ушли, и Тоомас Линнупоэг остался в полном одиночестве. Бабушка и Протон совершали один из своих бесконечных походов в магазины и на рынок, и невозможно было предсказать, когда они вернутся. Лучше бы они и вовсе не возвращались. Небось, Протон опять притащит к ним свою Анне, — он теперь не в состоянии и дня провести без нее, — начнут играть, и тогда их крику конца не будет. А Тоомас Линнупоэг нуждался в покое, то есть его душа в этом нуждалась.

И лишь спустя четверть, а может быть даже и получаса, флегматично настроенный Тоомас Линнупоэг подошел к телефону, — все же было бы странно не воспользоваться аппаратом, когда до него можно рукой дотянуться. Тоомас Линнупоэг снял с рычага трубку и стал соображать, кому бы позвонить. Если бы Тоомасу Линнупоэгу, вернее, родителям Тоомаса Линнупоэга — но разница тут самая пустяковая! — поставили телефон две недели тому назад, Тоомас Линнупоэг не колеблясь позвонил бы в первую очередь Майе, и только Майе.

Но теперь он набрал…

…номер телефона Пеэтера.

— Алло, это Пеэтер? — спросил Тоомас Линнупоэг. — Говорит Тоомас Линнупоэг. Я проверяю, как работает наш новый телефон.

— Старик, что это с тобою стряслось, отчего глаз не кажешь? — послышалось на другом конце провода. — Ты же обещал хотя бы две-три последние недели провести с нами. Куда ты запропастился?

— Ну, да… никак было не вырваться, — промямлил Тоомас Линнупоэг, не мог же он сказать своему лучшему другу Пеэтеру Мяги, что он просто-напросто начихал на их совместные планы. Они, все трое — Пеэтер Миги, Тойво Кяреда и он, Тоомас Линнупоэг — еще с весны приняли решение устроиться летом на работу, копать, вернее, чистить канавы. Слышали от знакомых парней, будто на такой работенке можно зашибить хорошую деньгу. И теперь Тоомасу Линнупоэгу было немножко не по себе: как это могло случиться, что он, человек дела, сидел две последние недели на хвосте крокодила на пляже Клоога, а в это время его лучший друг Пеэтер Мяги, этот недотепа, которого, бывало, и клещами из дому не вытащить, чистил канавы и заработал себе кучу денег на карманные расходы?

— Что ты замолчал? — спросил Пеэтер Мяги.

— Это разговор долгий и не для телефона, — кое-как выкрутился Линнупоэг, в голову ему не пришло ни одной правдоподобной причины. Но его необыкновенное чутье подсказывало ему, что он должен перейти в наступление и сам задавать вопросы. Такая тактика была теоретически правильна, но практически невыгодна. — Тоомас Линнупоэг стал более подробно расспрашивать, Пеэтер и Тойво провели лето, и тем самым дал Пеэтеру возможность продемонстрировать свое превосходство Тоомасу Линнупоэгу было бы лучше спросить друга о чем-нибудь отвлеченном, но, как уже было сказано выше, предприимчивый дух покинул Тоомаса Линнупоэга.

Пеэтер изменился до неузнаваемости. Этот медлительный и чуточку даже туповатый Пеэтер! Он начал выкладывать всякие истории одну за другой, словно дрова в поленнице, и чем больше Тоомас Линнупоэг слушал, тем мрачнее становился.

— У нас там собрались мировые мужики, один другого занятнее, — начал Пеэтер рассказывать уже неизвестно в который раз. — Два студента и старикашка. Он на этих канавах собаку съел. Сам-то коротышка, и лет ему чуть не семьдесят, а рука набита — о-го-го! Больше всех заработал. Он и нас обучал разным ухваткам, а говорун — рта не закрывал. Разговор у него, конечно, был примитивный. Его послушать, так сегодняшняя наука не бог весть что, дескать, летают в космос, а из чего состоит ветер и что такое молния, никто не знает. Мы ему и так и сяк объясняли, а он только усмехается, дескать, парни, не надо мне мозги пудрить, я — человек, повидавший свет, у меня даже с московской прима-балериной интрижка была. И тут он начал читать нам лекцию, слушай внимательно, Тоомас Линнупоэг, тебе это в жизни пригодится. Старикан сказал нам: «Ребята, ни в какую не женитесь рано, не то — встанешь утром — перед тобой лицо жены, вечером отправишься спать — опять перед глазами женино лицо».

— О’кей! — сказал Тоомас Линнупоэг и положил трубку. До сих пор он сам подтрунивал над Пеэтером, а не наоборот. Но, как видно, Пеэтер в дни летнего заработка прошел курс подзуживания. Намек на Майю был чересчур прозрачен.

Тоомас Линнупоэг вовсе не имел намерения звонить Майе, но его рука сама собой подняла трубку и начала набирать номер. Уязвленное самолюбие подсказало Тоомасу Линнупоэгу даже вызывающие слова, которые он произнесет, когда Майя подойдет к телефону: «Алло, Майя, как ты жила эти дни? Прости, что я в последний раз не пришел, видишь ли, я вместе с Пеэтером и Тойво отправился копать канавы. Понимаешь, надо было немножко поправить свои финансовые дела. Надеюсь, ты без меня не очень скучала?» — Но и на этот раз к телефону никто не подошел. То ли аппарат был испорчен, то ли и впрямь у Майи по целым дням никого не было дома.

Тоомас Линнупоэг проявляет доброжелательность к Протону

Бабушка и Протон пришли, наконец, домой. Будь Тоомас Линнупоэг в обычном состоянии, он тотчас ринулся бы на кухню посмотреть, нет ли у бабушки в хозяйственной сумке чего-нибудь вкусненького, — надо сказать, что потребность Тоомаса Линнупоэга в сладком увеличивалась в обратной пропорции к замедлившемуся темпу его роста. Но сегодня он прилип к креслу, словно почтовая марка к конверту. Окружающее не имело в его глазах ни малейшей ценности. Тоомас Линнупоэг сидел в кресле и ругал сам себя: «Ты простофиля, ты последний дурак, ты поступаешь, словно дошкольник. Скоро даже Протон станет над тобой смеяться. Ты в самом деле глуп!»

— А я в самом деле глуп? — раздался вдруг за спиной Тоомаса Линнупоэга знакомый голос.

— Что? Кто глуп? — Тоомас Линнупоэг оторопело обернулся.

— Я — глуп? — снова спросил Протон.

— Нет-нет, — протянул Тоомас Линнупоэг, с трудом приходя в себя. Его ошеломило, что они, двое братьев такого разного возраста, одновременно думали об одном и том же. — Ты-то нет. — Тоомас Линнупоэг чуть не добавил: «Скорее я», — но вовремя прикусил язык и вместо этого спросил:

— Чего это тебе взбрело в голову?

— Бабушка сказала.

После ответа Протона было бы самое умное промолчать или произнести скупое «ааа…» Но Тоомас Линнупоэг искренне удивился:

— Бабушка?!

И в результате попал…

…в ловушку к Протону. Протон чутьем уловил, что Тоомас Линнупоэг потерял бдительность, а стало быть, его можно поэксплуатировать, и начал длинно объяснять, то есть поступил точно так же, как незадолго перед тем лучший друг Тоомаса Линнупоэга Пеэтер Мяги.

— Да, да, после рынка мы пошли к тете Тильде, и тетя Тильда угостила меня печеньем. Вначале тетя сказала «бери», и я взял одну печенюшку, мне больше и не хотелось. Но потом тетя сказала «возьми еще», и я взял, и тут мне печенье стало очень нравиться. Тетя Тильда завела разговор с бабушкой и не могла больше угощать меня, тогда я взял сам. Сразу две штуки. А когда мы ушли, бабушка сказала мне, что я глупый мальчик.