Утраченный символ - Дэн Браун

– Интересно… – Аваддон в задумчивости откинулся на спинку кресла. – Так или иначе, я посоветовал вашему брату прийти сегодня, потому что вчера у него произошел срыв. В таких случаях я обычно прошу клиентов…

– Срыв? – Сердце Кэтрин забилось быстрее. – То есть нервный? – Ее брат никогда не страдал нервными расстройствами.

– Я вижу, что огорчил вас, – ласково обратился к ней Аваддон. – Простите меня. Учитывая неловкие обстоятельства, мне понятно ваше желание получить ответы на тревожащие вас вопросы.

– Мои желания тут ни при чем. Родных, кроме брата, у меня нет. Никто не знает его лучше, чем я, так что если вы расскажете, что стряслось, я постараюсь вам помочь. Мы оба хотим Питеру только добра.

На несколько секунд доктор Аваддон умолк, а затем медленно закивал, словно признавая правоту Кэтрин. Наконец он проговорил:

– Мисс Соломон, видите ли, если я решу поделиться с вами этой информацией, то лишь потому, что ваши догадки могут помочь в лечении Питера.

– Разумеется.

Аваддон подался вперед и оперся локтями на колени.

– Мисс Соломон, с тех пор, как ваш брат начал ко мне ходить, я заметил, что в глубине души он постоянно борется с чувством вины. Я никогда не давил на него – Питер приходит не для этого. И все-таки вчера, по ряду веских причин, я задал ему этот вопрос. – Аваддон посмотрел Кэтрин в глаза. – Ваш брат излил мне душу – весьма неожиданно и бурно. Он наговорил такого, чего я не ожидал услышать. В частности, он подробно описал события того вечера, когда убили вашу мать.

«Канун Рождества – почти десять лет назад. Она умерла у меня на руках».

– По словам Питера, вашу мать убил грабитель, искавший в доме некий предмет.

– Так и было.

Аваддон смерил ее испытующим взглядом.

– И Питер застрелил того человека.

– Верно.

Аваддон погладил подбородок.

– А вы помните, что именно искал грабитель?

Вот уже десять лет Кэтрин тщетно пыталась об этом забыть.

– Да, ему была нужна какая-то вещь, но никто из нас не понимал, о чем он говорил. Его требования не имели никакого смысла.

– Ну, для вашего брата они имели смысл.

– Что? – Кэтрин резко выпрямилась.

– Если верить вчерашнему рассказу, Питер точно знал, что именно нужно грабителю, но не захотел расстаться с этой вещью, вот и сделал вид, будто ему ничего не известно.

– Бред! Питер не мог это знать. Грабитель нес какую-то околесицу!

– Любопытно… – Доктор Аваддон сделал несколько пометок в блокноте. – Как я уже сказал, ваш брат заявил, что знал обо всем. Он считает, если бы пошел на условия грабителя, ваша мать осталась бы жива. Эта мысль – корень всех его мучений.

Кэтрин потрясла головой.

– Безумие…

Аваддон огорченно понурил голову.

– Мисс Соломон, благодарю вас за информацию. Как я и боялся, ваш брат сейчас немного оторван от реальности… Признаться, из-за этих опасений я и пригласил его на повторный прием. Бред – нередкое явление, когда дело доходит до болезненных воспоминаний.

Кэтрин покачала головой:

– Питер – здравомыслящий и рассудительный человек.

– Да, но…

– Что «но»?

– Рассказ о событиях того вечера был только началом… крошечной частью длинной и неправдоподобной истории.

Кэтрин подалась вперед.

– Что он вам наговорил?

Аваддон печально улыбнулся:

– Мисс Соломон, позвольте задать вопрос: брат когда-нибудь обсуждал с вами нечто спрятанное в Вашингтоне… или говорил, что стережет бесценное сокровище… некую древнюю мудрость?

Кэтрин была изумлена.

– О чем это вы?

Доктор Аваддон протяжно вздохнул.

– Я расскажу вам нечто такое, что глубоко вас потрясет, Кэтрин. – Он умолк и посмотрел ей в глаза. – И я буду несказанно признателен за любые дополнительные сведения по этому поводу. – Он потянулся к ее чашке. – Еще чаю?

Глава 23

«Еще одна татуировка!»

Лэнгдон с тревогой опустился на колени рядом с раскрытой кистью Питера и изучил семь крошечных символов, прежде скрытых прижатыми к ладони пальцами.

– Это цифры, – удивленно сказал Лэнгдон. – Но они ни о чем мне не говорят.

– Первое – римское числительное, – заметил Андерсон.

– Вряд ли. Цифры IIIX не существует, вероятно, имелась в виду цифра: VII.

– А остальные? – спросила Сато.

– Точно не скажу… Похоже, это арабские 885.

– Арабские? Вроде самые обычные.

– Наши обычные цифры и есть арабские. – Лэнгдон так привык объяснять это студентам, что подготовил лекцию о вкладе восточных культур в мировую науку. Одним из их достижений была современная система счисления, обладающая такими преимуществами перед римской, как позиционная нумерация и наличие нуля. В конце лекции Лэнгдон обычно напоминал, что именно арабская культура подарила человечеству слово «al-kuhl» – название любимого напитка гарвардских первокурсников. Алкоголь.

Лэнгдон озадаченно посмотрел на цифры.

– Я даже не уверен, что это 885. Слишком уж прямые линии. Вдруг это не цифры?

– А что?

– Не знаю. Вся татуировка напоминает… руны.

– То есть? – не поняла Сато.

– Рунические буквы состояли из одних прямых линий, потому что их было проще высекать на камне.

– Если это руны, то что они значат?

Лэнгдон покачал головой. Он хорошо знал только один рунический алфавит, футарк – германскую форму письменности III века, а это был не футарк.

– Честно говоря, я даже не уверен, что это руны. Надо спросить специалиста. Известно множество рунических алфавитов: безлинейное руническое письмо хольсинг, коротковетвистые мэнские руны, «пунктированные» руны стунгнар…

– Питер Соломон – масон, не так ли?

Лэнгдон растерялся.

– Да, но при чем тут это? – Он встал, нависнув над крошечной женщиной.

– Вот вы мне и скажите. Вы говорили, что рунические буквы вырезали на камнях, а первые масоны, насколько я понимаю, были каменщиками. Я попросила своих специалистов узнать, какое отношение Рука мистерий может иметь к Питеру Соломону, и поиск выдал единственный результат. – Сато умолкла, словно подчеркивая важность своей находки. – Масоны.

Лэнгдон вздохнул. Будь его воля, он сказал бы Сато то же самое, что говорил студентам: «Поиск в “Гуглe” – не синоним “научных изысканий”». В наше время, когда для поиска по ключевым словам открыты огромные массивы информации, складывается ошибочное впечатление, что все на свете взаимосвязано. Мир опутан единой информационной паутиной, которая с каждым годом становится все плотнее и плотнее.

Лэнгдон собрал в кулак все свое терпение и ответил:

– Неудивительно, что ваши специалисты наткнулись на масонов. Вольные каменщики – более чем очевидная связь между Питером Соломоном и множеством других эзотерических тем.

– Верно, – согласилась Сато. – Потому и странно, что за весь вечер вы ни разу не упомянули братство вольных каменщиков. В конце концов, вы рассказывали о некой древней мудрости, доступной лишь избранным. Это не наводит вас на мысль о масонах?

– Наводит… а заодно на мысль о розенкрейцерах, каббалистах, алюмбрадах и других эзотерических обществах.

– Однако Питер Соломон – масон, и очень влиятельный. Всякий раз, как речь заходит о тайнах, масоны невольно приходят на ум – вот уж кто любит мутить воду!

Лэнгдон услышал недоверие в этих словах, и ему стало неприятно.

– Если хотите узнать что-нибудь о масонах, лучше спросите их самих.

– Я спрошу того, кому можно доверять.

Ее ответ показался Лэнгдону невежественным и обидным.

– Для справки, мэм, вся масонская философия построена на принципах честности и открытости. Масоны – одни из самых надежных людей, каких вам только повезет встретить в жизни.

– Существуют весьма убедительные доказательства обратного…

С каждой минутой директор Сато нравилась Лэнгдону все меньше и меньше. Долгие годы он изучал богатый символизм и обширную иконографию масонов, а потому знал, что масонство – одно из самых незаслуженно заклейменных и недопонятых обществ в мире. Регулярно обвиняемые то в поклонении дьяволу, то в стремлении захватить власть над миром, масоны предпочитали не отвечать на критику и оттого становились легкой мишенью.

– Как бы то ни было, – едко заметила Сато, – мы снова в тупике, мистер Лэнгдон. Вы либо чего-то не видите… либо недоговариваете. Человек, который нам нужен, сказал, что Питер Соломон выбрал именно вас. – Она смерила Лэнгдона ледяным взглядом. – Полагаю, пришло время перенести наш разговор в стены ЦРУ. Может, там вас озарит.

Лэнгдон даже не обратил внимания на эту угрозу. В голове у него крутились слова: «Питер Соломон выбрал вас». Эта фраза на фоне упоминания масонов подействовала на него странным образом. Лэнгдон взглянул на масонский перстень: одна из самых ценных вещей Питера, семейная реликвия с выгравированным двуглавым фениксом – главным символом масонской мудрости. Золото сверкнуло, и эта вспышка неожиданно высветила в сознании Лэнгдона полузабытое воспоминание.