Позолота вся сотрется 2 (СИ) - Ворожея Тина

- Оскар, мне кажется, что эта узкоглазая тварь сдохла. А если это так, то ты не получишь больше сладенького! - капризный, приторно-нежный голосок Лорес, прозвучал где-то совсем рядом.

Я замерла прислушиваясь. Неясная возня, хихиканье, прерываются томными вздохами и чавкающими, влажными звуками. Кто-то большой шумно дышит, стонет протяжно и сладострастно. Чавкающие звуки набирают скорость. Лорес вопит и завывает мартовской кошкой. Затем наступает тишина и я решаюсь приоткрыть глаза.

Через густую решетку черных ресниц, смутно вижу большой размытый силуэт. Через минуту сплетенный клубок из двух тел распадается, но тут же любовники вновь соеденяются в страстных объятиях. Чавкащие звуки заполняют темное помещение. Вскрики Лорес подгоняют мужчину. Он движется бешеным маятником. Я понимаю, что жаркой парочке сейчас не до меня и стараюсь оглядеться и понять, где это я оказалась.

С трудом сдерживая стон, приподнимаюсь. Теперь мое тело отчетливо и болезненно реагирует на острые камни, которые безжалостными кинжалами впиваются в бедра и пятую точку. Спине нестерпимо холодно от прикосновения ледяного камня на который она опирается. Тянущей, мучительной болью сводит мое искромсанное запястье.

Голова продолжает кружиться, в висках все так же грохочет пульс. Но мои мысли на удивление четкие и ясные. Они не толпятся испуганной толпой, а скорее напоминают строй хладнокровных солдат.

И так, что мы имеем? Почему жаркая коробка старой баржи, сменилась прохладной каменной пещерой? Откуда взялись эта ненасытная парочка кроликов?

Скорее всего, Патрисии все же удалось найти дом моего деда и позвать на помощь. Вот только Оскар и Лорес нашли меня раньше, чем Арчи и Филипп. Пока я была без сознания они успели перенести меня в этот каменный мешок. Я вспомнила, как глубоко может нырять Оскар и вздрогнула. А ведь он оборотень! Двуликий способный оборачиваться в акулу! Вот от чего у меня мокрое платье, вот от чего он успел раньше всех забрать меня с той злополучной баржи и переместить сюда, прямо в руки злопамятной Лорес. Интересно, что ей от меня нужно? Зачем я понадобилась этой парочке? Ну, ладно Лорес, а Оскару чем я не угодила? Впрочем я всегда чувствовала, что слуга моего деда - личность опасная и мутная.

Размышляя, я упустила тот момент, когда закончились любовные игры двух бесстыдных монстров.

- Оскар, кажется мне, что узкоглазая тварь очнулась! - голос Лорес прозвучал совсем рядом, он был визгливо-торжествующим.

Острый носок ее туфельки больно впечатался в мой измученный бок. На миг перехватило дыхание. Я не смогла сдержать болезненного, мучительного стона и грязного ругательства. Словечко популярное среди портовых грузчиков, со свистом вырвалось сквозь мои стиснутые губы.

Лорес громко захихикала. Осуждающе покачала головой. Растрепанные, золотые локоны красиво колыхнулись упругой, шелковой волной. Влажные, распухшие от поцелуев губы присвистнули.

- Ого! Наша нежная девочка, знает толк в ругательствах! Такая правильная, такая правдивая! Как же я тебя ненавижу, малышка Николь. Ты разрушила мою жизнь. Ты украла любовь Филиппа. Ты смогла убедить старого дурака, моего мужа, что меня можно выбросить вон, как надоевшую куклу! Неужели ты думаешь, что я это тебе прощу? - Лорес не говорила, она шипела злобной и опасной гадюкой.

Ее рот уродливо перекосился, возле губ вспенилась белыми хлопьями слюна. Голубые глаза излучали такую ненависть, что я невольно отшатнулась, больно вжавшись спиной в холодный, шершавый камень.

Мое испуганное движение не ускользнуло от ее внимательных, горящих лютой злобой глаз. Лорес громко, торжествующе расхохоталась. Ее смех блуждал в каменных стенах, ему вторило мерзкое хихиканье мужчины, оно было похоже на отвратительных, шевелящихся червей.

- Моя Госпожа, надеюсь вы исполните свое обещание и подарите мне малышку Николь, хотя бы на полчасика? Всегда ее хотел! - в хриплом голосе Оскара, сочилось липкое, нездоровое вожделение.

Лорес резко повернулась к нему. Ее настроение явно испортилось.

- Ну, почему вы все хотите эту узкоглазую уродину? Нет, Оскар! Я солгала тебе. Всегда была отчаянной вруньей. Убивать медленно эту тварь я передумала. Мне просто не терпится прикончить ее именно сейчас! Выпустить из девчонки всю кровь, до последней капельки!

Она сделала маленький, медленный шажок в мою сторону, а затем взвизнув бросилась на меня.

Я успела вскочить и увернуться. Удары узкого, смешного ножа пришлись мне в плечо. Лорес словно заведенная, механическая кукла наносила мне неглубокие, но кровавые порезы.

Боли я не почувствовала. Кровь весело и бодро заструилась по моей руке вниз. Я смотрела на этот ярко-красный ручеек отстраненно и равнодушно. Опять мной овладело чувство, что я сижу в первом ряду театра.

Вот мое платье из светло-голубого хлопка, превращается в тяжелый кровавый бархат. Влажный бархат дрожит, мерцает переливаясь всеми оттенками пурпура и красного. А потом вдруг бледнеет, словно линяет. Его красный цвет жадно впитывается, взахлеб пьется давно мертвым камнем на моем пальце. Древний родовой перстень Соррелей оживает, вспыхивает ярчайшим, рубиновым светом.

Не веря своим глазам я вскидываю руку, старась рассмотреть это чудо поближе. Мощный сноп красного огня полыхает так ослепительно, что каменный грот на мгновенье превращается в ярко освещенную сцену. На этой сцене злобная механическая кукла по имени Лорес корчится, плавится и оседает горсткой серого пепла.

Оскалив острый ряд хищных, мелких зубов изрыгая проклятья ко мне устремляется Оскар. Его большое, блестящее словно смазанное маслом тело вспыхивает огромным, жарким факелом. Факел дико визжит, мечется по каменной пещере и успокаивается пузырящейся, черной горкой.

Я застываю и начинаю громко смеяться. Почему-то становится смешно от мысли, что мне опять пришлось убивать.

Невыносимая вонь горелой рыбы, костей и обугленного мяса заставляет меня очнуться, прийти в себя. Я кашляю, из глаз бегут слезы, внутренности выворачивает в мучительном рвотном позыве. Падаю на колени пытаясь отдышаться. Но отвратительный запах сгоревшей плоти, заставляет меня на четвереньках ползти к выходу, к источнику света. Туда где слышится плеск волн и крики испуганных чаек.

Солнечный свет слепит мои глаза. Теплый, соленый ветер обнимает ласково, сушит мокрое платье. Я сажусь на гладкий, нагретый солнцем валун и вздыхаю. Приблизив кисть руки к глазам всматриваюсь в горящий кроваво- рубиновым блеском камень.

- Ну, здравствуй обжора! Как же долго ты притворялся простым булыжником! - я говорю негромко, почти шепотом, еще до конца не веря в то, что перстень Соррелей ожил.

Солнечный луч дробится, дрожит в его гранях и мне кажется, что перстень лукаво усмехается, сыто причмокивает.

Опускаю руку и оглядываюсь вокруг. Надо мной нависают скалы. Вдали рыбьей чешуей серебрится беспокойная, бесконечная шкура океана. За моей спиной темной, открытой пастью скалится знакомая пещера. Кажется я знаю это место! Я была здесь вместе с Филиппом и Патрисией, еще когда она была Патриком. Усмехаюсь при воспоминании о ней. Все же Патрисия меня обманула. Вольно или невольно, а спасаться мне довелось самой.

Я еще долго сижу на теплых камнях, позволяя ветру как следует просушить мое платье и волосы. Пить хочется нестерпимо и я понимаю, что мне все же придется вернуться в каменный, пахнущий гарью мешок.

- Надеюсь ты не страдаешь клаустрофобией? - обращаюсь я, к сияющему на моем пальце камню и чувствую себя немного сумасшедшей.

Яркий, кроваво-рубиновый камень конечно же молчит, а я решительно направляюсь к воняющему горелой плотью входу в пещеру.

Зажимая нос пальцами, стараюсь не смотреть на две кучки пепла, я устремляюсь к следующему темному проему. Делаю шаг и нерешительно замираю в густой и холодной тьме. Понимаю, что пройти лабиринт узких коридоров мне не удастся без фонаря. Стою в нерешительности. Вдруг на моем пальце вспыхивает свет, он освещает грубые каменные своды, моя тень ложится мне под ноги, словно указывая путь.