Интенсивность (ЛП) - Кеньон Шеррилин

С диким рычанием Ник погрузился глубже и использовал последние силы, чтобы телепортироваться во тьму.

Глава 7

Его разум пошатнулся от вновь обретенного знания, Ник провалился во тьму. Шорох был оглушительным. Словно от крыльев птиц, летающих в ночи. Он почувствовал ветер на своей коже, попытался сориентироваться.

Пока не наткнулся на твердую землю.

Из темноты раздался мелодичный голос:

— Ты знаешь меня?

Ник застыл, ведь этот кто-то казался знакомым и в то же время чужим. Он оглядел густой лес, который не узнавал.

— Где ты?

У него перехватило дыхание, когда мерцающая женщина-сефирот вышла из тени справа от него. Одетая в позолоченные доспехи, с черными заплетенными волосами, она была удивительно красива со своими тончайшими золотыми крыльями. Даже сейчас он узнал ее по наброскам, которые Ксев рисовал в своей спальне.

Миона. Мать Джареда — заклятого врага и деда Ника. Единственный воин, который предал свою армию и перешел на сторону зла, пытаясь спасти жизнь того, кого считал своим отцом. Однако Джейден не был отцом Джареда. Джейден был отцом Ксевикана — дедушкой Джареда.

Ложь, призванная сохранить жизнь Джареду и Ксеву и защитить их от тех, кто убил бы Миону, если бы они узнали, что она, вершина всего добра и любимый лидер армии Калосума, была соблазнена сыном абсолютного зла — Ксевом. Не имело бы значения, что Ксев сначала взял ее в жены. Или как сильно они любили друг друга. Или что они были полностью преданы друг другу — по-настоящему, но эта преданность могла им только навредить, потому что никто бы никогда больше не поверил Мионе, поскольку ее считали бы абсолютно испорченной. Они бы думали только о том, что Ксев низвел ее до своего уровня. А не о том, что она подняла его до своего.

Что было правдой. Пока она была вне подозрений, только для нее Ксев сделал бы все, что угодно. Она подарила ему его душу, и она была единственной во вселенной, кого он никогда не предаст и не причинит вреда.

Но вместо того, чтобы верить в то, что Ксева можно спасти, все, что имело значение для остальных, это то, что ни ей, ни ее ребенку никогда нельзя доверять, потому что кровь Ксева была демонической. По их мнению, зло перевесит любое количество добра.

Всегда.

Ник же думал иначе. Он прекрасно понимал, насколько сильна такая доброта. Как сильно тянуло к нему его мать и Коди. Этого нельзя было объяснить.

Только через опыт.

Как печально, что стольких людей обвинили в подобном, в том, что они не могут быть иными. И такая правда была очень сильна. Настолько сильна и глубинна, что обвинители отказывались верить, что такие существа, как Ксев и он, выше их мелочности. Тем не менее они были.

И поэтому они были вынуждены скрываться. Вынуждены лгать о том, как они жили и выбирать, что могли говорить.

Не потому, что они ошибались или им нельзя было доверять. Потому что другие отказывались видеть в их добро. Потому что другие отказывались верить в то, что внутри них оно есть.

Поскольку им самим его не хватало, они отказывались видеть его в ком-то другом. Но отрицание никак на это не влияло. Оно просто сделало его еще более особенным и редким.

И по этой причине Джаред заключил сделку с Источником всего зла, чтобы пощадить жизнь своего деда. А Джейден поработил себя, пытаясь спасти Джареда, чтобы он не погиб вместе со своей армией.

Оба были преданы богами, которым они доверяли, веря, что те справедливо с ними обойдутся.

А Миона заплатила больше всех. В конце концов, она потеряла все. Сына, мужа и свою жизнь.

Ник чувствовал их боль и оплакивал их всех.

Теперь перед ним стояла воительница Сефирот в алой накидке на плечах. С одного бока она была откинута из-за колчана со стрелами и позолоченного пояса для мечей.

— Я знаю тебя, — выдохнул Ник.

Действительно, ее было трудно не узнать с ее золотистой кожей и сияющими золотыми крыльями. Черные волосы, заплетенные в косы, отсвечивали синевой в тусклом свете. Каждая деталь ее образа была изысканным совершенством. Неудивительно, что Ксев был готов умереть за нее. Что его постигла судьба худшая, чем смерть, чтобы защитить ее и их сына, когда он отступил и позволил ей выйти замуж за своего отца и притвориться, что его ребенок принадлежит его отцу, чтобы никто никогда не заподозрил правду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это была чистейшая форма альтруизма и любви.

Ни разу Ксев не произнес ни слова из страха причинить вред своей бывшей жене или ребенку. Ник не мог представить себе боль и агонию, которые Ксев испытывал каждый день своей жизни, и был этому рад.

Не сказав ни слова, Миона с любопытством наблюдала за ним. Ее сияющие золотые наручи были украшены орнаментом, который обозначал ее как лидера братства Сефериев — их кира. Как и погоны ее военного одеяния. Она воспринималась как свирепый воин, хоть и была женственно грациозной.

Единственным украшением на ее теле было неуместное мужское ожерелье. Которое, насколько знал Ник, принадлежало Ксеву. И то только потому, что Ксев тоже носил украшение — изящное, в виде крыльев Сефиротов, а она — нечто шероховатое в форме демонической летучей мыши. Как странно, что никто так и не понял, что означают эти два ожерелья, и почему они оба их носят.

Ее губы дрогнули, когда она подошла к Нику.

— Ты единственный, кто был добр к моему Дари. За это я никогда не смогу тебя отблагодарить.

Ему потребовалась секунда, чтобы вспомнить, что настоящее имя Ксева было Дараксеркс, тем более что Ксев никогда не использовал его.

— Гм, да, наверное.

По ее щеке скатилась слеза.

— Ты не такой, как другие из твоего рода.

— Мне все это говорят.

Она грустно улыбнулась.

— И они правы. Ты знаешь, где мы?

— Без понятия.

Она засмеялась.

— Это место, которого никогда не было. Земля, которой никогда не может быть. Ни тут, ни там. Сюда нас посылают истекать кровью.

Черт побери, теперь она начинала походить на Наширу. Ему почти захотелось потянуться за своим гримуаром, чтобы посмотреть, не оставил ли он его дома.

— В этом нет никакого смысла.

— Ты Малачай, Ник. Ты знаешь все. Просто загляни внутрь и верь в себя. Ответы, которые ты ищешь, уже есть. Ты их знаешь. Ты просто не хочешь смотреть на них. Неважно, сколько опросов ты проведешь или скольких спросишь друзей. Ответы никогда не меняются. Они уже в твоем сердце. Просто нужно верить в правду. Верь в себя. Всегда.

Легче сказать, чем сделать. Он слишком привык, что ему говорят, что у него недостаточно опыта. Что это не имеет смысла. Что он слишком молод, чтобы иметь представление о чем-либо.

Теперь она говорила ему доверять инстинктам, в которых он сомневался.

Это сбивало с толку так же, как когда его мама учила его ходить и говорить, а затем, когда он начал задавать вопросы о вещах, на которые она не хотела отвечать, советуя ему сидеть и молчать.

Такова жизнь. Для нее неплохо было бы иметь какой-то буклет с инструкциями. Или хотя бы справочник. Потому что в большинстве случаев многое просто сбивало его с толку.

И прежде, чем он смог сосредоточиться на этом, слева от него появился зайттегер.

Глаза Ника расширились при виде жуткого чумного доктора, чьи бинты были залиты кровью.

Он поднял руки в сторону этого существа, когда оно с подозрением посмотрело на него.

— Эй, братан, это не я нарушил твою временную последовательность. Ты здесь не того Малачая унюхал. — Он указал в сторону. — Иди отсюда. Пошел вон. Прочь. Давай… Ищи другого чувака.

Вместо этого он медленно приближался к нему.

Фантастика. Именно то, чего он хотел на Рождество. Получив его наряду с травмой головы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ник не двинулся с места, но посмотрел на ужасный адамантовый серп, который держало это существо, потому что он был ужасно липким и отвратительным на вид. Ну ведь можно было обойтись без этого кровавого спектакля.

— Знаешь, я слышал, что Оззи в городе искал новых бэк-вокалистов. Возможно, ты захочешь попробовать… — голос Ника затих, когда существо бросило на него угрожающий взгляд, который говорил, что он не в восторге от предложения. — Неважно.