o f7d12d3eb98ba64b - air

Дома, попрошайки проходили мимо. Продавцы, что ходили по домам, могли

остановиться на тротуаре, вглядываясь, прищурившись, в решетки из кованого

железа и спутанные лозы, но никогда не подходили ближе. К дверям приносили

лишь доставку, иногда домой звонил врач, из магазина доставлял продукты

Дейв, а теперь заходила Дэлайла. С друзьями Гэвин предпочитал общаться в

классе или во время уроков физкультуры. У него не было тех, кто решил бы

прийти к нему в гости на выходных, не было даже родственников. Большую

часть его жизни был лишь Дом. И до сих пор это не казалось странным.

Он и не представлял, что когда-нибудь куда-то уйдет. В свои почти

восемнадцать он едва задумывался о том, что будет на следующей неделе. Но

он и не верил, что Дом думает, будто он будет жить там вечно и один.

Но после вчерашнего… он уже не был так уверен.

Гэвин мало знал о религии, – ему казалось, что люди вспоминают о ней, когда им нужно, и отрекаются, как только перестают в ней нуждаться, но он

помнил, как нашел старую Библию под расшатавшейся половицей в ванной. На

пол упал шарик из мрамора, укатился под деревянный шкаф, и он не успел

поймать игрушку. А камешек был его любимым – с вихрями полосок темно-

красного цвета – потому он опустился на пол, чтобы достать, прижал щеку к

холодному дереву и сунул руку в темноту и пыль. Его пальцы скользнули в

щель, где приподнялись две планки, и он нащупал потертую кожаную обложку

с тиснением. Гэвин вытащил находку, догадываясь, что не должен был брать

это. Бумага была тонкой, как лепестки цветка, и он удивился, как что-то может

быть таким хрупким и тяжелым.

Годами он читал по несколько отрывков за раз, в одиночку, сидя на краю

ванной.

«Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне», Песнь

Песней 6:31. Несколько отрывков запали ему в душу, но этот – особенно. Ему

нравилось, что слова описывали отношение Дома к нему и его ответные

чувства. Они принадлежали друг другу. И изменение – легкое напряжение в

атмосфере – Гэвин почувствовал еще задолго до Дэлайлы; он знал: случится

что-то плохое. От этого ощущения у него сосало под ложечкой, покалывало

шею, а волоски на ней вставали дыбом. Страх покалывал спину, но не за себя, а

за Дэлайлу. Он боялся за нее. И при этом он должен был встретиться с ней –

хотел ее увидеть – но как объяснить ей то, что он и сам толком не понимал?

А сейчас, склонившись над пианино в музыкальной комнате, он

пробежался по клавишам, а потом стер ластиком ряды нот на листке перед ним.

Набросав карандашом другие, сыграл новую комбинацию. В голове играла

совсем другая мелодия, но он порадовался, что был на верном пути. Гэвину

всегда удавались искусства, а его хобби – музыка и рисование – занимали почти

все свободное время. Хотя дома у него было прекрасное пианино, ему больше

нравилось уединение в этой комнате, нежели сочинение с Пианино, которое

угадывало его настроение и знало, что нужно играть, до того как он начинал.

Руки Гэвина замерли, когда за его спиной открылась и закрылась дверь.

Послышались приглушенные ковром шаги, и кто-то остановился недалеко от

него. Он оглянулся через плечо и встретился взглядом с Дэлайлой.

Он знал, что она беспокоится за него, но не был готов к уколу вины, когда

посмотрел на нее. Она выглядела уставшей. У нее слипались глаза, а под ними

залегли темные круги. Ее светло-каштановые волосы были не заплетены в косу, а обрамляли ее лицо густыми волнами. Пальцы покалывало от желания

отодвинуть ее волосы, почувствовать, как они будут намотаны на его кулак. Он

задумался, знала ли она, насколько старше сейчас выглядит – не как подросток, а как женщина, со страстью и огнем, вызывавшем желание ее защитить, которое

его потрясло – знала ли, как сильно он хотел поцеловать ее. И не только.

Почувствовав себя неловко от его взгляда, Дэлайла перекинула волосы на

одно плечо и принялась их заплетать.

– Спешила утром, – объяснила она.

– Мне и распущенные нравятся. Ты хорошо выглядишь.

Дэлайла покачала головой.

– Я себя так не чувствую, – ответила она. – Мне все еще плохо.

Гэвин подвинулся немного на скамейке и поманил ее на свободное место

рядом с ним.

– Это моя вина.

– Отчасти. Ты избегал меня этим утром?

Он обдумывал ответ, не спеша его произносить. Он достаточно знал о том, что девушки думают не так, как парни, и что Дэлайла в его словах прочтет

больше. Он не избегал ее, а пытался собраться с мыслями.

– Да, – сказал он и быстро добавил: – И нет. Я не знал, что сказать. Как

объяснить случившееся.

– Это было страшно.

– Знаю.

– Он наконец успокоился?

– Ага, – Гэвин не стал говорить, что Дом успокоился почти сразу, как

только она выбежала на улицу, хотя окончательно все вернулось к норме через

несколько часов. Остаток ночи полы тихо вибрировали, двери открывались и

захлопывались. Это напоминало ворчание родителя из-за плохо себя ведущего

ребенка. – Он не хотел тебя напугать, – объяснил он, хотя слова давались с

трудом. – Просто так Дом… расстраивается.

Дэлайла обдумывала услышанное, скользя взглядом по исписанному листку

с нотами. Он чувствовал, что она собирается задать очевидный вопрос.

– Такое уже случалось? – спросила она.

– Нет… – он попытался уклониться от прямого ответа: – Но я и девушку

домой еще ни разу не приводил, помнишь?

Было странно пытаться защитить и Дом, и их отношения с Дэлайлой

одновременно. От этих противоречивых чувств его подташнивало.

– Тогда откуда тебе знать, почему все так случилось?

Гэвин дернул одним плечом. Привычный жест ощущался сейчас

неправильным и нечестным.

– Просто знаю. Дом так похож на родителя. Он расстроился, когда ты

заговорила о моем уходе. Но он бы тебя не ранил. Он не плохой, Дэлайла.

Просто…

– Просто испугался, что ты уйдешь, – закончила за него она. Это

прозвучало как утверждение, словно она и сама долго думала и пришла к

такому заключению.

– Видимо, так. Все это в новинку… с людьми. Ему никогда не доводилось

делиться мной с остальными. Да и я никогда не хотел уйти. Похоже, Дом еще и

сам не знает, как решить эту проблему.

Дэлайла провела пальцем по гладким клавишам, мягко нажимая, чтобы

прочувствовать их поверхность, но не издать звук.

– Ты никогда не думал, что случилось с твоими родителями? Странно это, но после вчерашнего нельзя не задуматься, почему есть только ты и Дом.

Гэвин рассеянно нажал на несколько клавиш, медленно сменяющие друг

друга фа и соль, потом ми и соль. От этой темы он уже немного… устал.

Дэлайла не знала, сколько часов, дней, недель или даже месяцев он думал о

родителях, об объятиях матери, когда болел, о помощи отца, когда строил

самолетики, играл музыку, хотел… поговорить.

– Я думал о них все время. Когда мне было семь, я был одержим желанием

найти хоть что-то, но есть лишь одна фотография. У нее были каштановые

волосы. Это все, что я знаю.

Дэлайла скользнула рукой от его колена до середины бедра.

– Может, ты на нее похож.

Только прикосновение руки Дэлайлы к его ноге помогал сфокусироваться

на этой комнате и не давал Гэвину уйти в то место, где бывал редко и где думал

– по-настоящему – о матери. У Гэвина были ее волосы, ее бледная кожа и

большие темные глаза. Он видел на фотографии, что у них одинаковой формы

носы. Он прекрасно помнил, что у нее было лицо в форме сердечка и

сдержанная и осторожная улыбка. Гэвин подозревал, что и в этом они схожи.

– Я нашел фотографию в ванной пару лет назад, – сказал он. – Дерево там

вздулось от сырости, и я вытащил один из выдвижных ящиков, что плохо

держался. На дне лежала фотография.

Дэлайла ничего не сказала о том, как странно было найти фотографию в

таком месте, будто кто-то намеренно ее спрятал, да и Гэвин сам не раз задавался

этим вопросом, но вместо этого она спросила:

– А откуда ты знаешь, что это она?

– На фоне была коляска с ребенком, – объяснил он, – старая и

покосившаяся, явно из антикварного магазина или чего-то в этом духе. Думаю, она была, судя по фото, что я видел, немного странной. Эксцентричной даже. У

нее были длинные волнистые волосы, она носила безразмерные и свободные

вещи. Она была прекрасной, но похожей на хиппи. На бродягу. И с крыши

коляски свисали странные вещицы. Наконечник стрелы, перо, деревянный

медведь, несколько монеток и что-то еще, что я не смог узнать. Но некоторые из

них я знал. У меня был наконечник от стрелы, сколько я себя помню. Так что

коляска явно была моей.

Гэвин задумался, что Дэлайла может посчитать, что фактов слишком мало, чтобы делать вывод, но она уже загорелась новыми вопросами. Повернувшись к