Заговор Тюдоров - Кристофер Гортнер

Я уловил в ее голосе нотки, намекавшие на некий побудительный мотив, которого я не в силах был распознать. Предостерегала она меня о чем-то или же просто вела светский разговор? Я нутром чуял, что второе маловероятно. Сибилла Дарриер казалась мне одной из тех женщин, которые ничего не делают просто так… и я напрягся, заметив, что взгляд ее переместился на неподвижно сидевшую в своем кресле Елизавету.

– Различия в вере, – проговорила Сибилла, – могут стать непреодолимой преградой даже между теми, кому самой природой предназначено быть ближе всех друг другу.

Эти слова застали меня врасплох, как и резкая отповедь Джейн:

– Она недостойна нашего сострадания! Всем известно, что она еретичка, которая отказывается перейти в истинную веру, хотя королева постоянно велит ей подчиниться. – Джейн свирепо уставилась на Сибиллу. – Не будь она сестрой королевы, смею сказать, уже давно была бы заключена в Тауэр. А вам, сударыня, следует быть осторожней в высказываниях, памятуя историю вашей семьи. Кто-кто, а уж вы, верно, не захотели бы перечить воле нашей монархини!

У меня перехватило дыхание от неприкрытой злобы в голосе Джейн. Сибилла, однако, и бровью не повела.

– Милая моя, – сказала она, – вы ведете необдуманные речи. Как ни похвально подобное рвение, вряд ли оно пристало девице, особенно если она надеется выйти замуж.

Лицо Джейн вытянулось. Черныш, вертевшийся подле нее, снова стал лаять. Я наклонился погладить песика, не выдавая своего любопытства. Стычка между Джейн и Сибиллой заинтриговала меня, равно как и то, что Сибилла жила вне Англии, по всей видимости, из-за того, что ее семья угодила в опалу.

– О, – услышал я голос Сибиллы, – кажется, мы вызвали интерес дона Ренара.

Я проследил за ее взглядом, устремленным на спутников королевы. Посол Габсбургов в упор смотрел на нас, не скрывая злости на то, что обнаружил меня рядом с Сибиллой. Склоняясь над Чернышом и одной рукой почесывая его за ухом, я поднял глаза. Теперь Сибилла смотрела на меня как на своего тайного соучастника.

– Audentes fortuna juvat, – прошептала она, и глаза ее заблестели.

Фортуна благоволит смелым.

Она видела, как моя рука соскользнула к ошейнику Черныша. Не отводя взгляда от Сибиллы, я отвязал поводок. Пронзительно тявкнув, Черныш ринулся прочь. Джейн вскочила с испуганным вскриком; я с неистово бьющимся сердцем смотрел, как песик, на что я втайне и надеялся, мчится прямиком к Елизавете. Завидев пса без поводка, что было строжайше запрещено при дворе и особенно в парадном зале, придворные разразились смехом и принялись топать ногами. Напуганный топотом, который доносился со всех сторон, Черныш резко сменил направление и, прижав уши и поджав хвост, в панике метнулся к вельможам, отдыхавшим у камина.

– Нет! – пронзительно взвизгнула Джейн. – Держите его! Огонь!

Услышав вопль своей юной фрейлины, Мария нахмурилась, приподнялась в кресле и вгляделась в бегущее мимо нее животное. Слабое зрение не позволило королеве рассмотреть, кто именно стал причиной замешательства, и у нее вырвался вскрик: «Спаси нас Господи! Крыса!», что было вполне объяснимо – размерами, цветом и прытью Черныш и впрямь издалека напоминал грызуна.

Я уже пожалел, что спустил его с поводка. Я определенно переоценил способность песика пробраться через толпу к Елизавете и таким образом обеспечить мне возможность подойти к принцессе. Я увидел, как Ренар недовольно скривился и отступил в сторону, открывая проход к камину, и бросился вперед, чтобы перехватить Черныша, прежде чем тот добежит до расписного экрана и окажется в западне между камином и спутниками королевы, – и тут, к моему немалому облегчению, Елизавета поднялась и позвала пса.

Уши Черныша встали торчком, словно он услышал глас небесный, возвещающий о спасении. Песик опрометью кинулся к принцессе. Елизавета подхватила его, что-то ласково нашептала, и песик, высунув язык, разом обмяк в ее руках. Я прибавил ходу, пробираясь к Елизавете мимо хохочущих придворных и зная, что вслед за мной бежит Джейн Дормер. В моем распоряжении были считаные секунды. На последних шагах я незаметно извлек из-под камзола тщательно сложенную записку.

Я протянул руки к Елизавете, она вручила мне песика, и наши пальцы соприкоснулись. Принцесса нащупала комочек бумаги, и глаза ее на долю секунды едва заметно расширись; затем она взяла записку. Прижимая к груди тяжело дышащего песика, я поклонился и отступил на шаг.

Джейн подбежала к нам:

– Ах, благодарю вас! Простите, что так вышло! Мне и в голову не приходило, что Черныш может сорваться с поводка! Если бы не ваше высочество…

Она, казалось, совсем позабыла о том, как лишь недавно осуждала принцессу, которая теперь взирала на нее с совершенно бесстрастным видом. Я отдал Джейн Черныша, и та судорожно вцепилась в песика, заливаясь слезами облегчения.

– Плохая собачка! – с упреком шептала она в косматое ухо любимца. – Очень, очень плохая собачка! Ты перепугал меня до смерти!

Елизавета ничего не сказала, лишь взглянула на меня с тем учтиво-безразличным видом, которого удостоился бы всякий выказавший добрые намерения незнакомец, и вернулась к своему креслу.

– Я у вас в долгу, – шепнула мне Джейн. – Если в моих силах будет чем-нибудь вам помочь – только попросите.

– Не думаю, что ему угрожала опасность, – отозвался я.

Лихорадочный стук сердца в груди унялся. Уловка сработала. Елизавета получила мою записку.

Я не слышал, как к нам подошла королева, и вздрогнул от неожиданности, когда прозвучал ее голос:

– Что означает этот неподобающий гвалт?

Джейн и я разом повернулись, и я увидел, как исполненный ненависти взгляд королевы, минуя нас обоих, устремляется туда, где застыла возле своего кресла Елизавета.

– Мы дозволяем вам удалиться, мадам, – холодно процедила королева. – Мы не желаем, дабы подобные волнения подвергали риску ваше и без того хрупкое здоровье или, боже упаси, стали причиной очередного недомогания. И я предлагаю вам хорошенько подумать над тем, чего мы от вас уже неоднократно требовали. Помните, хоть мы с вами и сестры, терпение наше не безгранично.

Лицо Елизаветы окаменело. На секунду у меня перехватило дыхание. Я приготовился услышать, как она бросит в лицо королеве какую-нибудь непозволительную дерзость и тем самым наверняка обречет себя на гибель. Вместо этого принцесса присела в кратком холодном реверансе и, сжимая в ладони мою записку, без единого слова направилась к дверям зала – тонкая фигурка в черном, перед которой расступались жадно шептавшиеся придворные.

Джейн, стоявшая рядом со мной, начала было лепетать бессвязные извинения.

– Мистрис Дормер, – перебила Мария, вынудив ее замолчать, – меня не интересуют ваши оправдания. В дальнейшем будьте любезны проверять, надежно ли закреплен поводок. Я разрешила вам сегодня взять с собой пса в парадный зал только потому, что вам было жалко оставлять его одного. Когда мистрис Дарриер подарила вам этого пса, и я, и она предупреждали вас, что иметь питомца – большая ответственность. Если вы не в состоянии позаботиться о нем, скажите об этом сейчас, и мы найдем ему другого, более добросовестного хозяина.