Ученик Смерти - Павел Барчук

— Нет. — Старейшина покачал головой. — И сыном не называй. Машка услышит, с говном меня съест. Сын у меня один. В спальне сейчас на втором этаже лежит. А этот…Ну, присматривай за ним. Пусть растет. Все, что надо сделай. Врачам покажи. Насчёт кадетской школы мне идея нравится. Будет предан Дому до последнего вздоха. И пусть никто его не видит. Не хочу, чтоб слухи пошли, будто даже дальние родичи у нас дебилов рожают. Как доктора скажут, что нормальный, тогда можно. Но и то не особо. Машка… Сам понимаешь.

Левая рука еле заметно выдохнул, послушно кивнул и ретировался от греха подальше. Пока Глава не передумал.

И вот целый год Максим Никанорович за ребенком наблюдал со стороны. Кстати, Марина, похоже, оказалась права. Пацан — мандец какой… даже не странный. Пугающий. Глазницы его эти, заполненные чернотой. Как глянет, в один момент сердце ледяная рука ужаса сжимает. И еще… Каждый раз, когда Максим Никанорович оказывался рядом с бастардом, он буквально чувствовал, насколько сильно тот его не любит. А если младенец начинал орать, то такое ощущение возникало, будто в его крике осмысленная речь есть. Будто он не просто орет, а разговаривает. Только громко и по-злому.

— Эх… — Максим Никанорович тяжело вздохнул, вынул изо рта оставшийся кусок бастурмы, посмотрел на него с удивлением, будто первый раз видел и не понимал, откуда он вообще взялся.

Зачем только повелся на эту затею? Впрочем, Марина тоже встала в позу. Мол, у ребенка День рождения. Ребёнок итак растет, как полынь, никому ненужный. Неделю ходила ныла. На больное начала давить. Типа, младенцу непременно нужно развиваться. И для этого необходимо малышу показывать окружающую действительность, а не одну единственную комнату. Иначе вырастет реально идиотом. А вот этого Максим Никанорович допустить никак не мог. Ни в коем случае. На младенца у него очень большие планы. Он уже эти планы даже воплощать начал. Нашел того самого союзника и цену за ребёнка назначил охренительную.

— Все хорошо? — Возле кресла-качалки, в которое Левая Рука еле втиснулся и теперь сомневался, вылезет ли обратно, нарисовался начальник охраны Дома. Один из тех, кто находится в прямом подчинении Максима Никаноровича.

— Да пойдёт. Тебе чего, Алексей?

— Просто гляжу, вы нервничаете. Решил уточнить. Мало ли. Вдруг требуется мое участие.

Максим Никанорович внимательно посмотрел на стоявшего рядом мужчину. Высокий, тело накаченное, морда вполне себе ничего, бабам, наверное, нравится. Не из-за денег, которые на них тратятся, а чисто по велению души. Сука…

— Знаешь, наверное, и правда вовремя подошел. Ты видел, около часа назад за ворота отправилась нянька с ребёнком?

— С тем ребёнком, которого никому не показывают? Про которого говорят, будто он сын дальней родственницы Старейшины? Которым занимается только эта молчаливая женщина, Марина?

Максим Никанорович почти минуту молчал, изучая начальника охраны внимательным взглядом. Умен, подлец. Догадался, что про родственницу — это брехня. Понял, пацан имеет отношение к Старейшине.

То есть, помимо нормальной внешности Лехе еще и мозгов перепало. Где, твою мать, справедливость? Почему кому-то все, а кому-то — жирное тело кабана, Старейшина-мудак и жена-сука?

— Верно. Именно об этом ребенке речь. — Выдал, наконец, Левая рука. — Вот ты давай, наверное, Алексей, пошли ребят, пусть присмотрят за нянькой и младенцем. Они в Центральный парк отправились. Там, по идее, должны быть. Неспокойно мне что-то.

— Думаете, могут быть проблемы?

— Не знаю. Но предчувствие имеется, нехорошее.

Естественно, Максим Никанорович не мог сказать вслух, что для подобных сомнений у него есть основания. Один раз на пацана уже покушались. Самое интересное, так и не выяснилось, кто именно. Хотя Левая рука Старейшины очень старался найти заказчика. Сам старался. Нянька не похожа на паникершу. Если сказала, что змея была, значит, точно не врет.

В день, когда Марина прибежала и сказала про ядовитую гадину, чудом оказавшуюся в коляске, на территории сада меняли камеры наблюдения. Буквально пару часов их не было, этих камер. И главное, все ровненько, все как положено. Замену сам Максим Никанорович заказал. То есть, обвинить кого-то другого в том, что камеры специально отключили, не получится. А за себя Левая рука точно знал. Он сто процентов не собирался младенца убивать. Более того, он его берег. Как очень драгоценные вложение в свое будущее.

Потом еще один момент был. Его Левая рука тоже по камерам отследил. Марина-то, дура, не знает, что за их с ребенком комнатой Максим Никанорович пристальнее всего наблюдает. Пацан грохнул человека, который, похоже, пришел чтоб грохнуть пацана Вот такая вот история. Круговорот смертей в природе. Кому скажи, не поверят. Но Максим Никанорович видел это своими собственными глазами.

Младенец каким-то чудесным образом выхватил из рук убийцы шприц и замочил парня. Ребенку было около четырёх месяцев. В тот день Левая рука еще больше уверился, что ставку он сделал верную. Пацан особенный, это факт.

Марине, которая корячилась, труп из комнаты через черный вход тащила, до леса его перла, Максим Никанорович ничего говорить не стал. Убралась сама? Молодец. Полезная тетка. Не прогадал Левая рука, когда ее в няньки нанял. Но и в этом случае, определить, откуда и по чему заказу пришел убийца, не получилось.

— Что за чертовщина…

Голос Алексея выдернул Левую руку Старейшины из раздумий. Начальник охраны как раз по рации вызывал троих парней, собираясь отправить их вслед за Мариной и бастардом. Вот только эта фраза, сказанная Алексеем, явно не парням предназначалась.

Максим Никанорович поднял взгляд, посмотрел удивленно на подчиненного, а затем повернулся в ту сторону, куда пялился парень.

По аллее, ведущей от ворот к дому, соблазнительной походкой, покачивая охренительно впечатляющими бедрами, топала красотка. Край ее топика при каждом шаге поднимался вверх, позволяя рассмотреть тонкую талию и рельеф живота, который, как правило, бывает лишь у танцовщиц.

Максим Никанорович девок, подобных этой, прежде не встречал.

Дело даже не в смазливой роже, не в больших синих глазах и таких же больших, но упругих сиськах. Бюстгальтера на девке не было. Левая рука имел возможность оценить их в полной мере. Дело в сексуальности и горячей, обжигающей харизме, которой от блондинки несло за километр. Когда незнакомка посмотрела Максиму Никаноровичу прямо в глаза, он почувствовал, как внизу зашевелилось то, что без специальных препаратов давно не шевелится самостоятельно.

Во взгляде девки алой пульсирующей надписью читалось:«Я поимею тебя так, что ты потом без меня сдохнешь».

В общем, блондинка была умопомрачительно хороша и Максим Никанорович