Донос мертвеца - Александр Прозоров

Воины молчали. Для большинства предстоящая сеча была не первой сшибкой и, Бог даст, не последней. Но волновались все равно все — теребили темляки сабель, пробовали, насколько хорошо выходит сабля из ножен, на месте ли за поясом кистени, не сбилась ли рогатина у седла, проверяли застежки налатников.

— Идут, — негромко сообщил Зализа.

Из-за далекого речного поворота показалась темная масса, которая неспешно приближалась, с каждым мгновением все четче и четче прорисовываясь в деталях. Вот стали различимы отдельные всадники, вздернутые вверх копья, железные лошадиные маски, сверкающие доспехи всадников и коней, белые длинные плащи.

Следом за передовым конным отрядом двигались на своих ногах пешцы, частью просто с мечами на поясах, частью с длинными пиками, у кончиков которых болтались разноцветные тряпочные кисточки. Красивое зрелище, если не знать, что предназначены они для впитывания человеческой крови — дабы древко после удачного удара в крови врага не пачкалось и по руке не скользило. Дольше полз обоз из нескольких десятков саней.

— Пора, — прошептал опричник.

Он помнил, что, по заветам многих и многих воителей, воевода в бой идти не должен, а обязан прятаться за спинами ратников и мудрые приказы отдавать. Но Зализа не мог. Не мог он сказать помещику Иванову, вместе с которым не раз парился в одной баньке и мял рыхлых веселых девок, боярину Мурату, с которым самим и его сыновьями сидел за одним столом, боярину Батову, в усадьбе которого не раз оставался на ночлег — не мог он сказать им всем: «идите на смерть!», а сам остаться позади. Первым пойти мог, последним — никогда! Поэтому Зализа сказал просто:

— Пора! — и расстегнул пуговицы налатника. Меховой плащ скользнул по крупу коня и упал на снег. Примеру опричника последовали остальные бояре, избавляясь от теплой, но слишком тяжелой одежды, которая в бою станет только мешать.

Зализа вытащил из валенка заранее заготовленную стрелу со свистулькой в наконечнике, взял ее в зубы и тронул пятками коня. Послушный вороной жеребец, доставшийся ему еще от боярина Волошина, пошел вперед, выбредая из леса на русло реки, и остановился на самой середине, перегораживая дорогу наступающим орденцам. Вокруг начали молча скапливаться остальные бояре. Русских витязей и закованных в латы крестоносцев разделяло порядка трехсот саженей присыпанного чистым, белым, нежно похрустывающим под копытами пушистым снегом лужского льда.

Колонна ордена не замедлила шага ни на мгновение — просто в ее недрах почти сразу затрубил горнист, и она стала как бы распухать в стороны: тяжеловооруженные рыцари выдвигались из походного строя в сторону, образуя ударный клин, а слабо защищенные оруженосцы прятались в середину, под защиту первых бронированных рядов. Издалека, из самого конца длинного обоза, следуя призыву трубы, помчались вперед, сверкая латами, еще несколько десятков рыцарей — правда, без развевающихся за плечами белых орденских плащей.

Зализа покатал вперед-назад зажатую в зубах стрелу, потом выдернул из близкого колчана другую, с тяжелым и широким — с ладонь — наконечником, наложил на тетиву и метнул ее вверх и вперед. Тут же защелкали тетивы остальных бояр — и небо потемнело от множества устремившихся во врага стрел.

На орденскую конницу обрушился стальной дождь. Падающие с неба стрелы стучали по рыцарским шлемам, спрятанным в железо плечам, по доспехам коней, не причиняя вреда и вызывая только здоровый смех цивилизованного воина над наивным дикарем. Но тот же дождь проливался и на идущих позади оруженосцев, впиваясь в крупы и плечи коней, чиркая по их шеям, рассекая рукава меховых и суконных дублетов, гарнашей и джубонне, чиркая по бедрам и коленям. Со всех сторон стали доноситься болезненные вскрики, беспокойно зафыркали лошади. Во многих местах на снег под копыта начала капать кровь.

Однако внешне особого вреда для латной конницы обстрел не принес. Вновь запела труба — крестоносцы опустили копья и начали разгон. Только после этого Зализа вынул изо рта заветную стрелку, наложил ее на тетиву и выпустил наугад за спины вражеских всадников.

— Уй-ю-ю-ю-ю! — запела вестница смерти, и тотчас из леса откликнулся другой голос — сильный, звонкий и чистый:

— Со-олнышко!

Девичий голос легко перекрыл все звуки, и вроде бы атакующая орденская конница на миг даже сбилась с ритма — но тут же его восстановила, слитно метясь сотней копий в грудь государева человека. Теперь русичей и ливонцев разделяло не больше ста саженей, Зализа облизнул пропахший после стрелы березовым соком рот и протянул руку к заднему колчану, полному тонких деревянных палочек, оканчивающихся гранеными бронебойными наконечниками со специально подтупленными кончиками — чтобы жало не ломалось о сталь.

— Со-олнышко!

— Кажись, пора, — закрутил головой Росин. — Инга запела.

Именно по команде «солнышко» клубу «Черный Шатун» и примкнувшим к нему купеческим возничим надлежало выкатить на реку гуляй-город, и перегородить ливонцам пути отступления. Почти все получилось, как и задумывали: с началом сшибки шедшие в арьергарде пять десятков рыцарей устремились вперед, несколько поотставших латников — тоже. Вот только выставить щиты предполагалось позади обоза, а они сейчас видели перед собой примерно середину.

— Ты чего, оглох? — пнул его в бок Картышев. — «Солнышко»! А ну, навались!

Игорь, а с ним Юра Симоненко и Малохин Сергей уперлись в сани, толкая их вперед, из леса на наволок и дальше, ко льду. Купеческие «людишки» с саблями и топорами устремились вперед, обгоняя гуляй-город и явно нацеливаясь на шеи заглядевшихся вперед ливонских возничих. Но первой бой начала Юля. В своем плотно облегающим худощавую фигуру меховом костюме она вышла из ельника и подняла лук.

Трудно понять, что творилось в эти мгновения в очаровательной девичьей головке. Возможно, спортсменка представляла себе, что выпускает стрелы в бумажные безжизненные мишени; возможно, воображала на месте ливонцев судей, так ни разу и не пропустивших ее к пьедесталу почета — а может, она в полной мере понимала, что выполняет грязную, но необходимую ратную работу.

Загудела тетива — один из возничих тихо откинулся на спину. Еще выстрел — и у другого между лопаток выросло короткое оперение, еще один — третий схватился за горло, пытаясь удержать льющуюся кровь.

С задних саней двое возничих убежали в лес, а еще двоих зарубили на месте купеческие «людишки».

Мужчины из «Черного Шатуна» один за другим выволакивали на реку щиты, собранные из бревен сантиметров сорока толщиной, ставили их в четырех-пяти шагах друг от друга, подпирали жердями, чтобы держались крепче, не опрокинулись. «Торговые» ратники тем временем, прихватывая под уздцы, увели в тыл укреплению пяток ближайших саней, тут же начали в них рыться.