Афера - Стивен Фрей

Прикрепленный к потолку вентилятор медленно шевелил лопастями прямо над кроватью. Фэлкон следил за его вращением, потом перевел взгляд на часы. Без четверти одиннадцать. Пора идти.

— Слушай, Фэлкон, ты хоть когда-нибудь снимаешь часы? — В дверях ванны, совершенно обнаженная, появилась Алексис.

Фэлкон заложил руки за голову и пристально вгляделся в ее темные соски, слегка прикрытые густыми волосами, падающими с шеи и плеч.

— Только когда занимаюсь сексом.

— А чем мы только что занимались? — Алексис подозрительно посмотрела на него.

— Ах вот как ты это называешь, — сказал он так, будто для него это было открытие.

— Слушай, дай мне небольшой тайм-аут. — Алексис закатила глаза. — Наверное, в постели я не так хороша, как иные из прежних твоих подружек. Что ж, извини, коли так. Может, со временем усовершенствуюсь.

— Да брось ты, я же просто пошутил.

Но на самом деле это было не так.

Соблазнительно покачивая бедрами, Алексис двинулась к постели, откинула простыню, стала на колени и прижалась губами как раз к тому месту, где обрывается темная полоска лобковых волос. Затем язычок ее пополз кверху, добрался до пупка, и, прижавшись головой к груди Фэлкона, Алексис посмотрела ему в глаза и улыбнулась — при этом четко обозначились ее высокие скулы.

— Вот видишь, я стараюсь быть сексуальной.

Фэлкон посмотрел на нее. Взгляд у Алексис был нежный и женственный, как у Дженни, но вместе с тем в нем угадывался холод. Взгляд Дженни, казалось, говорил: «Я твоя». А вот о взгляде Алексис ничего подобного не скажешь.

— Вижу, — отозвался наконец Фэлкон. Ему хотелось бы знать о ней побольше, но пока Алексис только туманно намекнула на нищее детство в Милане. А если нажать на нее, то и она начнет интересоваться подробностями его прошлого, а Фэлкону вовсе не хотелось ими делиться.

— Ну и как тебе? — осведомилась Алексис.

— Вполне. Как насчет еще одного круга? — На работу, пожалуй, не стоит торопиться.

Алексис отстранилась и покачала головой.

— Пора на съемки в Центральный парк.

— Да брось ты, давай лучше придумаем что-нибудь.

Алексис встала с постели и подошла к окну, выходящему на Восемьдесят вторую улицу.

— Нет, — твердо ответила она.

Вот в этом все и дело, — подумал он. Алексис не нравится придумывать. Ей просто хочется, чтобы он залезал на нее и кончал. Во время прелюдии она нежна и изобретательна, хотя и не слишком хорошо понимает, где у мужчины самые чувствительные места. Но стоит дойти до дела, как Алексис становится безразличной, чуть ли не фригидной. Даже странно.

— А когда тебе надо там быть?

— В час. Съемки начинаются в два, но прийти надо заранее. — Алексис пригладила волосы и встряхнула головой. Черные пряди рассыпались по плечам. — Слушай, Фэлкон, когда ты наконец избавишься от своей секретарши? Мне не нравится, как она говорит со мной по телефону.

Фэлкон насторожился.

— Как это следует понимать?

Алексис отвернулась от окна и, пройдя в ванную, со стуком захлопнула за собой дверь.

Фэлкон застыл с открытым ртом. Что это на нее нашло?

— Ну что там Фэлкон?

— Пока не клюнул.

— А анкеты все еще рассылает?

— Конечно, но все равно никто его не возьмет.

— Понятное дело, не возьмет, Грэнвилл об этом позаботился. Только, боюсь, Фэлкон что-то заподозрил.

— Едва ли. Иначе мы знали бы об этом.

— Как он там трудится — от души или просто проводит время?

— Трудится прилежно. Используя старые связи, налаженные еще со времен «Уинтроп», заключил от имени Южного Национального несколько очень привлекательных сделок. Если не ошибаюсь, ему удалось перехватить у «Кемикл бэнк» роль банка-агента для предоставления револьверного кредита «Блэк энд Декерт корпорейшн». Но, в общем-то, он ненавидит свою работу. Ему там скучно, да и денег мало платят.

— Стало быть, Билл, для участия в проекте он созрел?

— Более чем, Тернер. Он сразу же все к чертовой матери бросит, с благословения Южного Национального, разумеется. И Фэлкон так рвется к чему-нибудь настоящему, что даже не удивится несколько странной заинтересованности своих боссов в этой сделке. Но нам надо подстраховаться, то есть сделать так, чтобы он не задавал лишних вопросов.

— И все-таки не нравится мне все это. Мы втягиваем в это дело Фэлкона только потому, что он чем-то досадил Грэнвиллу, а ведь это слишком большой риск. И еще — нам следовало бы предвидеть, что его приятель, этот молодой человек, как его там...

— Бернстайн.

— Да, Бернстайн. Так вот, нам следовало предусмотреть, что он может покончить с собой после того, как наши люди влезут в его программу. Ведь она была для него всем.

— Ну как это можно было предвидеть? Просто несчастный случай. Нежелательный побочный эффект, так сказать.

— Побочный эффект? Господь с вами, Резерфорд, что вы такое говорите? Неужели полагаете, что его семья тоже сочтет это нежелательным побочным эффектом? Сначала Уэст, затем Джереми Кейс, теперь вот Бернстайн. На это мы не подписывались. И когда же, по-вашему, закончится вся эта вакханалия? Вам не кажется, что ситуация выходит из-под контроля?

— Ни в коей мере. Иногда приходится делать работу, кажущуюся грязной. Порой приходится жертвовать людьми. Это часть сделки. Все под контролем.

— А что, если бы Бернстайн убил Фэлкона в ходе этого маленького сражения?

— Мы нашли бы ему замену. Если верить Борману, у нас есть в запасе и другие люди, готовые придать нашему проекту законную форму.

— Ну так и надо было с самого начала использовать вместо Фэлкона кого-нибудь другого. А уж там мы нашли бы способ ублажить Грэнвилла. И вообще никогда не стоит соединять бизнес с личными переживаниями. Что-то неспокойно мне. Слишком много поставлено на карту. И слишком много шансов промахнуться.

— Все будет в порядке.

— Что там с этой дамой — любовницей Фэлкона? Она может стать помехой?

— Нет. Это просто интрижка. Поверьте, он вполне готов к делу.

— Насколько я понимаю, Картер Филипелли весьма нервно реагировал на замечания Уэнделла.

— Вы правы. Настолько нервно, что даже попытался оказать на рынок давление, не заручившись согласием других членов КОР.

— Безумие какое-то. Это не по правилам. Филипелли уж точно вышел из-под контроля.

— Опять-таки верно, а кроме него — президент и министр финансов.

— Полагаю, Филипелли наш замысел не понравится.

— Смело можете ставить на это.

— А как вам удалось выяснить, что Филипелли действует на свой страх и риск?

— А сами-то вы не знаете?

— А что я должен знать?

— У Филипелли работает сын Чеймберса.

— Похоже, у нас везде есть свои уши, а, Билл?

— Ну а как же, Тернер?

Глава 10

— Фэлкон?

— Я.

— Это Фил Барксдейл, вице-председатель Южного Национального.

— Слушаю вас.

— Прошу зайти ко мне, и, по возможности, быстрее.

— А могу я поинтересоваться, что за срочность?

— Объясню при встрече. На тот случай, если вам это еще неизвестно, мой кабинет на двадцать седьмом этаже. Да, кстати, никому не говорите, что идете ко мне. Включая вашу секретаршу.

Фэлкон повесил трубку. «Если вам это еще неизвестно». Вот засранец. И что вообще все это значит? Неужели разнюхали, что он по всей стране рассылает анкеты и Барксдейл вызывает его, поскольку Южному Национальному это не нравится? Но почему именно он? За первые несколько недель работы в банке Фэлкон даже издали не видел ни Барксдейла, ни председателя правления Уоллеса Бормана. Так почему же именно Барксдейл звонит ему? В принципе, это должен был бы быть какой-нибудь болван из отдела кадров или, как они сейчас любят именовать себя, «представитель работодателя». Фэлкону вдруг стало любопытно. Он быстро направился к лифтам.

Барксдейл встретил Фэлкона у дверей своего огромного кабинета. Это был высокий, ростом шесть футов четыре дюйма, мужчина, с лысеющей макушкой, седыми волосами, почти прикрывающими большие уши, и темными густыми бровями, нависающими над печальными карими глазами.

— Привет, Фэлкон! — Голос у Барксдейла был глубокий и мелодичный. Фэлкону вспомнился диск-жокей, в дискотеку которого он хаживал в свои отроческие годы в Филадельфии. Голос звучал дружелюбно, чему не соответствовало выражение лица. Пожимая руку, Барксдейл даже не улыбнулся.

— Доброе утро. — Ладони Фэлкона маленькими не назовешь, но они утонули в лапищах Барксдейла.

Барксдейл выглянул в приемную.

— Грейс, ни с кем не соединяйте. — И, не ожидая ответа от пожилой женщины, застывшей в приемной, как часовой, он быстро закрыл дверь. — Сюда, Фэлкон. — Барксдейл указал на несколько удобных стульев, расставленных вокруг кофейного столика красного дерева в углу кабинета.

Фэлкон огляделся. За годы службы ему приходилось бывать, наверное, в тысяче кабинетов, похожих на этот, как две капли воды. Повсюду фотографии. Барксдейл в кругу семьи, среди друзей, на яхте, с собакой, с двумя-тремя политиками. На тумбочке рядом со столом валялось в лотке множество памятных записок — пластиковая могила разнообразных сделок, — половиной из них Барксдейл скорее всего вообще не занимался. Фэлкон снова обежал взглядом кабинет. Тридцать на тридцать, прикинул он. И кому нужен такой стадион?