По запаху крови - Алексей Ворон

Костры еще долго горели, но вино и усталость взяли свое, все, кроме дозорных, улеглись спать.

«Теперь я — герой!» — сказал себе Харт, укутываясь в меховое одеяло. Он боялся, что другие воины, слышавшие во время боя его мальчишечий визг, будут смеяться над ним, но никто не смеялся. Вождь сам подошел к нему и, хлопнув по плечу, сказал при всех:

— Я видел, скольких ты уложил, ты настоящий герой!

Все слышали, как Бренн его похвалил. Все знали, не тот мужчина, у кого низкий бас и длинные усы, а тот, кто в бою дерется, как зверь. Харт был достаточно пьян, чтобы не обращать внимание на плач новобрачной и каркающий хохот, переходящий в кашель, доносившийся из царского дома. Но когда плач перешел в вопли, а затем в отчаянный визг, он не выдержал и зажал уши руками.

Утром Поэннинский вождь вышел, покачиваясь, на крыльцо, растерянно оглянулся по сторонам. Он хотел дать приказ трубить в рог, но передумал и сам начал пинками будить своих воинов, спящих прямо на земле, вкладывая в каждый удар сапога всю свою обиду на любое еще живое существо. Воины просыпались, разбуженные воплями других, и спешно вскакивали, не желая попасть под тяжелый сапог своего взбесившегося вождя.

Богатая добыча, много золота, железного оружия, скота и рабов заставляли Бренна спешить. Все это добро нужно было переправить в Поэннин, пока соседние племена не решили принять участие в его дележе. Но сам он с частью своего войска не собирался покидать крепость. Ее удобная позиция и стены, которые он намеревался дополнительно укрепить, давали ему возможность расположить здесь свой лагерь, откуда было бы удобно совершать набеги на рассеявшиеся по горным склонам незащищенные селения аллоброгов.

Тара уже суетилась среди бурлящих котлов и вертелов с мясом, Рикк вчера похвалил ее, пообещав взять с собой в Поэннинский замок. Она юркнула в царский дом, где в погребе хранились кое-какие запасы специй и старого вина, еще не растащенные новыми хозяевами. К тому же она надеялась проведать дочь убитого Сегина, свою любимицу, которую она нянчила с детства. Как бы плохо ни складывались события, они обе живы и отправятся вслед за новым хозяином на Медовый Остров. И Тара будет, как и прежде, обхаживать свою царевну, ставшую теперь замужней женщиной.

Харт продирал глаза, пытаясь разобраться, что происходит и почему его так бесцеремонно пихает в бок нога Гера.

— Вставай, лежебока, — гудел Гер, — или ты думаешь, что я за тебя буду делать твою работу?

Харт попытался подняться, больно стукнулся головой о крышку стола, под которым он спал, и пополз на четвереньках, путаясь в собственном одеяле из шкур. Выбравшись наружу, он увидел, как толстая Тара вышла из царского дома и обессилено присела на ступеньках. Она хотела закричать, но к горлу подступила рвота, лишив ее голоса. Тара, скорчившись на земле, скребла ногтями холодную влажную почву. Стены в спальне новобрачных были завешаны человеческими внутренностями.

Глава 7

Палящее солнце Антиллы

Что знаете вы, люди, о той дикой звериной страсти, которая полыхала в сердцах нашего племени? Когда усилия разума оказываются тщетны, мы часто бываем склонны в отчаянии доверить свою судьбу воле случая. Как мог я добровольно расстаться с той, чей голос все еще звучал в звездной ночи, наполняя дивными звуками мою душу? Море не могло остановить меня. Это выдумки людей, что мы боимся воды или огня. Мы не обычные волки. Я не прислушался ни к мудрым советам духа ручья, ни к увещаниям обольстительной дриады, ни к ворчанию старой Веды. Я бы не изменил своего решения, даже если бы передо мной возникла сама Великая Богиня, которой поклоняются Туаты, и призвала меня остановиться. Конечно, я бросился вслед за своей мечтой, уплывающей от меня по синим волнам Внешнего океана.

Обнаружив, что принцесса исчезла, я помчался вдогонку. Я шел по запаху ее крови, вслед за яблочным безумием, которое привело меня к западному морскому побережью. Я оказался здесь слишком поздно, чтобы определить ее дальнейший путь. Мне пришлось вернуться домой и выведать у духа воды, живущего в нашем ручье, куда отправился корабль, увезший Эринирскую принцессу. Сень могла это узнать, ведь духи общаются между собой. Она не хотела мне говорить, но потом, решив, видно, что мне все равно не преодолеть море, проболталась. От нее же я узнал, что Антилла расположена на большом острове в нескольких неделях пути на Запад. Я опустил руки в ручей и спросил:

— Скажи мне, Сень, будет ли она когда-нибудь моей?

— Принцессы предпочитают принцев, а не жалких оборванцев милый волк, — Сень обрызгала меня ледяной водой.

— Ну что ж, прощай, Сень. Пожелай мне счастья, — попросил я.

— Ты делаешь глупость, волк, — сказала Сень, — я желаю тебе вернуться живым.

Сесть на корабль, отбывающий в Антиллу, практически невозможно. Все необходимые контакты с внешним миром антильцы поддерживают сами, иноземные корабли не принимают, опасаясь вторжения. И немудрено, слава о богатствах этой страны превосходит даже легенды о племенах Дивного Народа.

Антильские корабли, пришвартованные в западном порту, имели непревзойденную охрану, и я отчаялся пробраться туда. Однако мне удалось узнать, что антильские судовладельцы с удовольствием покупают рабов, которых свозили в этот порт желающие получить антильское золото. Я не строил планов, как мне добраться до Морейн, для начала нужно было просто попасть в Город Солнца.

По моей просьбе мой товарищ Шеу продал меня в рабство антильскому купцу. Работорговец, предварительно ощупав мои мышцы и осмотрев зубы, остался вполне доволен сделкой, тем более что плату за меня Шеу взял не золотом, которое он не мог даже держать в руках, а тканями и безделушками. Шеу понял меня и не осудил, уже зная, что отговаривать бесполезно. Полученное за меня добро он должен был отдать нашему племени в качестве компенсации за то, что я покинул своих.

Таким образом, я, по собственной беспечности, оказался среди рабов на длинном и узком антильском корабле. Трудность заключалась в том, что путешествие на корабле длится много недель, а это слишком большой срок. Людям моего племени необходимо перевоплощаться в зверя хотя бы один раз в лунный месяц. Но есть старый способ, достаточно вредный для организма и труднодоступный для раба. В ночь полнолуния, когда я бы непременно сорвался, я напился до бесчувствия, что стоило мне наутро десяти ударов розгами, которыми здесь наказывали ослушников. С трудом я дотянул до конца путешествия, потому что, кроме необходимости преображения, я испытывал еще и панический страх перед безбрежной гладью воды, присущий всем моим сородичам. Морская болезнь сделала меня совершенно непригодным к работе, и я валялся в трюме, оглашая корабль жалобным воем.