Слово и мысль. Вопросы взаимодействия языка и мышления - А. Кривоносов

Интуитивно все мы знаем, что такое язык. Это средство или инструмент общения между людьми, средство познания окружающего нас мира, средство выражения эмоциональных состояний человека и др. Теперь зададимся вопросом – что же такое язык на самом деле? Или так: какой уровень движения знака, из четырёх реально существующих (1 – » 2 – » 3 – » 4), мы должны считать языком? Совершенно ясно, что по отдельности никакой уровень знаковой модели не может быть назван языком, т.е. средством познания и коммуникации. Уровень (1), т.е. физически воспринимаемый звук или буква не может быть языком. Это обычный, посторонний для абстрактного мышления звук, например, свист ветра или лай собаки, чернильные кляксы. Правда, это может быть также материальный звук со значением дом, но произнесённый или написанный на китайском языке, не известного русскому.

Абстрактный образ материи знака, например, русского слова дом (2), т.е. цепочки фонем, не может быть языком потому, что он лишён своей материальной основы (1), а также реального предмета дом (4), ведь беспредметная абстракция сама по себе, не имея в себе самой какого-нибудь материального, предметного основания, существовать не может. Абстрактный образ реального, материального предмета дом в виде понятия (3) тоже не может быть языком, потому что он, как и (2), есть чистая логическая абстракция, которая также, сама по себе, без материального, без предмета, вещи, признака, отношения не может быть экстраполирована из мозга, потому что его там нет, который мог бы быть представленным в мозгу в чувственной форме мысли.

Взаимодействие между двумя правыми фазами знака, т.е. между абстрактным образом (3) реального предмета и самим реальным предметом (4) само по себе, без взаимодействия с другими, двумя первыми фазами знака, не может быть названо языком, по той же причине, что и связь между (1) и (2). Потому, что абстрактный образ предмета, как и материального знака, возникнуть не может из-за отсутствия самого материального основания, т.е. знака и предмета. Если допустить, что предмет мыслится нами идеально как (3), то мы должны допустить, что у нас в сознании уже есть идеальная система знаков, в которой уровень (2) должен ассоциироваться с уровнем (3), а этот последний неизбежно предполагает уровень (4). А так как мы говорим о соотношении лишь двух последних уровней (3) и (4), то эти два уровня вне всей знаковой системы невозможны. Потому что, если для данной вещи нет языкового знака, то эта вещь для нас непонятна, это обычная природная вещь, не знакомая нам и не входит в круг нашей знаковой системы.

Правда, такие уровни знаковой ситуации как абстрактные образы, фонемы (2) и понятия (3) могли бы быть признаны языком – это и есть настоящий язык, но только в сознании человека, как языковое сознание или язык мозга! – но только внутренним, нейронно-мозговым языком, только в том случае, если бы в сознании человека выше упомянутые абстрактные образы (2 и 3) реально были образами, т.е. реальными логическими формами от реальных материальных предметов – звуков и предметов (1 и 4). Но так как мы сейчас оцениваем только непосредственную связь уровней (2) и (3), то их связь невозможна, связь ничего с ничем, знака с предметом, которых нет, не может генерировать какую бы то ни было сущность. Уровень (2) есть всё сокровище языковых знаков в сознании человека, но только в их идеальных образах (фонемах). А уровень (3) есть всё сокровище известных человеку вещей, весь известный ему материальный мир и его собственный внутренний мир, но только в их идеальных образах (понятиях) как его второй мир. Отсюда ясно, что не может быть никакой непосредственной связи между уровнями в знаке (1) и (4), т.е. между материей знака и реальным внешним объектом, так как между ними нет связующего звена в виде логических форм от материи знака и материи предмета (2 – 3).

Разумеется, у всех говорящих по-русски образ реального дома прочно живёт в мозгу. Но в то же время он мёртв, говорящий не может его передать слушающему непосредственно, из головы в голову, минуя физическую субстанцию знака, а слушатель не может воспринять идеальный образ реального предмета дом, лишённый материальной основы знака. Абстрактный образ всех реальных предметов, короче – всего материального и своего собственного внутреннего мира, закодирован в идеальных образах в сознании человека, весь мир дублирован в мышлении человека в виде его идеального двойника со всеми его связями и отношениями, познанными каждым данным человеком.

Итак, язык – то же, что и знак. Понятие знак равно понятию язык, т.е. все характеристики знака есть в то же время характеристики языка. Если мы не признаём эту истину, то мы не сможем выйти из порочного круга различных пустопорожних заклинаний и противоречий, которыми переполнено наше теоретическое языкознание. Материальный знак, если это языковой знак – это, во-первых, идеальное отражение материи этого же знака в сознании человека и, во-вторых, это идеальное отражение реального, внешнего предмета в сознании человека. Если бы язык не имел материальной основы, то это исключало бы возможность использования его в качестве средства познания и общения, ввода в мозг и вывода из мозга ассоциативного идеального образа (продукции работающего мозга) через материальное звучание или написание знака. Речь на незнакомом языке воспринимается нами как шум, как поток беспорядочных звуков, лишённых всякого смысла. Однако говорящий на этом языке мало обращает внимания на звуки, они плывут автоматически, бессознательно, его занимает смысл этих звуков. Однако он не понимает психофизиологической природы этого явления. Языковая или знаковая сущность, природа языка существует лишь в силу ассоциации между звуком и значением, между материальным и идеальным, между звуками знаков и фонемами и более высокими логическими единицами – между звуками и понятиями, суждениями, умозаключениями.

Если опустить из четырёх элементов в модели знака звук (1), то сам знак, язык исчезнет, ибо без материальных внемозговых знаков мышления и сознания нет, потому что нет материальной основы для производства абстрактных сущностей, следовательно, для экстраполяции абстрактных сообщений из мозга и передачи этих сообщений другим. Если из модели знака опустить идеальный образ звуков, фонемы (2), то вся система языка предстанет перед нами в виде природного шума или другого языка, которого мы не понимаем, следовательно, это будет уже не язык, но будет лишь чисто чувственное мышление, не имеющее перехода на уровень абстрактного мышления. Если изъять из знака идеальный образ внешнего предмета, понятие, уровень (3), то, во – первых, нам не с чем соотнести абстрактный образ знака, фонемы (2), а это – одна и та же сущность, но только по названию, и, во – вторых, перед нами или, точнее, у нас в чувственном мышлении нет никакого материального мира (4), нам не о чём разговаривать, мы стали животными.

Звуковой ряд лишь в том случае является языковой величиной, если он является ассоциативным носителем какой – либо идеи. Взятый сам по себе, звук есть лишь материал для физического исследования. Знак – это своего рода химическое соединение типа вода, состоящего из кислорода и водорода, а каждый элемент в отдельности не имеет свойств воды. Так и язык – это своего рода материально – идеальный симбиоз, состоящий из материи звука (1, идеального образа этого звука (фонемы) (2), идеального образа реального предмета (понятия) (3) и реального предмета (4). Только взаимодействие четырёх уровней в структуре языкового знака даёт право называть этот сплав языком.

Язык есть система, основанная на психическом противопоставлении акустических впечатлений, подобно тому, как художественная картина есть произведение искусства, рассматриваемое как противопоставление красок разных расцветок, т.е. игра этих цветов, а не способа использования кисти. Язык – не просто система, но система иерархическая, и в то же время система линейная. То, что мы именуем языком – сложное явление, сочетание более простых элементов. Уровневая иерархическая структура языка образована последовательной интеграцией единиц более низких уровней. Иерархическая и линейная структура языка – важнейшие черты языкового строительства. Именно это служит целям наследственности языка. Это единственная логическая возможность создать тот уникальный инструмент, который мы называем языком.

Для чего человеку нужны знаки? Для того, чтобы с их помощью мыслить и общаться. А это означает, во-первых, что мы вступаем в область мышления, которое не может быть категорией «экстралингвистической», как об этом иногда пишут некоторые «марксистские» лингвисты. Конечно, о сущности языка судят в первую очередь через его звуки и буквы. Но достаточно ли их, чтобы язык был языком, т.е. тем, с помощью чего люди общаются и в знаках которого написаны горы книг? Это означало бы, что человек лишён абстрактного, логического мышления. Мы тем самым убили человека и оставили его жить на деревьях.