Индиана Джонс и Великий потоп - Роб Макгрегор

– Ну, тогда, пожалуй, мне тревожиться не о чем, – театральным шепотом ответил он. – Я не устраиваю хороших оценок и ни в малейшей степени не заинтересован во внеклассных занятиях со студентками.

– А-а, это хорошо… – судя по тону, Инди ее разочаровал. Должно быть, она надеялась, что он подмигнет или что-нибудь в том же роде и скажет, что будет осмотрителен. С той поры, как Фицджеральд в своем романе «По эту сторону рая» описал бытующие в колледжах нравы, противоречивые мнения о моральном облике студенток не умолкали. Упомянутый профессор, вероятно, попался на том, что решил исследовать данный вопрос лично, и притом весьма глубоко.

Дверь кабинета О’Мелли приоткрылась на пару дюймов, и оттуда послышались голоса.

– Мне очень жаль, что я не в силах оказать вам эту услугу, но, как вы понимаете, у нас имеются свои приоритетные направления, – говорил О’Мелли.

– Что ж, вы упускаете грандиозную возможность, – отвечал ему мужской голос, показавшийся Инди явно знакомым.

Тут дверь распахнулась, и в проеме показался О’Мелли в компании доктора Заболоцкого. Оба посторонились, пропуская вперед дочь русского.

– Вы еще пожалеете, – решительным тоном заявила она.

Все трое прошли мимо Инди. О’Мелли держался чуть позади.

– В общем, несомненно пожалею, если ваша экспедиция завершится успехом, – он остановился у двери в коридор. – Желаю удачи. Спасибо, что зашли.

Инди разглядывал стройные ноги блондинки, пытаясь припомнить, как ее зовут. Подняв взгляд повыше, он обнаружил, что русская, сдвинув брови, тоже смотрит на него. Затем, развернувшись на месте, она вышла.

Екатерина, вот как! Очаровательная Екатерина. Какого черта ей с отцом понадобилось здесь? Наверно, денег. В конце концов, О’Мелли – заведующий кафедрой; у него наверняка есть список жертвователей, способных финансировать экспедицию.

Тряхнув головой, О’Мелли испустил долгий вздох.

– Вот так история! Вы не поверите. Ну, Инди, как у вас дела?

Инди встал и обменялся с ним рукопожатием.

– Прекрасно. Он что, собирается искать Ноев ковчег?

– Вы читали о нем в газетах?

– Нет, слышал его выступление вчера вечером.

– Вы специально ходили в церковь послушать его речь? – приподнял брови О’Мелли.

– Меня позвал друг.

– Вот оно что. И что же вы думаете о заявлениях доктора Заболоцкого? – поинтересовался О’Мелли, вводя Инди в кабинет.

– Вероятно, то же, что и вы. Легенда из деревяшки не получится.

– Славно сказано, Инди! – рассмеялся О’Мелли. – Славно сказано. Прошу садиться, – указал он на стул.

– Видимо, он просил профинансировать его экспедицию?

– Правду сказать, денег он не искал. Напротив, он хотел заплатить. Ему хочется, чтобы его экспедиция проходила от имени какого-нибудь известного университета, – с неудовольствием покачал головой О’Мелли. – Хоть он мне золотые горы посули, я нипочем не пошлю ни одного работника в подобную экспедицию. Я не хочу выставлять университет на посмешище в глазах всей академической общественности.

– Раз он добыл деньги – значит, кто-то попался на его удочку.

– Несомненно. Дураков на свете хватает. – О‘Мелли откашлялся и открыл лежавшую на столе папку. – Итак, перейдем к делу.

Воззрившись на листок, он вдруг надолго замялся, постукивая карандашом по столу. Лоб его прорезала вертикальная морщина.

Инди пришел в недоумение. Какого черта он смутился? Наверно, из-за оклада. О зарплате Инди как-то не задумывался. Во всяком случае, за гроши он работать не намерен.

Погладив лицо, О’Мелли наконец-то поднял глаза на Инди.

– Инди, знаете что? Как бы мне ни хотелось, принять вас я не смогу.

Последние три слова потрясли Инди, как удар под ложечку – и куда более болезненный, чем тумаки Капоне и его подручных.

– Почему это?

– Вчера, после разговора с вами, я запросил ваше личное дело. Оно прибыло нынче утром, – он постучал торцом карандаша по папке. – Все в порядке, за исключением… Похоже, вы были замешаны в неприятном инциденте, разыгравшемся тут перед вашим выпуском. Я полагаю, вы догадываетесь, о чем я веду речь.

«О Дне отцов-основателей», – мысленно ответил Инди, чувствуя, как его надежды низвергаются в тартарары.

– Это было уже давно, а ректор Малхауз…

– Знаю, знаю. Но университет злопамятен в отношении подобных событий, и совершенно неважно, есть Малхауз или нет его. Вы поставили наше учебное заведение в нелепую ситуацию, и ваше имя внесено в черный список.

– Какой-какой?

О’Мелли замялся.

– Ну, список людей, которых…

– Нельзя принимать на работу, потому что они проявляют независимость мышления, верно? – досказал за него Инди и встал. – Просто потрясающе, доктор Малхауз. Я полагаю, что выслушал достаточно. Нет смысла попусту тратить время – ни мое, ни ваше.

– Инди, мне очень жаль, – подымаясь из кресла, вымолвил О’Мелли. – Уж и не знаю, что тут поделать.

– Разве что потрясти стены этого прогнившего заведения, но вы, пожалуй, не из тех, кто на такое способен. До новых встреч, – бросил Инди и вышел, даже не оглянувшись.

Вот тебе и новая работа! Вот тебе и жизнь в Чикаго! Он был готов податься из города куда глаза глядят; шел, не разбирая дороги, лишь бы убраться отсюда подальше. В университете он не нужен, и даже Шеннон считает за лучшее больше не встречаться.

Инди пересек площадь и по тенистой аллее направился на восток от университетского городка, чувствуя себя кораблем без руля и без ветрил. До сих пор его жизнь протекала сравнительно упорядоченно; сперва учеба, а затем преподавание образовывали как бы спинной хребет его существования. Теперь же у него не осталось никакой надежной опоры – даже семьи, если уж на то пошло.

Приметив отходящую влево от аллеи извилистую тропку, Инди свернул туда. Тропа петляла вокруг тихого уединенного пруда, официально именуемого Ботаническим. Подойдя к берегу, Инди загляделся в зеркальные воды. Гладь пруда была подернута едва заметной рябью, коверкая отражение, как зеркало в комнате смеха. Инди присел на траву, гадая, называют ли студенты пруд по-прежнему Созерцательным. В студенческие годы Инди частенько сиживал на берегу, раздумывая о своих проблемах – по большей части, проблемах с девушками. Теперь он уже и не мог толком вспомнить, кто из девушек так волновал его.

В данный момент ему было совсем не до того. Что дальше-то делать, черт возьми?! Куда податься? Дорога в Лондон отрезана, о Париже и речи быть не может. Он безработный, а сбережений надолго не хватит. «Проклятье, – промелькнула у него мысль, – не следовало мне останавливаться в «Блэкстоуне»!» Быть может, стоит поехать в Нью-Йорк, повидаться с отцом. Впрочем, они давно уже не общались, а нынешняя ситуация лишь докажет правоту отца. Инди явственно представилось, как тот с осуждающим видом качает головой, заявляя, что с самого начала было против археологии. «Погляди-ка на себя, Младший – ни работы, ни карьеры. Ты позоришь меня».