Последняя схватка - Мишель Зевако

Она была уже в десяти шагах от трона. Тут справа от Кончини, на руку которого опиралась Фауста, возникло какое-то движение. Глаза обоих невольно обратились в ту сторону. Фауста и маршал увидели, что некий дворянин, лицо которого нельзя было рассмотреть, энергично работая локтями и не обращая внимания на тихий ропот, старается пробраться в первый ряд.

Оба решили, что это просто любопытный — из тех, кто хочет все увидеть, не считаясь с окружающими. Кончини и Фауста собирались уже двинуться вперед, когда невоспитанный субъект сумел отодвинуть всех, кто ему мешал, и остановился на самом виду, в четырех шагах от блистательной пары.

И они узнали шевалье де Пардальяна. А за ним стоял граф де Вальвер.

Кончини был так поражен, что замер на месте, принудив остановиться Фаусту и графа де Карденаса. Дело в том, что Пардальян и Вальвер просидели все эти дни в добровольном заточении в доме герцога Ангулемского. Потому, прочесав всю округу и не найдя беглецов, Кончини решил, что они мертвы. А ведь Фауста постоянно твердила, что он ошибается и что она поверит в смерть Пардальяна лишь тогда, когда собственными глазами увидит его бездыханное тело.

Итак, Кончини застыл на месте и гневно чертыхнулся по-итальянски:

— Porco Dio! Значит, они не погибли!

В голосе маршала звучало бесконечное сожаление.

— Я же вам говорила! — тихо ответила Фауста, тоже по-итальянски.

И властным голосом, которому мгновенно подчинялись все вокруг, она приказала:

— Вперед, сударь, и, ради Бога, улыбайтесь… Разве вы не видите, что ваше волнение удивляет придворных?

И герцогиня была права. В подробно разработанном церемониале этой остановки не предусматривалось; к тому же мимолетное замешательство Кончини не осталось незамеченным. Люди, хорошо видевшие маршала — в том числе король и его мать, — тоже посмотрели в ту сторону, где стояли Пардальян и Вальвер.

Враги маркиза д'Анкра — а их было много, включая и самого короля — тайно надеялись, что случится какое-нибудь происшествие, которое поставит ненавистного фаворита в затруднительное положение. А друзья Кончини не скрывали беспокойства.

Надо полагать, что большинству присутствующих Пардальян и Вальвер были неизвестны, ибо внимание двора — или по крайней мере внимание Людовика XIII и Марии Медичи — не задержалось на двух этих мужчинах. Но Леонора узнала их с первого взгляда. Лицо женщины побледнело под румянами, к горлу подступил комок… Горящий взгляд Галигаи отыскал Роспиньяка, и тот прочел в ее глазах безмолвный приказ.

А Кончини уже взял себя в руки. Он тоже первым делом повернул голову, нашел глазами Роспиньяка — и перевел выразительный взгляд на Пардальяна, который спокойно стоял на отвоеванном месте и улыбался. Подчиняясь повелению своего господина, Роспиньяк сделал знак четырем лейтенантам. И все пятеро начали ловко пробираться сквозь толпу придворных.

Все это случилось так быстро, что никто ничего не заметил. Лишь Леонора поняла, что происходит, и облегченно вздохнула. Внешне спокойный, Кончини повел герцогиню дальше. Он улыбался, но при этом невольно бросал на Пардальяна искоса убийственные взгляды. А тот как будто и не видел маршала. Горящий взор шевалье был устремлен на Фаусту — красавица тоже с вызовом смотрела на Пардальяна. Ее глаза, подобные черным алмазам, сверкали недобрым огнем. Взгляды мужчины и женщины скрестились, как шпаги: казалось, каждый выискивает, куда нанести смертельный удар.

Фауста поравнялась с Пардальяном — и они обменялись последней безмолвной угрозой. Иронически усмехаясь, Пардальян согнулся в шутовском поклоне, который был красноречивее всяких слов. Не оставаясь в долгу, Фауста ответила убийственной улыбкой, которая появлялась порой на ее алых губах.

VI

ОФИЦИАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Но больше ничего не случилось. Своим присутствием на церемонии Пардальян просто желал показать, что его рано списывать со счетов: шевалье особенно хотелось, чтобы Фауста осознала: отныне она везде и всегда будет встречать его на своем пути. И красавица отлично поняла намек Пардальяна.

На первый раз этого было достаточно. И удовлетворенный Пардальян отошел в сторону. Однако он постарался встать так, чтобы все видеть и все слышать.

Так что Роспиньяку и его людям не пришлось вмешиваться. И они поступили так же, как и шевалье: отошли в сторону. Однако они не спускали с Пардальяна глаз. Роспиньяк отправился к хозяину, а остальные осторожно наблюдали за шевалье, не понимая, заметил он слежку или нет.

Усыпанная драгоценными камнями королева напоминала богиню, сошедшую с Олимпа. Несмотря на величественный вид, она была не совсем спокойна. А виноват в этом был король, ее сын. Мы уже говорили, что Мария Медичи воспылала горячей симпатией к Фаусте, которая ослепила и покорила ее, И теперь королева тревожилась, как бы ее новая подруга не сочла прием холодноватым, если Людовик XIII будет держаться в рамках тщательно разработанного заранее церемониала.

Но опасения Марии Медичи оказались напрасными. Удивительная красота Фаусты уже действовала на короля, который, впрочем, на всю жизнь останется целомудренно сдержанным с женщинами, так сильно отличаясь в этом от Зеленого Кавалера, своего славного отца. Однако сейчас, напустив на себя равнодушный вид, Людовик пожирал гостью глазами. Искусство делать непроницаемое лицо он уже освоил в совершенстве, и ему оставалось только усиленно моргать, чтобы никто не заметил, что взгляд его прикован к Фаусте.

Но вот Фауста, Кончини и Карденас остановились у помоста. Все трое принялись долго и умело раскланиваться. Затем Кончини подался вперед и заговорил напевно и чуть сюсюкая, наполнив огромный зал своим голосом:

— Я имею честь представить Вашим Величествам ее высочество принцессу д'Авила, герцогиню де Соррьентес, чрезвычайную посланницу Его Королевского Величества короля Испании.

Постоянный представитель этого монарха Карденас выпрямился с истинно испанским благородством и на чистом французском языке отчеканил:

— Сир, я имею честь вручить Вашему Величеству верительные грамоты, подписанные моим всемилостивейшим повелителем и удостоверяющие, что присутствующая здесь ее высочество мадам герцогиня де Соррьентес является чрезвычайным послом короля Испании при дворе французского государя.

Но грамоты были переданы не королю, а канцлеру. Окруженный министрами, он подошел к помосту одновременно с посланницей. После этого король, королева-регентша и Фауста торжественно произнесли положенные речи.

На этом официальная часть церемонии была закончена. Высочайшие актеры уступали место живым людям. Король мог считать свою миссию выполненной. Этого-то и опасалась его мать. Но чарующее обаяние Фаусты и нежные переливы ее ласкового голоса окончательно покорили Людовика. Он встал, сошел с помоста, галантно снял шляпу, грациозно раскланялся — что выглядело особенно трогательно, принимая во внимание его юный возраст, — почтительно поцеловал красавице руку и промолвил: