Дело о портрете Моны Лизы - Алексей Калугин

Несколько дней Ладин старательно перебирал в уме всех своих знакомых и сотрудниц Департамента, с которыми он сталкивался в коридорах, чтобы убедиться в конце концов, что в чертах лица ни одной из них не присутствовало даже намека на ту удивительную точность и правильность, что продемонстрировала природа, создавая образ Моны Лизы. О ведущих видео-шоу, звездах эстрады и киноактрисах вообще не могло быть и речи, – изысканно утонченные черты лица жены дель Джокондо были лишены даже намека на агрессивную вульгарность, которая является неотъемлемой частью сценического образа даже самой интеллигентной из представительниц визуальной массовой культуры.

Придя к окончательному выводу, что среди современниц ему не удастся отыскать образ, хотя бы отдаленно напоминающий Мону Лизу, Ладин изменил направление поиска. Он взялся за объемистый раздел каталога Картера, посвященный живописи и скульптуре эпохи Возрождения.

Каталог Картера признавался всеми специалистами как наиболее полное и авторитетное собрание произведений изобразительного искусства и охватывал период с доисторических времен до начала XXII века. Объем его был поистине феноменален и почти необъятен. Каталогом было бы невозможно пользоваться, если бы не подготовленная специально для него уникальная система поиска, включающая в себя, помимо именных указателей и названий работ, еще и огромный список ссылок и уточнений, а также возможные неточности при переводах имен и названий с одного языка на другой.

Единственный принцип выборки, который мог использовать Ладин, – оставить в стороне все, что не имело отношения к женским портретам. Но даже после этого простой просмотр материала, подготовленного для него поисковой системой, должен был занять уйму времени.

Инспектор взялся за планомерный просмотр отобранных женских портретов без особой надежды на успех, – только потому, что эта работа позволяла ему на время забыть о том странном предчувствии близкого узнавания, которое охватывало его всякий раз, когда перед его мысленным взором возникал образ Моны Лизы. Как только у него выдавалась свободная минута, Ладин запускал программу воспроизведения каталога Картера.

И когда перед ним один за другим проплывали удивительные женские образы эпохи Возрождения, которые были настолько изящны, легки и одухотворенны, что, казалось, не имели ничего общего с живыми существами, ступающими по грешной земле, он уже почти забывал о подлинной причине, побудившей его начать поиски. Глядя на этих женщин, Ладин пытался понять, что изменилось с тех давних пор? Стал ли сам человек иным? Или же иным стало его восприятие прекрасного? А может быть, дамы Средневековья вовсе и не были столь умопомрачительно прекрасны, какими кажутся на полотнах старых мастеров, и вся слава принадлежит лишь художникам, сумевшим с помощью своего искусства придать своим современницам неземные черты?..

Странно, но Ладин почему-то вовсе не испытал особой радости, когда наконец-то увидел портрет той, что искал. С первого взгляда на репродукцию картины инспектору стало ясно, что это была она, та женщина, на которую направил его взгляд через оптическую трубу Леонардо.

Это был вполне характерный для Леонардо поясной портрет. Мона Лиза, – та, которую видел Ладин! – сидела, повернув голову на три четверти влево. Костюм Флоры, в который одел ее по собственной прихоти художник, мог и в самом деле показаться не в меру открытым богатому флорентийскому торговцу, мало что смыслящему в искусстве и при этом считающему жену своей неотъемлемой собственностью. Взгляд полуприкрытых глаз женщины-богини был устремлен на цветок, который она держала двумя пальцами. Неестественно тонкий стебелек изгибался под тяжестью темно-фиолетового бутона, похожего на миниатюрный китайский фонарик. Другая рука женщины лежала на коленях, придерживая гибкую ветвь, усеянную небольшими белыми цветками.

Репродукцию картины Ладин видел и прежде, но в сознании его она никогда не связывалась с именем самой известной модели, позировавшей Леонардо да Винчи. Оригинал картины находился в Санкт-Петербургском Эрмитаже, именовалась она «Коломбиной» и приписывалась одному из учеников Леонардо по имени Франческо Мельци.

Не отрывая взгляда от воспроизведенной на экране репродукции, инспектор откинулся на спинку стула и медленно провел ладонью по лицу. То, что перед ним подлинный портрет Моны Лизы, написанный Леонардо да Винчи в 1503 году по заказу ее мужа Франческо дель Джокондо, у самого Ладина не вызывало ни малейшего сомнения. Но как убедить в этом других, тех, кто не видел живую Мону Лизу?

Кроме того, возникал еще один весьма непростой вопрос: каким образом портрет уцелел, если все, кто так или иначе оказались причастными к событиям, в которых волею судьбы пришлось сыграть свою роль и инспектору Ладину, были уверены в том, что обработанная люминолюфом картина сгорела в тубе?

Глава 11

– Франческо! – рявкнул во всю глотку Леонардо.

Не прошло и полминуты, как запыхавшийся подмастерье влетел в мастерскую. Окинув всполошенным взглядом комнату, Франческо преданно уставился на мастера.

– Что ты обо всем этом думаешь, Франческо?

Под испытующим взглядом Леонардо подмастерье невольно втянул голову в плечи.

– О чем, мастер?

– Обо всей этой истории с портретом Джоконды.

Франческо непонимающе пожал плечами, – мол, что я, бедный подмастерье, могу об этом знать?

Леонардо недовольно поджал губы.

– Не темни, Франческо. Ты ведь знаешь, я всегда чувствую, когда ты пытаешься меня надуть. У меня есть основания полагать, что тебе известно нечто такое, о чем не знает больше никто. И я требую, чтобы ты немедленно рассказал мне об этом.

– О чем, мастер? – невинности выражения лица Франческо мог позавидовать новорожденный младенец. – Я всего лишь помог человеку, купившему картину, донести ее до дома.

– И что ты получил за это?

– Он не заплатил мне ни единого сольдо!

– Именно это и кажется мне подозрительным, – кивнул Леонардо. – Насколько я тебя знаю, ты за просто так и пальцем не двинешь.

– Мастер!.. – Франческо клятвенно прижал руку к груди.

Леонардо рывком вскочил с кресла, одновременно выбросив правую руку вперед. Превосходно зная, что это означает, Франческо попытался увернуться. Но Леонардо оказался проворнее и успел-таки схватить подмастерье за ухо.

– Синьор! – взвизгнул Франческо, изворачиваясь всем телом, точно угорь, попавшийся на крючок. – Я ни в чем не виноват!

– Да? – Леонардо усмехнулся и сильнее сдавил ухо подмастерья. – А почему последнее время у тебя руки и одежда в красках?