Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века - Александр Шубин

— Не о том ты все думаешь, — Наталья резко спикировала с периферийной полочки сознания, увеличившись в размерах и закрыв собой часть сложной схемы, висевшей в пространстве. Ты до безобразия логичен. Просто Фома неверующий.

Потому он и взял себе имя Фома. Он логичен, он все пробует «на зуб», щупает руками. Это нелишне, особенно в наше время абсурда. Хотя иногда нужно применять и другие методы. Меньше членить, больше чувствовать.

Володимир с супругой сидели напротив Фомы все на том же полотенце. Сложная схема, глобус и полочки с данными висели чуть поодаль. Фома не протестовал. Он уже понял, что его виртуальное расследование привело в тупик. Полезная штучка, но всех открытых данных мировой Сети здесь не хватает. Нужен эксклюзив.

— Расслабься. Эта комната придумана не столько для логического, сколько для образного мышления. Ты, пожалуй, первый, кто заставил ее работать Шерлоком Холмсом. Подумай о вечном.

И то правда. Фома «отключился» от сыскной темы, сложная конструкция уменьшилась в размерах и исчезла в ящичке, образовавшемся в углу стола (видимо, это означало, что она записана и может быть при необходимости воспроизведена). Пока Фома работал, система притерлась к нему. Комната (если можно так назвать бескрайнее пространство) обустроилась. Свечение и бездна сохранились. Но внизу вылепилось множество опор, уровней, символов. Ближе к бездне, на периферии, расселись какие-то существа неприятного вида. Видимо, это какие-то комплексы и тайные страсти. Надо будет потом рассмотреть их поближе. Вокруг раскинулся игрушечный городок, который населяли приятные ему люди. Иногда они воспроизводили фрагменты давнишних и недавних событий. Пронеслась Маняша, но он отогнал ее. Сверху продолжал нисходить свет. Зазвучала музыка. Та, которую он хотел услышать. Фома парил над своим миром, упираясь взглядом то в один его фрагмент, то в другой. Люди и события сменяли друг друга, как во сне, но он явственно видел их и сам выстраивал последовательность происходящего. Это было приятно и тревожно. Весь этот мир по-прежнему висел над бездной. Как всегда в таком случае, Фома начал молиться. К удивлению своему, он словно упал на землю с небес. Картина перевернулась. Теперь он не парил, а лежал на своей земле, а над ним ярко светилось небо. Свет густел, формировался в какое-то ядро, сквозь которое проступило знакомое лицо Спасителя. Но оно не приближалось, а только смотрело на Фому ласковыми глазами. Он стал молиться о Сергеиче и снова думать о нем. Хотя понимал, что это кощунственно. Но ведь все это витание в виртуальном пространстве с образом Божиим кощунственно.

И тогда он понял, что на всю эту историю с Сергеичем они просто смотрели не с той стороны, упустив из виду самую главную деталь. Неважно, кому мешает Сергеич.

Гостеприимный Афган

20 июля.

Кабул.

Василий.

«Люди мечтают о свободе. Но они уже свободны. Человек свободен настолько, насколько допускает его собственная сложность. Внутри себя можно выстроить любое количество миров. Было бы из чего строить. А вот за строительным материалом приходится обращаться в мир, и он требует за это своей доли свободы. Он проникает в наши миры и обустраивается там. Чувствуя инородное тело, человек мучается, иногда бунтует против себя и большого мира. Но бунт, стремление вырвать и вырваться, не приносит свободы. Только растворив чужеродное в себе, только примирившись с миром и меняя окружение по своему образу и подобию, можно расширить пространство свободы.

Но если ты меняешь мир, то теперь уже он сопротивляется и бунтует. Ты отказываешь ему в свободе. Он пытается растворить тебя в себе из чувства самосохранения. И лишь примирившись с творцами новых миров, мир может стать более свободным».

Василий дочитал страницу уже в лифте. Двери космодрома открылись, развернув таинственную, почти инопланетную панораму. Горы, горы, горы. А на их фоне — блестки зданий из стекла и бетона, вышедших из моды на родине, но здесь продолжавших расти к лазурному небу. Небоскребы казались тоненькими миниатюрными растениями на фоне горных хребтов.

Василий, как всегда, наслаждался видом и каждый раз с удовольствием впитывал картинку. Чем больше впечатлений, тем полнее жизнь.

В очереди на контроль не преминул заглянуть через плечо соседки (вид сзади весьма симпатичный). Она читала текст на испанском. За несколько минут удалось разобрать: «Далеко, далеко от этого пункта, на расстоянии короткой руки, жил и существовал...» Что-то несвязное. Но испанка читала с увлечением, автоматически протягивая пограничникам карточки и вещи для сканирования. Вероятно, если бы текст был переведен на русский не им, Василий понял бы его прелесть. Самокритичная мысль.

Пограничник вставил карточку в щель компьютера, пробежал по клавишам, и на табло загорелось: «Добро пожаловать в Стан».

Автоматические двери космодрома Кабул открылись, и турист из Владивостока Ричард Кольцов (он же Василий Гуськов) утонул взглядом в лазурном небе над коричневатым хребтом. Он сделал шаг вперед и натолкнулся все на ту же испанку, очень неудачно склонившуюся над своим багажом прямо на дороге.

— Пердоне ме, пор фавор, — Ричард продемонстрировал свое знание языков.

— Абла эспаньол? — далее последовала фраза в пулеметном темпе, которую он уже не понял. Обернувшаяся собеседница оказалась далеко не столь привлекательной, как рисовалось со спины. Лицо иссечено мелкими морщинками — свидетельство возраста и подвижной мимики, оно постоянно менялось, играя полутонами выражений. И надо всей этой игрой имиджей возвышался грандиозных размеров нос. «Буратино», — подумал Василий про себя, но, оценив глубину глаз, поправился: «Сирано».

Несмотря на разочарование, пришлось поддерживать беседу. С трудом подбирая слова, Ричард объяснил, что испанским владеет со словарем. Оказалось, Федерика более или менее изъясняется по-русски. Правда, она изучала его на Кубе, но у настоящих русских. Живет она в Техасе, прилетела на конгресс биологов. Далее что-то на испанском о биологии пустыни.

— А ты? — спросила Федерика.

— Мой дед здесь воевал в прошлом веке. Много рассказывал. Хочется посмотреть своими глазами. Ты не знаешь, как здесь арендовать автолет?

— Что?

— Ну автолет, флаер.

— А, да, да. Не знаю. Но меня встречать гид. У него легко будет все узнать.

Гид не заставил себя ждать. Им оказалась девушка лет двадцати, которая подверглась со стороны Василия столь же пристрастному анализу, как и Федерика. Лицо было необычным, вытянутым, с крупным подбородком, немного выпирающими зубами (впрочем, очаровательная улыбка, не сходившая с лица, сглаживала этот небольшой недостаток). Это с одной стороны. С другой — красивые черные волосы, большие искрящиеся весельем глаза и ощущение молодости. На этот раз аналитик решил вынести положительные оценки и не упускать знакомства.