Должница (СИ) - Асхадова Амина

- Босс…

Оборачиваюсь. Миша хмурит брови.

- Еще же не пришло время? Или?

- Еще не пришло, Миша. Пока живу. Но спасибо за беспокойство.

Он кивает нервно, потому что лишние вопросы боссу не задаются – за это можно поплатиться. Но его забота чертовски трогает.

Увижу Ахитова, а там найду и женушку бывшую. Сотру возможных фигурантов, а там можно и на покой пойти.

Главное – успеть.

***

Сердце перестает биться часто. Дыхание возвращается в норму. И мне никуда не хочется спешить.

Я останавливаюсь, когда иду за ней. Мой ритм жизни меняется.

Это не любовь, и даже само слово «любовь» выворачивает меня наизнанку – настолько оно неприемлемо для меня. Однажды я уже поверил в любовь, а теперь я пытаюсь спасти от нее своего еще не рожденного наследника. Или наследницу.

Это не любовь, это стечение обстоятельств.

После клиники я сажаю Алю в свой автомобиль и успокаиваюсь. Я везу ее в свою квартиру – зачем? Не знаю, но пусть она будет рядом.

В моей квартире холодно и пусто, но я даже не включаю свет. Она озаряет темноту каждым своим шагом.

- И что дальше? Я буду здесь жить?

Обвожу свою берлогу взглядом. Да, здесь холодно и мрачно, несмотря на богатую обстановку. Но неужели обшарпанная однушка была лучше?

- Нет. Ты не можешь жить со мной, это слишком опасно. Но сегодня ты будешь здесь.

Снимаю с руки часы и кидаю их на полку, по пути в ванную стягиваю рубашку. Хочу смыть с себя давно несмываемую кровь.

Прохожу мимо застывшей девчонки, и ее взгляд ловит красную каплю на моей белоснежной рубашке. Какого черта я все еще ношу белые рубашки? Давно пора одеться в красное.

- Где-то в квартире есть еще одна ванная. Поплутай и найдешь, - бросаю я.

Это не любовь. Для одетых в красное ее попросту не существует. Они все верят в стечение обстоятельств. Вот я вижу кровь, и вот я ее смываю. Где ваша любовь? Не вижу. Ее нет.

После горячего душа я нахожу Алю на кухне в этом же платье. Только влажные волосы говорят о том, что она купалась. И аромат мужского геля на ее теле, наполнивший квартиру.

Подхожу сзади, дергая ее грязное платье наверх.

- Что ты делаешь?! – вскрикивает она, оказываясь в моих руках.

- Сними уже это чертово платье! – рычу в ответ.

Оно рвется пополам, я кидаю его в мусорку, мазнув взглядом по ее голому телу. Вероятно, белье свое постирала.

Стягиваю с себя рубашку, вручая ей.

- Надень это.

Аля судорожно натягивает мою рубашку на себя. Слишком быстро - так, что ее волосы застревают в пуговицах. Проматерившись, подхожу к ней и силой опускаю ее дрожащие руки. Легче самому это сделать, чем смотреть на ее тело и желать его до скрежета в зубах.

Вынимаю волосы из пуговиц. Ее волосы пахнут мужским шампунем. Тело – мужским гелем. Вся Аля пахнет мной, и даже ребенок в ней – мой.

Собираю ее волосы в кулак, мимолетно касаясь светлой кожи. Она молниеносно покрывается мурашками.

И вот я чувствую, как мне тут же срывает крышу.

Снова.

- Аля... - с шумом втягиваю в себя воздух.

Глава 20. Аля

Он шепчет мое имя, а меня пробирает до костей. До неподъемных мурашек. Я прикрываю глаза и цепляюсь за столешницу, лишь бы не упасть от того, как сильно он сжимает мои плечи.

Мой взгляд цепляется за вибрирующий смартфон.

- Твой телефон звонит, - еле слышно шепчу.

Руднев отрывается от меня, вытянувшись в полный рост. Тогда я с силой натягиваю рубашку на бедра. Подношу свои волосы к носу, вдыхая их аромат. Обычный мужской шампунь. Пожимаю плечами и оборачиваюсь, встречая его пристальный мрачный взгляд.

- Привет, брат, - отвечает он.

Из трубки доносится лишь тяжелый мужской голос. Такой же тяжелый, как у Руднева. Низкий, с хрипотцой.

- Я рад.

Руднев совсем не рад, иначе не смотрел бы на меня так… словно все кончено. А в следующую секунду я слышу слова, произнесенный братом Руднева:

- Когда мне девчонку забирать?

Я застываю, а затем делаю несколько шагов дальше, но все равно слышу его жестокий ответ:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Скоро, Давид.

Руднев молча скидывает звонок, неотрывно смотря на меня. Мы встречаемся взглядом. Тот, кто остается жить и тот, чья жизнь вскоре прервется. Холодный равнодушный взгляд и жгучий, огненный, будто тлеющий с каждой секундой все быстрее.

- Мне жаль, - шепчут мои губы.

- Не стоит, - спокойно и незыблемо.

- Твой брат – какой он?

- Ты хочешь знать, такой же ли он ублюдок? Не совсем. У него есть морали, но эти морали не помогут тебе сбежать, они помогут ему выполнить передо мной его братский долг.

Я молчу, но меня интересует совсем другое. Тогда Руднев приближается ко мне, обхватывая лицо и заставляя меня посмотреть на него.

- Но он не связывается с такими, как ты. И семья ему не нужна. Даже не мечтай о том, что после меня ты сможешь быть с ним.

- Вернешься и убьешь меня? – поднимаю бровь.

- Вернусь и убью.

- Я твоя должница, но не твоя собственность. И этот ребенок, - прикладываю руки к животу, с вызовом смотря на него, - не долг и не твоя собственность.

- Аля… - Руднев угрожающе наступает.

Задираю голову выше, отступая под его натиском все дальше и дальше, пока не упираюсь в стену. Усмешка касается моих губ, когда я чувствую свою вседозволенность. Пусть поплачусь, но я скажу ему это.

- И я хочу, чтобы ты знал, Артем. Я сделаю все возможное, чтобы иметь возможность стать ему матерью.

Желваки ходят по его скулам, когда он вплотную придвигается ко мне.

- У тебя не выйдет, Аля. Моему ребенку нужна защита, которую обычная девчонка дать не сможет. Не забывай о нашем договоре, Аля, ведь ты по-прежнему остаешься должницей.

От его холодных, леденящих душу слов меня бросило в дрожь. Он вновь напомнил мне о том, что я не смогу быть матерью для ребенка, рожденного от такого человека, как Руднев.

И я вновь возненавидела его. Но верила совсем в другое. Ребенок - это все, что у меня есть и будет. Вероника и он, еще не рожденный комочек счастья, который я никому не отдам.

Мой взгляд тоже умеет обжигать.

- Это мы еще посмотрим, - тихо шепчу я.

А в следующую секунду вскрикиваю, отчаянно цепляясь за его плечи. Руднев поднял меня в воздух и, разведя мои колени в стороны, заставил обвить его талию ногами.

Шумно глотаю воздух. Я без белья, на мне лишь его рубашка, которая совсем не мешает ему пробираться к моему обнаженному телу и трогать меня везде, где он захочет.

- Даже не мечтай, Аля, - цедит он.

Пряжка ремня бьется о мое бедро. Я пытаюсь свести ноги, но уже слишком поздно. В таком положении я была полностью обезоружена. Я зажмуриваюсь, когда в считанные секунды его член таранит меня, заполняя меня медленно, но всю и без остатка.

- Ты исчезнешь из его жизни. Для своего же блага, - угрожает он.

- Нет блага там, где мать разлучили с ребенком. Но откуда вам знать… - с ненавистью шепчу я.

Тогда его руки обхватывают мою попу, и он начинает двигаться, полностью выходя из меня, чтобы в следующую секунду вновь насадить. Также громко, также дико и неистово, как он делал это в машине.

Мелко подрагивая, я обхватываю его шею, чтобы удержаться на весу, хотя его руки держат меня так крепко, что я точно никуда не денусь. Руднев тяжело дышит, а я кусаю губы от той силы, с которой он присваивает меня, с которой он вжимает меня в стену и вколачивается внутрь.

Мы жарили друг друга взглядом и тяжелым дыханием, его руки то путались в моих волосах, то яростно хватали за бедра, оставляя красные следы своих отпечатков.

Воздух на кухне сгустился, слов не осталось, лишь сбитое дыхание и его движения, которые заполняли меня всю, без остатка, лишая дыхания и веры в то, что все может быть по-другому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это зверь, который по-другому не умеет.

Сдавшись, я прикрываю глаза, дергаясь в такт его толчкам. Еще один миг, и его рывки становятся глубже. Резче. Быстрее и непозволительнее. И вот его руки до боли впиваются в мою попу, а сам Руднев с диким рыком толкается в меня последний раз и медленно выходит.