Долг благоверному князю Андрею Боголюбскому - Людмила Лысова

кого нельзя. Обсудить, как они обычно решали неожиданные ситуации в студенческой жизни на своём комнатном вече в общежитии, невозможно. Это, Андрей Юрьевич, куда как хуже, чем не знать о Вашем конце жизни. Тут о своём надо думать. Так ведь рано ещё. А что делать? Сможет ли она выбраться из этой пропасти? Жить, подглядывая за чужой жизнью, а потом доносить о ней — это же немыслимо.

Она долго не появлялась у Шкрута, но тянуть тоже было нельзя. Таисия знала, что Галина Петровна должна была вскоре уехать, а ей надо было рассказать о своей части работы по выставке и выяснить, что ей делать дальше.

Оба встретили её тревожными вопросами.

— Что с тобой, Тася? — кинулась обнимать её Галина Петровна.

— Что за мировая скорбь в твоих глазах? — внимательно вглядываясь в неё, произнёс Павел.

— Я… я болела… — кое-как выдавила Таисия.

Напряжение понемногу отпустило её, когда речь зашла о делах. Но для себя она решила, что надо найти способ — выключить себя из их круга таким естественным способом, чтобы не вызвать подозрений ни с той, ни с другой стороны.

Неожиданно деканат объявил о том, что всем пединститутам предлагается практику совместить с длиной учебного года в школах в связи с нехваткой учителей в сельских школах, а сдачу госэкзаменов сдвинуть на более поздний срок. Школы можно выбирать самим. Таисия выбрала далёкие оренбургские степи и с лёгкой душой уехала на весь год.

Она с головой окунулась в книжки и тетрадки, не отказывалась ни от каких школьных мероприятий, стараясь отодвинуть от себя всё, что было связано с тягостной историей. А вернувшись с практики, сдала экзамены и снова укатила в те же степи, даже не заглянув к Шкруту.

Потом, когда жизнь потекла уже совсем по самостоятельным и взрослым канонам, когда она сама обросла семьёй, воспоминание тех лет упало на глубокое дно и слегка свербило в душе, когда она слушала Чакону. Да изредка Таисия просыпалась от повторяющегося странного сна. Но наступающий день всегда отгонял смятение.

И вот сегодня она вдруг отчётливо поняла, что все перемещения в её жизни как будто подвигают её к какому-то завершению, от которого она до сих пор уходила. Желание поехать во Владимир было не совсем спонтанным и нет-да-нет возникало на разных отрезках жизни. А тут прозвучало так чётко, что и откладывать его на потом было нельзя.

Владимир встретил Таисию прекрасной погодой.

Она любила такие города, где древняя патриархальность соединялась с элементами современной жизни легко и не назойливо, а туристов было в меру, и гулять можно было без суеты и толкотни. Но что более всего поразило её, так это ощущение чего-то знакомого. Как будто она уже бывала здесь, только очень давно, а теперь просто узнаёт родные места. С пригорка на пригорок, с крутого холма в низинку, с высокого берега в овраг. Тропки сами собой уводили своим невидимым внешне путем, давая свободу и посмотреть и поразмышлять. Постоять над рекой в миг плывущего над ней колокольного звона. И глотнув благостного духа, не спеша идти дальше, полностью отдаваясь обаянию окрестностей.

Город ей нравился, а простота и великолепие узнаваемых уже издали гранитно-мраморных фигур в личностях, без которых практически и немыслима теперь наша жизнь, завораживали. Таисия обходила сурового Владимира-крестителя, рассматривая его со всех сторон, подолгу стояла у вдохновенно рисующего Андрея Рублева. Расстояния в сотни жизней между ними и ей ничего не значили, и доказательство тому — стоящий поодаль величественный Софийский собор Успения как воплощение их деяний.

День был насыщенный, но не утомил её. Возвратившись в гостиницу, она спросила у дежурного администратора, как попасть в Боголюбово, есть ли экскурсоводы, которые организуют поездки туда. Получив телефон, Таисия позвонила после ужина.

Приятный женский голос сообщил, что да, она тот самый гид, но сейчас она в отпуске и за пределами города. Услышав огорчение в голосе Таисии, однако, постаралась успокоить её.

— По-моему, Вам совсем не нужен экскурсовод. Дорога в Боголюбово прямая на автобусе или троллейбусе от Золотых ворот. Не перепутайте только остановку. А на территории монастыря спросите монахиню, которая сможет Вам рассказать и всё показать. Поезжайте. Вот увидите, как всё на самом деле будет просто.

Ещё из автобуса, подъезжая к нужной остановке, Таисия увидела синие купола над белоснежными стенами. Купола, похожие на те, что стали в её юности первой вехой испытаний. Задержалась перед воротами, всматриваясь в образ Богородицы в центре арки, и с медленным ожиданием чуда вошла на территорию Боголюбского монастыря.

Остановилась перед храмом во имя Боголюбской Богоматери, вспоминая другой во имя Софии, и не успев ещё решить, как действовать дальше, услышала голос:

— Голубушка, могу я Вам чем-то помочь?

— Благодарю Вас, матушка, с радостью приму Вашу помощь. Расскажите, пожалуйста, о Вашей обители и покажите мне всё, что связано с именем Великого князя Андрея Юрьевича. Как он заслужил своё имя?

— А стал князь Боголюбским по благословенной воле Богородицы. Идём-ка на то место, с которого всё начиналось. Там, где вещий сон князя изменил его судьбу.

Августовский день, ещё солнечный по-летнему, но с лёгким ароматом грядущей осени, чистый монастырский двор, ласковый голос монахини, успевающий объяснить увиденное, брали в плен Тасину волю, и ей становилось всё спокойней и спокойней. Она понимала трепет князя, каким он проникся, когда Богоматерь, явившись ему во сне проговорила свою волю. И не мог он уклониться от её воли и как будто в назидание себе даёт поручение создать образ Богородицы со свитком. И это так естественно, что икона становится защитницей Боголюбского подворья.

Попрощавшись с монахиней, Таисия выждала, когда у княжеской башни не осталось никого, и снова вернулась к ней. Она гладила ладонями слегка выщербленные камни стен, и ей представлялось, как князь Андрей Юрьевич тоже прикасался к ним. Как поздно Таисия услышала его зов, а ведь он был, она только сейчас это поняла. Не он ли предостерёг её от ложных шагов? Не он ли призывал молиться Богородице? Но умела ли она тогда слышать?

Вглядываясь в полустершиеся фрески, Таисия видела же израненного, безжалостно изувеченного князя. Как он мечтал, чтобы Владимир стал столицей Восточной Руси, как хотел, чтобы этот престол был желанным его преемникам, и не рвались бы они к киевскому престолу. Да не все, особенно из бояр были его единомышленниками. А многим из них мешал сильный князь, решавший всё самостоятельно. Но горше всего, что погиб он от людей, которых считал преданными себе. Как же так, что не случилось никого, кто бы смог