Деревня Цапельки, дом один - Галина Демыкина

Увидела их Белая Цапля, закричала горько, будто заплакала. Да вдруг лапами — раз-раз! — и скатала весь сад в скаточку. Ну словно половичок.

Подбежал тут Старший, схватил птицу, а она крыльями забила — полетела над болотом. Он только и сумел, что за край скатки ухватиться. И оторвал кусок. Посыпались на землю яблоки, груши да смородина с вишенью… Вот и стали с тех пор в нашем лесу эти деревья и кусты расти…

Заспорили братья:

«Ты зачем хватать-то стал?»

«Молчи уж, разиня! Я вот хоть кусочек урвал. И ты бы мог».

«А мне и не надо», — говорит Младший.

Вернулись они домой.

Старший подбежал к крыльцу, раскатал скатку — глядь, а это самый что ни на есть простой половичок! Ну какие у нас бабы по деревням из лоскутов плетут.

Рассердился Старший, продал его какому-то заезжему купцу.

А Младший совсем покой потерял. Будто ему чего не хватает. Стал ездить, ездить к тому болоту, Белую Цаплю ждать. Долго она не прилетала. А как-то ночью (заночевал он там у костра) и подлетела.

«Не цапля я, — говорит, — а заколдованная девица. Ну вроде царевна, как в старину называли. И велел мне злой колдун сад караулить. «Укараулишь, говорит, да найдётся добрый человек, что возле сада дом поставит и тебя, Белую Цаплю, в дом возьмёт — вот тогда и чары спадут, опять девицей станешь». А я, видишь, не укараулила».

«Найду я тот лоскут», — пообещал Младший.

«А доброго человека где взять?» — спросила Цапля.

«Да вот хоть и я не злой. Или, может, не подойду?»

Ну, дальше.

Пошёл Младший за Цаплиным счастьем по свету.

— И нашёл, бабушка?

— Да где ж найдёшь? В каждом доме половики лежат. Так и вернулся ни с чем.

— А как же?

— А вот так. Да ты не переспрашивай, сама скажу.

Поставил Младший себе дом на болоте возле тех груш да вишенья, что из Цаплиной скаточки просыпались.

— А цапля, бабушка? Расколдовалась?

— Куда уж! Ведь сад-то не уберегла. Правда, доброго человека нашла. За то и подарил ей колдун одну недельку в году, чтобы и ей в эти короткие денёчки в образе человеческом походить. А так птица и птица.

Старые люди говорят, стали с тех пор встречать у нас на болотах Белую Цаплю. Кто ни пойдёт, тот и увидит. Только и разговору:

«Цапли, цапли…»

Вот и прозвали деревню нашу, что возле самого первого дома, дома Младшего, выросла, — Цапельки. Ну, а жители её, ясное дело, — Цаплины. Вот и весь сказ.

— Баушк, — засмеялась Алёна, — а ты совсем и не молчун! Я тебе, баушк, всё-всё помогать буду.

Глава III. Эта девочка Таня

Эта девочка Таня под вечер сама пришла. Пришла и говорит:

— Не скучно одной-то? Пойдём ко мне в куклы играть.

И пошли.

У Тани три куклы. Одна в платьице, совсем ещё новая. Другая — голыш. А третья — тряпичная. Она уже перемазана вся. И нос, и щёки тоже. И платье старенькое.

— Чур, мои будут две дочки, — сказала Таня. И взяла себе новую, в платьице, и тряпичную.

Алёне достался голыш.

— Как его зовут? — спросила Алёна.

— Не знаю. Борька, наверно, — ответила Таня. — Пошли с нашими детками гулять.

Алёна сняла с головы платок, положила на него Борьку и завернула конвертиком: хочет — уголком платка прикроет ему лицо от солнца, а хочет — откроет, чтобы он вокруг поглядел. И песенку ему спела:

Спи, мой Боря-мужичок,Повернися на бочок.

А Таня смотрела-смотрела и говорит:

— Зря я тебе Борьку дала.

А потом ещё говорит:

— Мою любимую дочку зовут Эльвира. А эту замарашку — Даша.

— И ты её не любишь?

— Нисколечко!

— Ой! — удивилась Алёна. — Как же так?

— Надоела она мне. Я её в лес заведу и брошу. — И бросила Дашутку в кусты, что росли возле дома. — Пусть её тут волки съедят.

А Даша эта упала в траву и, наверно, заплакала.

Таня и Алёна постояли у крыльца. Помолчали.

— Она, может, у тебя баловница была? — спросила Алёна.

— Да нет. Просто грязнуха-замараха.

— Она, может, грубая?

— Ничего и не грубая.

— Наверно, она тебе не помогала?

— Она мне обед варила, — сказала Таня. — И бельё на речке полоскала. А я её не люблю… Пошли отсюда.

Она взяла Алёну за руку и повела в огород. В огороде у Тани росли красные маки.

— Хочешь, доченька, цветок? — спросила Таня куклу Эльвиру. И сорвала ей большой мак.

А пока ножку ломала, весь красный бантик-то и осыпался. Таня бросила зелёную круглую головку, которая осталась на месте цветка, и сказала:

— Эта Эльвира — всё только «дай» да «дай». А Дашутка меня прямо так любила, всегда перед бабушкой заступалась.

— У тебя бабушка сердитая? — спросила Алёна.

— Да нет. Ей что Даша скажет, то она и делает… Пойдём огурцы польём, мне бабушка велела. Гляди, солнце садится.

В огороде стояла кадушка с чёрной водой. Алёна заглянула туда и увидела стриженную беленькую девочку с куклёнком. А рядом — ещё девочку, побольше, с тёмными косами. Красивую.

Таня дала Алёне черпачок, а себе взяла лейку.

— Набирай воды, пошли.

Алёна зачерпнула. Девочки в бочке замутились, распались, только белые пятнышки от платьев на воде.

— Ты очень-то не гляди, там водяной живёт, — сказала Таня. — Так и затянет в бочку.

Алёна ничего не сказала и поскорее пошла с водой вдоль грядок лука и моркови следом за Таней. Одна луночка от моркови была свежая, утренняя. Это здесь Таня с морковиной разговаривала.

«Не буду я с ней дружить, — подумала Алёна. — Нет, не буду».

Земля на грядках была рыхлая и сухая. Листья вяло опустились, но плети туго и цепко держались над землёй, и на них сидели крепенькие пупырчатые огурчики. Девочки аккуратно лили под листья воду, чтоб не сбить огурцы. Алёна увидала, как Таня нагнулась, сорвала огурец и спрятала в карман платья.

— А тебе не дам, — сказала она кукле Эльвире. — Дашутка одна там в лесу, а ты за мою юбку держишься!

Алёна носила, носила воду, черпала её и старалась не смотреть в чёрную кадку. А потом босым ногам стало холодно и плечам тоже. И солнышко ушло туда, за болота, за лес.

— Мне домой пора, — сказала Алёна.

— Завтра приходи, — позвала Таня. — Да ты беги через огороды, здесь калиточка есть.

Алёна пошла, потом вернулась, протянула голыша:

— Борьку возьми.

— Давай. Сними с него свой платок-то.

— Дак ведь замёрзнет.

Таня задумалась.

— Ну ладно, пусть он ночку у тебя переспит. Завтра отдашь.

Алёна хотела завтра не приходить. Но Борька уже спал, и Алёна тихо поднялась по ступеням в избу, уложила куклёнка на свою подушку. А потом вспомнила: «А Дашутка-то как?» — и прямо холодно ей стало.

Выбежала на улицу.

— Ты куда? — крикнула вслед бабушка.

— Я сейчас!

Подошла к Таниной избе, а уже темно и кусты тёмные. Вдруг что-то там, в кустах, задвигалось, забелело… А потом ступеньки Таниного крылечка скрипнули, будто по ним поднимался кто-то. Подобралась Алёна к кустам, потянулась за куклой… А нет её. Нет как нет. Только в Таниной избе дверь хлопнула.

«Ну и хорошо, — подумала Алёна. — Может, я с ней ещё буду дружить. Там посмотрим».

Глава IV. Женя Соломатин

Алёна проснулась утром, а под окном Женя Соломатин. Стоит, босой ногой землю ковыряет. Алёна обрадовалась:

— Женя! Ты откуда взялся?

— Из Марьина…

Этот Женя Соломатин очень медленно говорит, прямо не дождёшься.

— Ты теперь тоже здесь, в Цапельках, будешь жить?

— Нет, мы на покос… Полянки выкашивать…

— Кто это «мы»?

— Ну… мы… Мужики…

— «Мужики», — передразнила Алёна. — Ты-то что, косил?

— А то…

— И получилось?

Женя ничего не ответил, опять землю ногой немножко раскопал. Женя Соломатин врать никогда не будет. Раз говорит — косил, значит, так и есть. Только вот не получилось.

Женя в этом году в школу идёт. Он большой. Он много чего знает. А говорит медленно.

— Жень, ты заходи в избу-то, бабушка нас кашей накормит. Ты меня как нашёл?

— Спросил…

И Женя пошёл к крылечку. Бабушка Женю не стала прогонять, а посадила за стол:

— Давай, жених, ешь за двоих!

— Баушк! — удивилась Алёна. — Ты откуда знаешь, что Женьку моим женихом дразнят?

— Так ведь вот догадалась.

Женя поел, обтёр ладошкой рот и собрался уходить.

— Ты куда же сразу-то? — заволновалась Алёна. — Мы бы в мячик поиграли.

— Пора… — ответил Женя. — Отец осердится…

— Ну иди тогда. Только, Жень, вдоль деревни пройдём, а?

— Зачем?..

— Потом скажу.

И они пошли.

— Ты смотри, Жень, какие номера на домах написаны, ладно? А то я номеров не знаю.

— Для чего тебе?..

— Потом, потом расскажу. Ну?

— На вашем номер два… — прочитал Женя.