Промысел осьминога - Лева Воробейчик

Вульгарис – значит обыкновенный, вот она, сила латыни; говорю теперь «вульгарно» осмысленно, не так, как прежде…

..глаза крупные, по строению напоминают строение глаз позвоночных животных, головной мозг осьминога обыкновенного высокоразвит, имеет зачаточную кору, они (обыкновенные) обладают самым высоким интеллектом среди беспозвоночных, имеют хорошую память, различают геометрические фигуры, хорошо поддаются дрессировке. Их кровеносная система близка к замкнутой: во многих местах артерии переходят в вены через капиллярную систему; у осьминога три сердца – одно находится в полости тела (главное), два других являются жаберными, кровь – голубая, т.к. насыщена гемоцианином в качестве дыхательного пигмента…

Почему «сицилиана», почему именно морская? Логичнее, если бы она была посвящена океану, вижу рифму – сицилиана океана и тому подобное, поэзия бескостна, она неспособна выразить все людское, прозаическое, хотя поиск – вот вполне поэтический образ, значащий что-то определенное; у осьминога восемь ног, у Марии – восемь придуманных лиц, все же, или даже больше, вот где и запрятан глубокий смысл для такого поверхностномыслящего как я, и, кстати:

Параллель – руки-щупальца как ответвления поиска, как разумное оправдание метаний и как метания оправдания, параллель – поиск самого смысла «поиска», одно через другое.

..Осьминог способен изменять окраску тела, приспосабливаясь к среде. В его коже имеются клетки с различными пигментами, способные растягиваться или сжиматься в зависимости от восприятия органов чувств. Типичный окрас – коричневый. Осьминог обитает на мелководьях, до глубины 100—150 м. Предпочитает скалистые участки дна. Одиночный, территориальный вид. Днём осьминог мало активен, охотится, как правило, в сумерках и ночью. Осьминог – типичный хищник-засадчик. В его рацион входят моллюски, ракообразные, рыба, планктон. Добычу захватывает руками, затем подтягивает её к рту и кусает клювом жертву. При этом яд слюнных желез осьминога попадает в рану. Враги осьминога – дельфины, морские львы, киты, олуши, хищные рыбы…

Смысл, смысл, смысл! Враги – вот что действительно важно, осьминог, как и любое живое существо, борется за свое выживание, за территорию, за еду; с кем борется человек – вопрос отличный, гуманистический, нечестный, вот, хороший и эгоистичный – с кем же борюсь я? Ежедневное осмысление не дает понимания – выдуманный поиск прекрасен, по-настоящему, пока он не становится поиском настоящим, реальным и холодным. [выбейся из правил, ма белла принцесска Иринка, вы-бей-ся].

– Я один такой, когда таких, как она – миллион, – уверенно говорю я обычно Другу, сам себя делая немного счастливее этим. – никогда я не буду страдать из-за такой, как она. – неизвестно, кого именно подразумевая, ведь границы стерты и все такое, одно женское имя на весь женский род и Друг говорит очевидное, ну, понятно, одним словом.

[Была одна, потом она не пришла, остался лишь образ, потом вместо него Ирка, а с образом что, эволюция, декаданс ли, где границы лестничной раскадровки Марии; одно ли на другое или биту на биту, да сверху заверни?]

А такой – это какой? Глупо, что все они уходят из моей жизни, хотя когда-то были Мариями – ну, или мне так казалось; в любом случае они и были Мариями какое-то время, пока сам образ моей Марии не видоизменялся, пока я сам не видоизменялся, stradatus ergo sum – страдаю, следовательно, и так далее, ведь любая, даже мимолетная, всегда была Марией и никогда ей не была, парадокс? Закономерность? Человек?

Я – враг свой, это не откровение, не откровение, а просто три слова и дефис, че.

.. Размножение происходит дважды в год, как правило, весной и осенью. После спаривания самка устраивает гнездо на мелководье, где откладывает до 80 тысяч яиц. Самка ухаживает за яйцами, постоянно вентилирует их, убирает грязь и посторонние предметы. Инкубация продолжается до 4—5 месяцев, в зависимости от температуры воды. В течение всего периода развития яиц самка находится у гнезда и не питается. Новорожденные осьминоги первые 2 месяца питаются планктоном, ведут придонный образ жизни. Затем мигрируют на мелководье и переходят к взрослому образу жизни, типичному для вида. Растут быстро, в возрасте 4 месяцев достигают веса в 1 килограмм. Продолжительность жизни 1—2 года, редко до 4 лет. Осьминог – важный объект промысла, употребляется человеком в пищу. У побережья северной Африки ежегодно добывается более 20 000 тонн осьминогов.

Вот в этом-то и суть. Октопус вульгарис – вот она, абстрактная Мария, восьмелицая, с одним отличающимся – даже не лицо-щупальце, а некий орган, пока мне неизвестный; не встречал никогда таких. Говорю Мария, подразумеваю музу, любовь, женщину, даже немного [Иру, вставьте любое другое имя, подозреваю, что скоро буду вынужден сделать так же сам];такие же глупости, как и осьминожий промысел – так, лишь игра в слова, немного в образы, совсем чуть-чуть в значения.

Антон начинает писать

[наконец-то!]

Дождь сводит с ума. Я стою, беспомощный, у самого края кормы, смотря на безумие белого океана, а дядя кричит мне:

– Что ты… отойди, ну, не мешайся! – пока держась, трезво и литературно, хотя я знаю, как он может – вон, с командой всяко иначе общается…

Пальцы сводит холодом – и мне страшно от холода, а не холодно от холода – страшно, потому что он кричит, и в его голосе я слышу ярость и ненависть. К кому обращена эта ненависть, ко мне ли или же к кому-то еще? Скорее, к чему-то еще, ведь дядины перчатки скользят по поверхности мотобота, а руки соскальзывают с трала, который он и пытается закрепить. Я стою и не могу продохнуть от ужаса – вот, с каждым новым мгновением все больше начинает казаться, что лебедка сорвется, трал уйдет под воду и дядя тоже туда уйдет, и мне страшно, потому что пальцы у него соскальзывают, он ругается и потеет, а я стою и считаю секунды, которые отделяют его от его же смерти: раз, два…

– Что стоишь? Помоги, ну, быстрее, – кричит он и добавляет столько ругательств, что смысл слов я понимаю скорее интуитивно. Бросаюсь к нему, поскальзываюсь, чуть не падаю за борт. – быстрее, кому сказал!

Подлетаю к нему и неумело кладу руки возле его рук, потому что он не объясняет, а надеется, видимо, что я откуда-то могу это знать. Смотрит он удивленно, видно, что если бы руки были свободны – удушил бы на месте. Кричит мне:

– Нет, вот здесь держи. Да нет, левее!

Пять минут перехватов и скованных мышц рук – и трал закреплен. По моему лицу плывут новые реки, глаза заливает пот и дождь, дядя тяжело дышит и закуривает, по-моряцки у него это получается сразу, несмотря на влажность и дрожание рук. Отдышавшись, говорит:

– Это… такое дело, что надо. А то сорвется, твою мать, и где я такой… а, закрепили и будет.

Отвесил резкий подзатыльник.

– За что? – обиженно спрашиваю я.

– А ты не слышал, что он скрипеть начал? Стоял там, сука, в двух шагах, нет бы сказать и…а, и хрен с ним. Вернемся в порт – сниму и проверю. – не взирая на мои протесты объясняет он.

– Дядь Саш!

– Что?

– А зачем нам вообще этот невод нужен, ты же…

– Не умничай, сука, ты понял?! Поумничай еще со мной…

Еще один подзатыльник – и я вновь смотрю на белые воды, а в уголках глаз щиплет соленым. Холодный ветер проникает под кожу, а дождь – под воротник, перед глазами возвышается Парамушур, а в воде нет никаких признаков жизни. Если бы трал сорвался, то я бы остался на лодке один. Дядя, конечно, прав – океан должен сделать из меня мужчину, я был обязан выйти на промысел, чтобы стать сильнее, взрослее и умнее, но что было бы, если бы его вместе с неводом затянуло на дно? Я не знаю. Лодка пахнет мертвой рыбой, а дядины глаза блещут красными огнями – невод закреплен, но нам нужно стоять на отмели еще около часа, до девяти, так он сказал; я не знаю, мог бы трал сорваться или нет, скорее всего нет, дядю бы вряд ли затянуло, я не остался бы на лодке один, точно не остался бы. Почему все обязательно должно быть так глупо? Почему его команда не может поучаствовать в том, что дядя называет «стать мужчиной»? Ничего страшного бы не случилось. Команда, наверное, там, в Парамушуре, или еще на каком-нибудь из островов, пьет в тепле, пока я нахожусь под дождем, так нечестно…

– Долго еще ждать? – спрашиваю я дядю, стуча зубами от холода.

– Минут пятьдесят. Проверь ловушки. – бешено улыбаясь, говорит он. – Он скоро будет пойман тобой, мальчик. Твой первый, мой-то уже давно на…

– Я проверял их десять минут назад.

– Скоро будет пойман, верно, – говорит он, совсем меня не слыша. – и ты вернешься совсем другим человеком.

После чего он, все так же меня, кажется, не замечая, смотрит туда, откуда идет чернота тяжелых туч.

3