Избранное (СИ) - Измайлова Кира Алиевна

Те парни коротко стригли волосы – как знать, это потому что они солдаты или теперь везде так принято? Если первое, то и ладно, а если второе – я буду обращать на себя внимание своим хвостом. Правда, с неровно обрезанными ножом волосами я стану привлекать чужие взгляды еще сильнее, так что пусть уж остается как есть.

Одежда… Вот с ней я возился долго, отдирая все мало-мальски приметные бляшки, ненужные пряжки, цепочки и прочие украшения. Хозяин падок был на них как сорока, считал, что так я внушительнее выгляжу! Может быть, только сверкать этими финтифлюшками я не желал. А так сойдет: рубашка, штаны – самые обыкновенные. Куртка, правда, старомодного покроя, но если не присматриваться, то ничего. Впрочем, бродяги какого только тряпья на себе не таскают! А вот сапоги – тут я с тоской взглянул на них, – сапоги никуда не годятся. В таких только на пригорке стоять и командовать, а после пары дневных переходов они прикажут долго жить. Но это проблема решаемая: достаточно вернуться на поле боя и снять обувку подходящего размера с кого-нибудь из солдат. Вообще-то, я посматривал на офицера, но у того оказалась прямо-таки девичья ножка, нечего и думать втиснуться в его сапоги, как ни жаль. Ну и ладно, у солдат они попрочнее… наверно.

Мертвяки, пока я раскладывал по кучкам добычу, плескался в ручье (заодно собрал горсть подходящих камешков разных цветов) и искал обувь, откочевали по другую сторону моего командирского пригорка, сбились плотной толпой и явно что-то замышляли. Либо просто не могли решить, в какую сторону двигаться. С ними это бывает, когда руководить некому: часть толпы идет вправо, другая – влево. Ну, это мне на руку. Пока они разберутся, где пожива лучше, пока куда-нибудь двинутся, я буду уже далеко.

Только… в какую сторону идти?

Туда, откуда мы наступали, нельзя. В те края сейчас движется победоносная армия противника, зачищая остатки хозяйского воинства. В противоположную – тоже не стоит, могут сцапать. Наверняка там сейчас ловят прорвавшуюся нечисть, патрули какие-нибудь шастают, да хоть просто подкрепление идет! Если сочтут за дезертира, загонят в какую-нибудь штрафную роту – и это в лучшем случае. А вот если примут за шпиона, тогда я никому не позавидую.

Стало быть, решил я, пораскинув мозгами, двину-ка на север. Те места война зацепила самым краешком, так что вид вооруженного человека особенного удивления не вызовет, равно как и желания поймать его и допросить, кто таков и откуда. Идет себе и идет, лишь бы не трогал никого, а я задираться и не собираюсь. Лишь бы ко мне никто не полез. Тогда, глядишь, обойдется…

– Бывайте, ребята, – сказал я мертвякам, поправил амуницию и зашагал прочь от этой дурацкой войны.

Во всяком случае, в тот момент я искренне так думал.

Глава 2

В том, что я существенно ошибся, убедился уже на вторые сутки. Первые пролежал в придорожной канаве, дожидаясь, пока мимо протянется бесконечный обоз. И что, спрашивается, меня потянуло на большак? Решил, что по дороге идти легче? Да, как же! После этого обоза что по колее, что по непаханому полю – все едино: грязи по колено, всего прочего тоже достаточно, только и смотри, как бы не вляпаться.

Идти пришлось по самой обочине, то и дело останавливаясь, чтобы счистить с сапог налипшую грязь, иначе казалось, будто я тащу на каждой ноге по ведру с глиной. Вдобавок, интенданта того погибшего отряда определенно стоило если не повесить, так хотя бы выпороть: хваленые солдатские сапоги всем своим видом намекали на то, что вот-вот прикажут долго жить. Наверно, прежний хозяин о них заботился, чистил и смазывал, даже если до того шагал сутки напролет по разбитой дороге… Увы, выхода у меня не было, разве что разуться и идти дальше босиком. При нужде я бы так и сделал, но хотелось все-таки выглядеть пристойно, да и месить грязь я предпочитал, будучи обутым.

Вопрос-то решаем, только нужно отыскать какую-никакую деревеньку. Уж, наверно, там найдется сапожник. А не найдется, так удастся купить дешевенькие опорки, чтобы дотянуть до другого местечка…

Деревни, как нарочно, не попадались. Нет, вру: видел одну чуть поодаль. Вернее, то, что от нее осталось: печные трубы да развалины пары-тройки домов. Сгорела она не вчера – запах давно выветрился, – а как бы еще не зимой. Здесь искать было нечего, и я двинулся дальше.

Вокруг было пусто, голые заброшенные поля и местами горелый, едва-едва зазеленевший лес навевали уныние. Пронзительно кричало воронье, и первое время я вздрагивал от каждого вопля. Потом привык и перестал: ясно, что ни хозяйских пташек, ни неприятельских разведчиков здесь нет. А если кто и появится, вряд ли их заинтересует одинокий путник, плетущийся по разбитому тракту. Тем более, подозреваю, колером я сливался с окружающим пейзажем. Особенно если взглянуть сверху.

С другой стороны, наконец-то стало тихо (ворон можно не принимать в расчет): ни тебе команд, ни рева боевых хозяйских тварей, ни свиста стрел, ни предсмертных воплей… Тишина, ветер шелестит сухой прошлогодней травой, под ногами мерно чавкает грязь, в канаве журчит ручеек, кто-то заунывно матерится…

Матерится?!

Я очнулся и огляделся. Звуки разносились далеко, и по всему выходило, что ругань слышится из чахлой придорожной рощицы либо из-за нее. Судя по тому, что невидимый субъект скучно и неизобретательно поносил какую-то скотину, эта самая скотина сбежала и теперь не желала возвращаться в родное стойло. Ну или что-то в этом роде.

Так или иначе, здесь жили люди, и к ним можно попроситься на постой. Не то чтобы я сильно в этом нуждался, но очень хотелось счистить грязь с одежды (и с себя тоже), а заодно прояснить вопрос с пошивом сапог. Ну вдруг в эту глушь забрался именно сапожник? Надежды мало, но я и не такие совпадения помню…

Проклиная все на свете, а особенно здешнюю сырую весну и хозяина, которому взбрело в голову воевать по самой распутице (надеялся, что враг увязнет, да не рассчитал, сам застрял со своими тяжеловесными ездовыми монстрами и неповоротливыми мертвяками), – я проломился сквозь рощицу и остановился. Невдалеке виднелся хуторок – низкая крыша дома, покосившиеся сараи, зато забор внушительный. Над трубой курился дымок, и это вселяло надежду.

– Пошел, поше-ол… – разорялся совсем неподалеку хозяин этого райского местечка. – Ну, мертвый!..

Я невольно вздрогнул, но тут же понял, что обращение относится к лошади. Селянин, по-моему, пытался распахать полоску земли что посуше, но плуг напрочь увяз в глинистой земле, и изможденной коняге было не под силу сдвинуть его с места, как ни нахлестывал мужичонка тощие бока.

Я пригляделся: гнедой конь оказался крупным, каким-то больно уж рослым для крестьянского. Среди них обычно попадаются невысокие, крепенькие, неприхотливые лошадки, а не такие дылды. Да и стати…

– Что ж ты делаешь, изверг! – рявкнул я и зашагал к мужичонке прямо по пашне. Хм, ну, пашней это глинистое болото мог назвать только очень большой любитель земледелия. – Совсем с ума съехал?!

– Э, э… – Тот живо отскочил от плуга и вытащил из-за пояса топор. – Чего надо? Кто таков?

– Последнего разума лишился, что ли? Додумался – верховую лошадь в плуг запрячь! – До землепашца мне дела не было, я пробрался к коню, свесившему голову и тяжело поводившему боками. – Как он у тебя еще копыта не отбросил!

В порыве праведного негодования я начисто позабыл, что к лошадям мне приближаться не стоит. Правда, этому коню явно было все равно – он меня подпустил и даже позволил взять себя под уздцы. А доводилось видать, как самые доходящие одры взвивались на дыбы, стоило мне протянуть к ним руку! Похоже, крестьянин уходил этого красавца мало не насмерть…

Первым порывом было попросту срезать упряжь, но я тут же сообразил: за ущерб придется платить, да и лишних обид учинять не следует.

– Распрягай, – велел мужичонке, опасливо топтавшемуся поодаль. Он и сбежать не мог, бросив коня и плуг, и подойти боялся – вид у меня был достаточно грозный. – Кому говорю? А то сейчас напластаю сбрую на мелкие кусочки, как чинить будешь?