Варяги без приглашения - Александр Александрович Бушков

Я встал и начал обыскивать квартиру — медленно, методично, как сыщики в романах.

Мебель была великолепной, ковры тоже, одежда, — такую должно быть, носят миллионеры или еще не свергнутые короли. Огромный цветной телевизор, стереомагнитофон, подключенный к квадрофонической системе и установке цветомузыки. Кухня — скопище технических новинок, призванных максимально облегчить труд хозяйки. Ванная — цветной кафель, озонаторы и куча других приспособлений, назначения которых я не знал. Деньги я нашел в секретере, по приблизительным подсчетам, их оказалось сорок три тысячи в рублях, пять тысяч в долларах и еще десять тысяч в неизвестных мне банкнотах.

Для живущего на одну зарплату скромного программиста более чем достаточно…

Огромный холодильник забит разными деликатесами, бар — не менее полсотни бутылок, я узнал лишь три-четыре марки, про которые слышал или читал. Миниатюрный рай. Эдем на одного. На одного ли?

Во время обыска я убедился, что Жанна — имя женщины, и появление этой женщины здесь было предусмотрено. Половину гардероба составляла женская одежда, а в секретере лежали футляры с украшениями — золото и драгоценные камни. Мои неизвестные благодетели были кем угодно, только не крохоборами, и уж безусловно людьми со вкусом. Людьми? Не знаю, не знаю…

Одна маленькая странность — вместе с моими старыми пожитками исчезли все мои книги. Библиотека у меня была небольшая, но хорошая, я подбирал ее семь лет, и если что-то огорчило, так это исчезновение книг.

Зная, что анонимные филантропы боялись крохоборства как черт ладана, логично было предположить, что вместо моих пропавших книг появится масса новых, дорогих и дефицитных. Однако ни одной книги в квартире не было. Думать и над этим ребусом мне уже не хотелось. Хотелось есть.

После того, как я ознакомился с содержимым холодильника, моя авоська с бутылкой кефира, двумя плавленными сырками и банкой хека в масле казалась инородным телом. Я отнес ее на балкон, вернулся в гостиную и сел пировать, прихватив из бара какую-то красивую бутылку. Интересно начинается отпуск, право…

Звонок в дверь, мелодичный, нисколько не напоминавший звук старого, раздался минут через сорок. К тому времени, несмотря на обильную и вкусную еду, я успел немного опьянеть и уже не боялся никого и ничего, даже неизвестных филантропов. Впрочем, не было смысла их бояться — неприятностями они грозили, если я обращусь в «иные аналогичные организации»…

Первый раз я окаменел часом ранее, обнаружив, во что превратилась моя квартира. Второй раз — сейчас.

Удачнее всего было бы сказать о ней одним-единственным словом — Совершенство. Мисс Вселенная. Самые синие в мире глаза, самые красивые светлые волосы, даже не прикасаясь к ним, чувствуешь, какие они легкие и пушистые. Фигура… губы… улыбка…

На ней были обыкновенные джинсы и голубой батник, но это не имело значения: если напялить на нее рогожный мешок и поставить рядом с королевой в парадном платье со всеми регалиями, никто и не взглянет на королеву, все станут, разинув рот, глазеть на это чудо, мисс Вселенную.

Она улыбнулась, и от этой улыбки где-то на другом конце Галактики полыхнула сверхновая, а я понял, что погиб, и окончательно, любой на моем месте погиб бы…

— Боря, вы меня впустите наконец?

— Я… мы… вы… — сказал я. — Пожалуйста…

Протрезвел я мгновенно, но язык решительно отказывался повиноваться. Если это сон, просыпаться я не хочу. Проходя мимо, она задела меня плечом, ее волосы коснулись моего лица, и я вдохнул приятный легкий аромат незнакомых духов. Я посмотрел в зеркало — оттуда на меня растерянно пялился Борис Петрович Песков, двадцати шести лет от роду, не урод, но и не в коем случае не первый парень на деревне. Среднестатистический молодой специалист. О научной работе не думал, рацпредложений не вносил, изобретений не делал и вряд ли сделаю, фантастических рассказов не публиковал даже под псевдонимом, потому что к литературному творчеству неспособен. Смею надеяться, что не совсем серенький: знаю много, читаю много, в компании не ударю лицом в грязь, сумею поддержать и веселье, и умный разговор. Таких миллионы — средние скромные люди, умеющие с должной самокритичностью оценить себя и потому не претендующие на что-то большее, чем они есть. Типичные представители определенной социальной категории. Почему же тогда именно со мной случились эти странности? Чем я их заслужил или в чем провинился по большому счету вселенской бухгалтерии?

— Боря, идите сюда, — позвали из комнаты, и я покорно пошел.

— Здравствуйте, — сказал я. — Вы Жанна?

— Да, — ответила она, открыто глядя мне в глаза. — Боря, вы очень удивлены?

— А как бы вы думали? — спросил я. — Не могли бы вы мне объяснить, кто со мной все это проделывает и зачем?

— Не могу, — сказала она. — Не обижайтесь. Боря, так надо. Скоро вам расскажут все.

— И долго ждать?

— Вряд ли долго.

— Уже лучше, — сказал я. — Ну, а вы? Чем обязан счастью видеть вас в сих чертогах?

— Понимаете, Боря… — она, кажется, смутилась. — Я — ваша жена.

— Елки-палки, — сказал я. — Вы это серьезно?

— Серьезно, у меня и документы есть… Вы хотите меня прогнать?

— Нет-нет, что вы, Жанна, — на этот раз смутился я. — Зачем же сразу гнать… то есть… в общем, я совсем не то хотел сказать, не в том смысле, что вас нужно гнать… Вы, может, есть хотите?

— Хочу.

Я помчался к холодильнику. Пока она ела, не спеша и очень воспитанно, я стоял на балконе и смотрел вниз. Внизу ходили обычные люди, занятые обыденными делами и развлечениями. Две подружки из второго подъезда весело играли в бадминтон на свободном от канав и мусора пятачке. Мальчишки возились с красным мопедом, мопед громко тарахтел и чадил на весь двор. У моего подъезда выгружали мебель припозднившиеся новоселы. Студентка с третьего этажа прогуливала большую палевую овчарку, пес задирал ногу возле обломков бетонных плит и ржавых железяк. От автобусной остановки по сложной траектории, которую я не взялся бы рассчитывать, двигался Бережков и нес две бутылки вермута. Как это ни удивительно, на сей раз он ухитрился благополучно форсировать канаву.

Вокруг продолжалась обычная жизнь. И мальчишки с мопедом, и Бережков с вермутом, и махавшие ракетками девчонки, и все остальные — никто не видел никаких изменений, для них этот день оставался обычным днем. Рядовой день одного из летних месяцев тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.

Именно их поведение успокоило меня, я перестал бояться за свой рассудок. Просто со мной случилось Необычайное. В какой-то мере это даже интересно: раньше жилось скучненько, пресновато. Что ж, теперь не заскучаешь,