Русский Рэмбо для бизнес-леди - Александр Звягинцев

До поры до времени в подобных сделках Ольгу интересовала только сумма прописью, но… Но в последнее время, к удивлению Кострова и ее отца, она стала проявлять не свойственную ей ранее щепетильность.

К тому же какие-то горячие кавказские парни на Боровском шоссе обстреляли ее машину. То ли стрелки были плохие, то ли в их планы входило лишь предупредить ее – она не пострадала. Костров по своим каналам охладил пыл джигитов, но история эта не на шутку встревожила его, потому что впредь Ольга зареклась иметь дело с Кавказом.

Были у Кострова и другие веские поводы для тревоги. Из-за чрезмерной тяги к спиртному, проявившейся у Ольги в последние годы, и непредсказуемости ее авантюрного характера хорошо отлаженный механизм поставок оружия в "горячие точки" стал давать ощутимые сбои и не приносить того гешефта, на который рассчитывали заинтересованные лица. Все, вместе взятое, и явилось поводом для приглашения Ольги в Цюрих, на ковер к папаше. Предлогом было выбрано семейное торжество по случаю крестин пятилетнего сына Коробова Карла, сводного брата Ольги. Она, конечно, догадывалась о причинах неожиданного желания папаши лицезреть дочь в своих швейцарских пенатах, но не слишком тревожилась по этому поводу.

"Плешивый Костров настучал что-то папашке, – размышляла она. – Но, как президент фирмы, в каждой сделке голову в петлю сует она, а эти все захребетники в случае чего сухими из воды выйдут… Хорошо устроились, ребята!.. А не пошли бы вы все с вашими претензиями!"

Костров обиженно сопел и подрагивал розовыми щечками.

"А плешивый все в душу залезть норовит. Может, по приказу папаши, а может, сам какую-то очередную комбинацию задумал?" – размышляла Ольга. Не найдя ответа, отпила глоток "Кампари" и, выдохнув, примирительно сказала Кострову:

– Не берите близко к сердцу, Николай Трофимович.

– Дело ваше, Ольга Викторовна, – сухо кивнул Костров. – Я о вашем благе пекусь и о благе вашей дочурки. Жизнь-то в России какая… То взлет, по посадка, голубушка. Того гляди, коммунопатриоты на престол сядут… А Виктор Иванович Коробов придумал не только как обезопасить капиталы, но и заставить их принести скорую сумасшедшую прибыль.

– Договаривайте, Николай Трофимович, коли начали, – заинтересованно глянула на него Ольга. – Что за способ?

– Терпение, терпение, голубушка. Думаю, он сам карты перед дочерью раскроет, – скупо улыбнулся Костров. – Я лишь советую прислушаться к его доводам и перевести на него все твои капиталы.

– Спасибо за совет, мон женераль, – пряча улыбку, кивнула Ольга. – Я обдумаю предложение отца, когда услышу рассказ об открытии им сказочной страны Эльдорадо.

– А ведь вы, голубушка, попали в десятку, – хихикнул Костров и наклонился к ее уху. – К твоему папаше летит в нашем самолете, подумай, народ все ушлый. Летят, извиняюсь, как мухи на говно, потому что запах долларов почувствовали. Ох как их интересует открытая Коробовым, как вы говорите, страна Эльдорадо А вы все раздумываете, голубушка…

– Где же находится страна Эльдорадо? – засмеялась Ольга. – Сейчас же покажи мне ее на карте, старый плут и интриган!

– В Африке, – ответил Костров и оглянулся назад: не подслушивает ли кто. – И зовется она Танзанией. Еще при Советах наши геологи открыли там нефть, газ, а золото и алмазы хоть лопатой греби…

– Хотите сказать, мон женераль, что у алмазного спрута "Де Бирс" в эту Тарзанию еще не дотянулись руки? – насмешливо спросила Ольга.

– Не в этом дело. "Де Бирс" приходит на все готовенькое, а тут надо вкладывать капитал в добычу и инфраструктуру. Вот Коробов и задумал объединить капитал некоторых "новых русских" и выхватить под носом у американцев эту Эльдораду.

– Не знала, что папаша в лучших советских традициях продолжает в Африке соперничество с американцами, – опять засмеялась Ольга. – А что об этом сами тарзанийцы думают?

– Танзанийцы, – поправил Костров. – В том-то все дело, голубушка. Они хотят иметь дело не с китайцами и американцами, а с нами. Почти вся их нынешняя элита если не говорит по-русски, то хорошо понимает.

– Учились у нас?

– В вузах, военных академиях, аспирантурах. У нас они прошли, так сказать, и идеологическую подготовку.

Кроме того, мы не были в Африке работорговцами, как американцы, и колонизаторами, как европейцы.

– Если папашино дело не лопнет как мыльный пузырь, то дивиденды оно принесет лет эдак через десять… Как же быстро он рассчитывает получить на мой капитал скорую и сумасшедшую прибыль?

– Танзания забита гнилым китайским товаром или дорогим американским и европейским. Мы могли бы сбыть туда через фирму "СКИФЪ" наши добротные, но дешевые неликвиды. В том числе неликвиды наших воинских складов. Кстати, я прямо из Цюриха махну через Найроби в Дар-эс-Салам для предварительных переговоров на эту тему. Поняла, голубушка, какая голова у твоего папаши?

– Не голова, а компьютер, – засмеялась Ольга и, отпив "Кампари", проворковала:

– Но, мон женераль, я дама на головку слабая, мне нужно время, чтобы.., чтобы обдумать его просьбу.

– Обдумай, голубушка, но учти – свято место пусто не бывает, – снисходительно кивнул Костров.

"Ай да папашка! – усмехнулась Ольга своим мыслям. – Девчонкой еще мне вдалбливал: "Не верь никому, даже отцу родному!" А теперь перевести на тебя то, что заработано многолетним хождением по лезвию бритвы?.. Это все равно что голову положить в пасть крокодила… Ха-ха!.."

В августе девяносто первого года по чьему-то приказу свыше, а может быть, и по велению собственного чувства самосохранения Виктор Иванович Коробов за четыре дня до путча ГКЧП спешно покинул Страну Советов и прочно осел в Цюрихе.

Сразу же после путча при весьма загадочных обстоятельствах "сиганули" из окон своих номенклатурных квартир Павлов и Кручина – два бывших шефа Общего отдела ЦК, унеся с собой на тот свет многие тайны. В том числе и тайны вкладов партии в зарубежные банки. То, что Виктор Иванович Коробов владеет этими тайнами или по крайней мере частью их, было для многих, в том числе и для его дочери Ольги, секретом полишинеля, но выяснить что-то у отца она никогда не испытывала желания.

Оказавшись в Швейцарии, бывший "слуга народа" с удовольствием сменил униформу партийных клерков – скромный серый костюм в полоску – на тройку от Версаче, цековский "членовоз" – на "Мерседес-600", а закаленные, как сталь, коммунистические убеждения – на буржуазное загнивание: с вышколенными лакеями и поварами, с конюшнями породистых лошадей, с шикарными яхтами и с закрытыми от посторонних глаз клубами для особо избранных, в которых за чашкой кофе или за бокалом шампанского решаются порой судьбы целых народов.

В Швейцарии Виктор Коробов осел в одном из пригородов Цюриха. Устроившись в шикарной вилле, возведенной в стиле раннего Ренессанса, и заявив Ольге, что той надо думать о карьере, а не о пеленках, затребовал к себе полуторагодовалую внучку.

Время после путча ГКЧП было бурное, шальное.

Бушевали на улицах и площадях митинговые страсти, взлетали и падали кумиры ошалевших от свободы толп, в воздухе носился призрак гражданской войны.

Хотелось везде успеть, быть в эпицентре событий, а дочь сковывала свободу действий Ольги. И она с легкостью согласилась отдать Нику отцу, несмотря на слезы и протесты своей матери.

Коробов поместил внучку в один из самых престижных пансионов и далее мало интересовался воспитанием ребенка. На просьбы Ольги и ее матери прислать Нику на каникулы в Москву он неизменно отвечал отказом и не разрешал Ольге часто навещать дочь в Швейцарии. Отдавая Нику отцу, Ольга знала, что тот ничего не делает без пользы для себя, но смысл его поступка дошел до нее много позже – с помощью Ники в сделках с оружием держать строптивую дочь на коротком поводке.

Отношения между папашей Коробовым и его дочерью никогда не отличались особой теплотой, но черная кошка между ними пробежала, когда отец развелся с оставшейся в Москве без средств к существованию женой, матерью Ольги, и скоропалительно женился в Цюрихе на молоденькой секретарше, происходящей родом из разорившейся вдрызг германской ветви остзейских баронов Унгерн фон Штернберг. На пятьдесят пятом году его жизни пухленькая немочка-баронесса одарила его наследником, нареченным Карлом в честь какого-то ее воинственного далекого предка.

"Интересно, в какую веру окрестишь, папашка, своего долгожданного наследника? – размышляла Ольга. – В лютеранскую, как у твоей немочки, или в нашу – православную?.. Впрочем, твоя вера, милый папочка, – доллары, фунты, марки… Ни богу свечка, ни черту кочерга", – зло усмехнулась она.

На крестины пятилетнего потомка косопузых рязанских мужиков-лапотников и надменных прусских баронов папаша Коробов пригласил из России еще десятка два "новых русских", повязанных с ним узами более крепкими, чем толстые корабельные канаты.