Два вечера - два дня из жизни кота - Сергей Галихин

Небритый дёрнул руку еще раз и наконец, освободился. Не раздумывая ни секунды, он быстро пошел прочь от старенького «Москвича», трижды отплюнувшись от испуга. Тимка широко и сладко зевнул и снова растянулся на любимой полочке, положив мордочку на лапы. Вскоре всё семейство вернулось назад, с большим кульком черешни, естественно и не подозревая о случившемся всего пять минут назад.

Урча и пофыркивая в вечерних сумерках, автомобиль въехал в засыпающую деревню. На шум мотора вышла бабушка Надя и дедушка Гриша. Начались бесчисленные объятия и поцелуи. О Тимке теперь не скоро вспомнят. Так было всегда. И поэтому, немного поглазев на «маленькие радости», он неспеша направился на обход своей территории. Да, именно своей! Он здесь родился и вырос. Это позже его забрали в город.

Как интересно: прошел целый год, а Тимка помнил почти все запахи.

Пробираясь в саду сквозь заросли малины, он вдруг остановился. Впереди послышался шорох. Тимка припал к земле и навострил ушки. Определённо, там кто-то был. Не прошло и двух минут, как на грядке с молодой морковкой появился ещё один кот. Тимка безошибочно угадал своего старого приятеля Ваську. Он жил через дом. У Васьки, кроме других недостатков, был главный — он был малость глуховат. Из-за этого он всегда последним убегал, когда нужно было бежать, и первым «получал», если кто-то «раздавал».

Вот и теперь, выждав удобный момент, Тимка, — не без царапин для себя, но зато с каким эффектом! — выпрыгнул из кустарника к «пришельцу». Да так неожиданно, что Васька с испугу аж подпрыгнул. Легкая потасовка — и старые друзья стояли друг против дуга и пристально глядели в глаза.

— А ты, как всегда, ничего не слышишь, — съязвил московский гость.

— Тимка… Вот это встреча! — воскликнул Васька.

— Ты чего здесь потерял? — хозяйским тоном спросил Тимка.

— Да я так… угол срезал. Коды приехал?

— Нынче, — передразнил местный говор Тимка, — чай, слышал.

— Откуда? Ухи — то, сам знаешь, Палкан попортил.

— Тимка! Тимка! — послышался детский голос.

— Ладно, я пошел. Че-то брюхо «подвело», всю дорогу не ел.

— Ну, териче молока рубанёшь!

— Эт точно.

— Я завтра зайду, — сказал Васька, и старые друзья разошлись в разные стороны.

Если бы не непреодолимая тяжесть в животе, которая тянула его к полу, то Тимка обязательно допил бы весь литр. Но на этот раз желания не совпали с возможностями. Пришлось оставить молоко в покое и, пожмуривая довольные и сытые глаза, подойти к столу, за которым сидела большая семья. Галя потянулась к коту рукой.

— Не тронь его, а то он обкакается, — сказал дед и весело гоготнул.

— Балбес-то где? — спросил папа.

— А где ему еще быть-то? На печи спит.

— Зачем он тебе нужен, если все время спит? Выгнал бы давно и молодого взял, — предложил папа.

— Ишь, какой скорый! Выгнать, — укоризненно возразил дед. — Он десять лет здесь мышей ловил! Теперь у него что-то вроде пенсии.

Тимка не стал дослушивать эту содержательную дискуссию. Он и без объяснений знал статус Балбеса. Нельзя сказать, что лёгко, но всё же Тимка вскочил на приступок, а затем и на печь. Свернувшись клубком на телогрейке, спал персональный пенсионер семейного значения. Разбуженный появлением племянника, он даже не стал до конца просыпаться, лишь приоткрыл один глаз.

— Всё спишь? — спросил его Тимка.

— Всё скачешь? — вопросом на вопрос ответил Балбес и закрыл глаз.

Из года в год они задавали друг другу одни и те же вопросы.

Дорога была длинной, а ужин вкусным. Покончив с протоколом, Тимка примостился поудобней и заснул.

Ах, какое это чудо проснуться на восходе. На улице по-утреннему прохладно, остатки тумана медленно рассеиваются, солнце осторожно поднимается над лесом. Сидя на ступеньках, ведущих во двор, Тимка, как всегда получал удовольствие от созерцания того, как бабушка доит корову.

Несомненно, первая пенка достанется ему. Какое же это удовольствие, смотреть на тонкие струйки молока, швыркующие в ведро, и терпеливо ждать окончания ежеутренней процедуры. Парное молоко ни за что не сравнить с городским. Да в городе Тимка его практически не пил.

Ну вот, завтрак окончен. По холодной росе, высоко поднимая лапы, Тимка отправился на утренний обход территории, всем своим видом говоря: «Я вернулся!»

В деревне всё было на своих местах. На посаженной сзади дома картошке начал появляться колорадский жук. Яблоня давно отцвела, и маленькие яблочки неудержимо набирали вес. Поворот налево — и перед Тимкой вырос забор соседского сада. Что-то не так… Ага, вот в чем дело. Забор поставили новый и отодвинули его дальше от дома. В общем-то, ничего страшного не произошло.

Соседский сад входил во владение Тимки. Прижавшись к земле, он пролез под калитку и, остановившись, осмотрелся. Здесь кто-то навёл порядок. Большая часть засохшего малинника была вырублена, смородиновые кусты облагорожены. Появились грядки с огурцами и помидорами, подвязанными к деревянным колышкам.

Среди разноцветных верхушек цветов торчали четыре серых уха. Осторожно ставя лапы, Тимка начал движение вперёд. Не успел он пройти и половины пути, как вверх поднялась и развернулась кошачья голова. Барсик, еще один старый знакомый, живущий через улицу, как всегда, был начеку. Сидя рядом с ним, Васька продолжал, не отрываясь, смотреть перед собой. Отношения между Барсиком и Тимкой были слегка натянутыми, но всё же дружескими. Барсик был немного сильнее, а Тимка больше знал, всё же в городе живёт.

— О, дачник приехал, — признал Барсик давнего соперника.

— Ты только посмотри! Он даже ухом не ведет… Привет глухарь! — сказал Тимка и телом толкнул Ваську.

— А, это ты. Привет.

— Чего это вы тут, с утра пораньше?

— Тихо, идёт! — громко сказал Васька и прижал уши.

— Кто идет?

— Сейчас увидишь, — сказал Барсик и осторожно начал опускаться в цветы.

Тимка, оценив поведение селян, последовал их примеру. Коты затаились.

На высокое крыльцо соседского дома вышла… Нет, она не просто вышла, скорее выплыла, мадонна. Её гладкая шерсть искрилась на солнце, а в походке было что-то царственное. Она подошла к самому краю крыльца и потянулась.

Глаза местных жителей и городского повесы стали стеклянными, усы выпрямились и смотрели в небо.

— Вот э-то да! — выдохнул Барсик.

— Сиамская… — тоже на выдохе произнес Васька.

— Бирманская, — вполне сдержанно констатировал факт Тимка. Две кошачьи головы медленно повернулись, и четыре глаза с завистью посмотрели на Тимку.

— Это с чего же бирманская? — сильно удивившись, спросил Барсик. — Или ты думаешь, мы не видели сиамских кошек?!