Психология человеческой жизни - Галина Абрамова

Присутствие в мире психической реальности каждого человека – это возможность порождения новых форм сознания за счет Я-усилий человека, которые прежде всего проявляются в его интеллектуальной деятельности. Породить эти формы сознания человек может, встречаясь с задачами, которые он не может решить существующими способами. Это те жизненные ситуации, о которых говорят, что в них надо жить своим умом.

Иначе об этих ситуациях можно сказать так: в них нельзя использовать чужой опыт, нельзя применить готовые (уже существующие) интеллектуальные решения. Это ситуации, которые можно было бы в общем виде назвать ситуациями встречи с собственным Я, с его данностью как качеством своей жизни. Именно они порождают интеллектуальные усилия человека и их обоснование. Чем обосновываются интеллектуальные усилия? История психологии как науки позволяет говорить о том, что интеллектуальные усилия исследователей обосновываются их философией жизни, собственной Я-концепцией, которые задают интеллектуальную позицию в понимании закономерностей психической жизни.

Интеллектуальная позиция в исследовании человеческой жизни неизбежно связана с пониманием развития человека и прогресса общества, средств и способов собственного мышления в отношении конкретной человеческой жизни и психической реальности как данности жизни.

Современная наука демонстрирует множество примеров того, как можно проявлять интеллектуальную позицию в исследовании психической реальности. Фиксируется она в содержании основных понятий, которые обосновывают для исследователя его интеллектуальные усилия в постановке и решении познавательных задач. Думаю, достаточно привести несколько примеров, чтобы показать существование различных интеллектуальных позиций и присутствие в них индивидуальных ценностей исследователей. Так, человека понимают как биокомпьютер, как семантическое поле сознания, как механизм, как высшее животное, как живой организм и т. п.

Возможность иметь фиксированную интеллектуальную позицию и мыслить в соответствии с ней, возможность изменить интеллектуальную позицию или отказаться от нее связаны с тем, что Я человека обладает относительной независимостью от предмета мышления. Эта независимость проявляется в том, что человек может зафиксировать предмет своего мышления как целостность и выделить свое отношение к нему как к целостности. Целостность задается границами, которые обозначаются с помощью знаков. Знаками же обозначается и наличие Я.

Таким образом, интеллектуальная позиция становится доступной для восприятия как самому мыслящему человеку, так и другим людям. Это можно увидеть прежде всего в научных текстах, где используются специальные научные термины для обозначения целостных характеристик предмета мышления и есть знаковое обозначение авторского присутствия, которое читатель воспринимает как мнение или чувства автора.

Воспринимая научные тексты, читатель должен проделать специальную работу по разделению авторской мысли и чувства, которые отражают разные качества Я-усилий исследователя. Эту работу читатель может проделать тогда, когда сам владеет достаточными средствами мышления о целостных предметах, т. е. обладает жизненной философией. Проблемы, возникающие при этом, заставляют обсуждать вопросы профанации науки, которая может стать (и стала) зловещей тенью человеческого стремления к познанию. Общество требует от науки не только новых средств и способов жизни, созидания, но и новых способов разрушения, уничтожения жизни. Наука отвечает этим требованиям. Создание бактериологического оружия – одно из доказательств этого.

Одно из самых сильных противоречий современной интеллектуальной жизни людей состоит в том, что меняется отношение к идеалу познания. Меняется представление об истине как идеале познания и способах постижения истины. Можно согласиться с мнением И. Хейзинга, который писал о том, что «культура, в наше время желающая задавать тон, отворачивается не только от рационального, но даже от интеллигибельного, и ради чего-то инфрарационального, ради инстинктов и влечений… она предпочитает волю к земной власти, «бытие», «кровь и почву» вместо «познания» и «духа» (Хейзинг И. Homo ludens. – М., 1992. – С. 292).

Мне думается, что понимание того, что в получении психологической информации исследователь оказывается зависимым от своей интеллектуальной позиции, позволяет анализировать факт существования множества психологических идей, теорий, методов как неизбежное проявление Я-исследователей, без которого невозможна была бы познавательная активность человека. Его познавательные усилия были бы бессмысленны и в том случае, если бы предмет мышления не был фиксирован как целостность, а Я не выражено в соответствующей ему форме. Формы, наиболее распространенные в современной науке, – это слова, понятия, термины, которые отражают исторически сложившуюся логическую аргументацию процесса познания. Однако известно, что они не являются единственными формами выражения жизни, рядом с ними существуют поэтическая, метафорическая формы.

Существование научной формы породило проблему соотношения поэтической и логической аргументации в познании. Так, в современной психологии это может проявляться в существовании, часто в одном тексте, как научных, так и поэтических способов мышления. Цитирование поэтов становится одной из наиболее распространенных форм аргументации, проявления интеллектуальной позиции автора научного текста. Часто научное, логически аргументированное изложение воспроизводится в виде поэтической метафоры, которая, естественно, по своему происхождению не может быть продуктом логического мышления.

Это можно понимать как стремление авторов научных текстов показать свою ориентированность на целостность психической реальности как предмета их мышления. Необходимость такой ориентации осознается все в большей степени, так как уже очевидны последствия недостаточности специализированного, часто одностороннего (в виде какой-либо концепции) подхода к пониманию человека. Одним из самых явных последствий этого можно считать распространение специализированных знаний как универсальных, когда частной закономерности через ее интерпретацию приписывается универсальное, всеобщее значение. Это явление широко известно в науке как редукционизм, который в одном из предельных своих выражений отождествляет человека и его жизнь с жизнью предметов.

Редукционизм – это не только упрощение или стремление к упрощению, это еще и стремление придать любому знанию всеобщий, универсальный характер. Последний присутствует не только в сознании людей науки, но и в бытовом сознании как стремление обобщать по принципу: «Все люди…» Примером такого обобщения может быть самое распространенное в быту: «Все люди на меня будут смотреть, как на…», «Каждый человек хочет иметь…» и т. п. В научном познании редукционизм особенно опасен тем, что закрывает возможности поиска истины, делает бессмысленным существование иных интеллектуальных позиций, возможность которых задается существованием целостного предмета. Понимание предмета мышления как целостности особенно важно, так как дает возможность двигаться к истине, отражающей существование предмета в пространстве и во времени.

В отношении психической реальности это тем более важно, что она как предмет мышления, как предмет изучения обладает специфическими свойствами, требующими от исследователя усилий по их проявлению, фиксации и сохранению в своей интеллектуальной деятельности.

Представление о целостности психической реальности и ее сохранение в процессе мышления – это ориентация на существование специфических человеческих качеств, того единства человека, которое множество раз было предметом осмысления в разных философских и психологических школах. Мне представляется необходимым сослаться на идеи димензиональной онтологии (науки о бытии), которые В. Франкл использует для понимания человеческой реальности. Он демонстрирует эти идеи проекциями предметов, называя свой способ изложения геометрическим доказательством.

Суть димензиональной онтологии состоит в том, что жизнь предмета рассматривается в проекциях, разных по отношению к времени и пространству его бытия. Один и тот же предмет, проецируясь в низшие по отношению к нему измерения, может иметь противоречащие друг другу проекции. Это легко демонстрируется на примере проекции стакана в форме цилиндра в двумерное пространство из трехмерного, в котором он существует. При этом в плоскости, соответствующей его продольному сечению, он будет выглядеть как прямоугольник, а в плоскости, соответствующей его поперечному сечению, – как круг. Несоответствие и противоречивость проекций будут проявляться и в том, что они – замкнутые фигуры, тогда как стакан – фигура открытая.