Странные встречи славного мичмана Егоркина - Ф. Илин

Эх, разве мог так выглядеть всего каких-то год-два назад этот заслуженный, славный и далеко еще не такой уж и старый корабль? Но – время, но – старость… Да и ситуация в стране тоже – не подарок! У нас за все политические вывихи первым флот страдает. Вот, помните…

– Палыч! Вернись на фарватер! – строго, почти дружным хором, заметили слушатели. Водилось за Егоркиным такое – он иногда увлекался вдруг! А уж тогда сносило его в сторону от сюжета, только держи!

– Однако, отметил я, – продолжал заслуженный старший мичман, пропустив возмущенные вопли слушателей мимо ушей – служба на нем была организована как надо. Палуба сверкала чистотой, все кранцы были заботливо оплетены старыми пеньковыми концами, медь и бронза надраены до зеркального запредельного блеска. На туго обтянутых концах, идущих на берег – большие круги «крысотбойников», скалящихся зверскими тигриными мордами на потенциальных хвостатых незваных гостей. Считается, что крысы, эти вездесущие разбойники их боятся. Да и физически эти широкие жестяные круги грызуну преодолеть не так-то просто! Нынешние боцмана ими беспечно пренебрегают. Зря!

Все это – морская культура, въевшаяся в плоть и кровь боцмана старой закалки! Вот это традиции, которые насаждались им в своих молодых моряков всеми доступными методами… Уж как умел главный боцман Сергей Семеныч Свайкин! Фамилия обязывала!

Зачищенные и тщательно засуриченные участки на борту и надстройках выглядели как аккуратная штопка на стареньком костюме обедневшего пенсионера, изо всех сил старающегося выглядеть достойно.

Вахтенный матрос меня встретил, представился, а потом позвонил моему приятелю, оказавшемуся, на мою удачу, на борту в этот вечер. Он вышел на ют встретить меня. Я заметил какой-то смутный блик у кнехтов и кормового шпиля. Боцман тут же, по-хозяйски, осмотрел швартовы, вызвал кого-то и сделал тому внушительную выволочку – отчитал за то, что стальной «палец» на киповой планке отсутствовал, да и палубный ключ валялся бесхозно. Непорядок!

Матросы резво кинулись устранять замечания. Видно было, что они ни капли не сомневались, что эта работа будет проверена, а мера воздействия могла быть и не такой мягкой…

– Закрепить тросиком или цепочкой! – рявкнул им вослед Семеныч. Но те уже исполняли – знает кошка, чье мясо съела! Бойцы всегда понимают, что надо делать, но всегда проверяют свое начальство – то на уровень компетентности, то на срабатывание порога терпения! Какой кусок лени им простят, а за какой звездюлей вместо катафотов навешают? Ни один начальник не может потребовать с подчиненных больше, чем сам знает и умеет!

– Как ты в такой темени разглядел, что пальца-то нет? – удивленно спросил я его, на что тот загадочно и смущенно хмыкнул:

– Да мне тут подсказали!

Мы прошли к нему в каюту, сели, поговорили о том, о сём. Неспешно, ворчливо, оба пожаловались друг другу на жизнь и превратности судьбы, ругнули с садизмом каждый свое начальство и, тем не менее, похвастались кое-какими достижениями. Поужинали прямо в каюте, по позднему вечеру, «чем Бог послал».

В этот раз «посылка от Бога», пусть и не обильна, но зато была очень добротной и основательной – тушенка, сало, рыба копченая. Конечно, «клюнули» за встречу по «семь грамм», такую закуску просто грех поедать помимо водки.

Но время уже было совсем позднее, а завтра у нас у обоих предстоял очень насыщенный день. Нет, ей-богу, не вру! По «ниточке» натуральной водки и – никакого шила! – истово побожился Палыч. Видно он увидел во взглядах слушателей искреннее недоверие и обоснованное сомнение. Как вы уже заметили, Палыч-сан – вовсе не дурак хорошо, со вкусом и вволю, поесть. Да и выпить – ежели можно и не во грех. Но это у тех, кто служил на флоте – «национальная черта». Спросите любого!

Странная каюта со странными хозяевами

Друг определил меня на ночлег в одну из пустующих кают, их теперь на корабле хватало. Вызванный им молодой «боцманенок» получил ключи и провел меня по коридорам прямо к двери. Тогда начались странности, которые я потом оценил по-другому. Ну, слушайте, и вы сейчас тоже кое-что поймете!

Перво-наперво, вставляя ключ в замочную скважину, незадачливый «боец» уронил всю связку. Да так удачно, что ты! Она провалилась куда-то под глухой кожух какой-то трубы, шедшей по самой палубе ниже комингса двери каюты. Попытка поднять этот кожух не удалась, удивлению раздолбая. Эта конструкция оказалась прикрученной на все винты, была слегка помята, что затрудняло работу по выкручиванию крепежа. Зато ключи, в результате всех стараний, провалились куда-то еще глубже и напрочь скрылись из виду.

«Вот черт безрукий!» – подумал я, внутренне закипая. Дать бы ему по ушам – для просветления мозга! Но – сдержался! «Пароход» не мой, «бойцы» – тоже, а воспитанный гость должен быть снисходителен к оплошностям хозяев – если сможет, ходя бы внешне! Иначе… Демонстрация «понтов» никогда еще не улучшала взаимоотношений! Кстати, действует это как-то примиряюще и успокаивающе по отношению к судьбе – не мне, мол, одному балбесы косорукие достались, корешу-то повезло еще больше!

Дальше стало еще интереснее: – боец исчез и быстро вернулся с другим матросом, тащившим за собой «переноску», видимо, для подсветки, потому, что в целях экономии ламп, в коридорах было темновато. Они прихватили с собой и мощную отвертку, размером с римский меч средней величины. Один из них стал откручивать винты, другой, шипя и ругаясь, наконец-то, нашел на переборке разъем и сунул туда штекер «переноски». Переноска ярко, но очень коротко вспыхнула, громко сказала «бац!» и погасла, обиженно блеснув напоследок закопченным изнутри плафоном. Выругавшись себе под нос, он поставил второй эксперимент – лампа опять сказала «бац». Бесов экспериментатор только теперь снизошел до изучения номиналов на лампе и разъеме. Ага, дошло! Как и стоило полагать, балбес подключил 24-х-вольтовою лампу к 127-вольтовой сети и теперь искал виноватых в этом! Я внутренне аж даже застонал, но все-таки терпел из последних сил! Сжимая кулаки в кармане куртки, я шепотом проговаривал весь свой швартовочный словарный запас. Чтобы, значит, не забыть!

Оба бойца стали переругиваться, обвиняя друг друга во всех грехах, и ища причины неудач один в другом. Откуда-то из сумрака появился третий, несший «интеграл», такой особый крюк, для извлечения всяких интересных вещей из не предназначенных для них мест.

Вслед за ним появился еще один воин, чуть постарше прежней публики, в чистеньком комбинезоне, с небольшой сумкой инструментов.

– Мичман хренов! – сказал он без предисловий. Ни фига себе! Я аж поперхнулся от такой наглости. Это за что он меня так!?

– Чего?! Да ты… да я тебя… Ну, держись! – я уже было примерился сгрести его за воротник левой, а правой… Но он быстро пояснил: – Я, Олег Александрович Хренов, мичман. Старшина команды трюмных! Пришел посмотреть, чего здесь у вас происходит?

– Ну-у, извини, а я уже было… не так, видно, понял! Мичман Егоркин я, Александр Павлович, для друзей – Палыч-сан! А у тебя…

– Да бывает…

– Хорошо ещё, что – мичман, а представь, если бы ты кому из адмиралов такое – что он, например – адмирал хренов! Вот эффект-то бы был! – пошутил я в тему.

Тем временем хозяин крюка-«интеграла» примерился, просунул его в щель и с победным криком зацепил связку ключей. В ту же секунду раздался еще один победный крик: – боцманенок открутил восьмой и последний винт кожуха и открыл его, явив зрителям связку ключей, надетую на крюк интеграла, и кучу многомесячной пыли и мелкого мусора. Вовремя! И опять все стали ругаться!

«Как это по-нашенски!» – восхитился я. Это же надо – хорошо сделать большую и трудоемкую работу к тому самому моменту, когда она уже никому не нужна – прямо закон какой-то! И вот уже сам не выдержал! И выдал все словесные характеристики, которые они заслужили! Накипело! Мичман Хренов аж покраснел от стыда за своих подчиненных. «Ничего, это полезно!» – подумал я, у него еще долгая служба впереди!

Предоставив возможность мичману и его матросам (с позволения сказать – хмыкнул Коромыслин) самим все вернуть в «исходное», а, заодно уж и прибраться, избавившись от залежей пыли в этом укромном месте. Отобрав у них ключ, сам открыл замок и включил освещение.

Я удивился порядку в пустующей каюте – было чистенько, тепло и сухо. Напрочь отсутствовал специфический запах сырости и затхлости, который бывает в нежилых, покинутых помещениях. На полках стояли книги, у умывальника – свежее полотенце, мыльница с нетронутым кусочком туалетного мыла. Койки были аккуратно и туго застелены чистым глаженым бельем и светло-синими форменными одеялами.

Бросив на верхнюю койку портфель с пожитками и бумагами, быстро разделся, умылся прохладной водой и уютно устроился под одеялом.

Я включил прикоечный светильник и начал читать книгу, купленную где-то в вокзальном киоске. Обстановка была привычная, где-то гудел вспомогательный котел, уютно шумели вентиляторы, гнали по системам теплый воздух, обогревая пустую утробу корабля. Поскрипывали и постанывали шпангоуты, слышался тихий плеск волн. Было привычно и даже – уютно. Сама собой, книга упала на грудь, я получил легкую контузию, потерял сознание… и задремал, сам не заметив, как и погрузился в глубокий сон.