Битва за Коррин - Брайан Херберт

— Есть что-нибудь? — тревожно спросил тлулакс. Он выгнул шею и изо всех сил скосил глаза, стараясь рассмотреть обрубок руки.

— На этой стороне нет.

Эразм приподнял биологический лоскут на другом плече.

— Вот здесь что-то, возможно, есть. На коже видно отчетливое выбухание.

В каждое плечо были инъецированы определенные клеточные катализаторы, вероятно, стимулировавшие рост новых конечностей на месте удаленных.

— Сделай экстраполяцию своих данных, робот. Сколько мне еще ждать, когда отрастут мои руки и ноги?

— Трудно дать ответ на этот вопрос. Может быть, это произойдет через несколько недель, но, может быть, и позже. — Робот потер своей железной рукой припухлость. — Но этот вырост может означать и нечто совсем другое, например, инфекцию. Вырост имеет красную окраску.

— Я не чувствую никакой боли.

— Ты хочешь, чтобы я взял соскоб?

— Нет, я подожду, когда смогу сделать это сам.

— Не будь грубым. Наша работа требует сотрудничества и совместных усилий.

Хотя результат нельзя было назвать многообещающим, робот не слишком сильно волновался. Это исследование не было приоритетным. На уме у Эразма было нечто намного более важное.

Он отрегулировал состав жидкостей, поступающих в вены пленника, и с лица тлулакса исчезло недовольное выражение. Несомненно, Рекур Ван переживал сейчас один из перепадов настроения. Надо просто внимательно следить за ним и вовремя вводить соответствующие лекарства, чтобы поддерживать пленника в работоспособном состоянии. Вероятно, так можно было предупредить и сегодняшнюю вспышку гнева. Иногда по утрам этого человека могло вывести из состояния равновесия что угодно. Иногда, правда, Эразм специально провоцировал его, чтобы наблюдать результат.

Контролировать поведение человека — даже такого противного и отвратительного, как этот, — было и наукой, и искусством. Этот обрубленный и деградировавший пленник был в такой же мере «объектом», как и любой человек в забрызганном кровью бараке или лаборатории. Даже когда тлулакс впадал в крайнее отчаяние, когда он пытался вырвать трубки систем жизнеобеспечения, пользуясь для этого только зубами, у Эразма были способы заставить его продолжить работу над биологическим вирусным оружием. К счастью, этот тлулакс ненавидел Лигу Благородных еще больше, чем мыслящих машин.

Несколько десятилетий назад во время крупного политического кризиса в Лиге Благородных были обнародованы секреты органных ферм тлулаксов — к ужасу и отвращению всего человечества. Общественное мнение было возмущено этими фактами, люди загорелись ненавистью к генетическим исследованиям, они разгромили фермы, а тлулаксов вынудили прятаться. Репутация этого народа была прочно и необратимо подорвана.

Рекур Ван бежал в Синхронизированный Мир, захватив с собой то, что посчитал неоценимым даром для независимого робота, — клеточный материал для клонирования Серены Батлер. Эразм действительно был удивлен и обрадован, вспомнив свои интереснейшие дискуссии с этой пленной женщиной. Отчаявшийся Рекур Ван был уверен, что Эразм захочет воссоздать Серену, но — увы! Клоны, созданные Рекуром, не обладали ни памятью, ни страстностью Серены. Это были просто бездушные копии, бледные тени.

Несмотря на неудачу с клонами, Эразм нашел весьма интересным самого Рекура Вана — к большому огорчению и испугу маленького человечка. Независимый робот наслаждался его обществом. Наконец-то нашелся человек, с которым можно было говорить на языке науки, исследователь, способный помочь лучше понять бесчисленные ветвления и пути познания, которыми пользовались человеческие организмы.

Первые несколько лет оказались настоящим испытанием, даже после того, как Эразм удалил тлулаксу руки и ноги. Со временем умелыми манипуляциями, применяя систему поощрений и наказаний, робот все же превратил Рекура Вана в плодотворный подопытный объект. Лишенный конечностей тлулакс, по иронии судьбы, оказался в таком же положении, в каком находились его рабы на якобы органных фермах. Эразм находил эту иронию убийственной.

— Ты хочешь, чтобы я немного полечил тебя, чтобы мы смогли начать работать? — поинтересовался Эразм. — Может быть, ты, например, хочешь мясных печений?

У Вана загорелись глаза, ибо это было одно из немногих, оставшихся доступными ему удовольствий. Приготовленные из отбросов лабораторных материалов и из человеческих тканей мясные печенья считались деликатесом на родной планете Рекура Вана.

— Накорми меня, или я откажусь с тобой работать.

— Ты слишком часто прибегаешь к этой угрозе, Обрубок. Не забывай, что ты подсоединен к флаконам с поддерживающими твою жизнь растворами. Даже если ты перестанешь есть, тебе не удастся умереть от голода.

— Ты же хочешь, чтобы я сотрудничал с тобой, а не просто жил, но при этом оставил мне слишком мало козырных карт для этой игры.

С этими словами тлулакс скорчил недовольную гримасу.

— Отлично. Итак, мясные печенья! — крикнул Эразм. — Четырехрукий, неси завтрак.

В палату вошел лабораторный ассистент весьма странного вида. В четырех пересаженных руках он нес блюдо с желанным деликатесом. Тлулакс зашевелился в своей кювете, чтобы взглянуть на это страшное, отвратительное блюдо, а заодно и на пару рук, которые когда-то принадлежали ему самому.

Зная методики пересадок, которыми пользовались люди Тлулакса, Эразм руки и ноги бывшего работорговца пересадил двум лабораторным ассистентам, добавив искусственные ткани, сухожилия и кости, чтобы придать пересаженным конечностям нужную длину. Хотя это были подопытные экземпляры и представляли они лишь познавательный интерес, опыт оказался чрезвычайно успешным. Четырехрукий оказался весьма эффективным в переноске разных вещей. Эразм надеялся со временем научить его жонглированию, что могло сильно позабавить Гильбертуса. Четырехногий же в беге по ровной местности мог превзойти скоростью антилопу.

Каждый раз, когда какой-либо из этих искусственных мутантов заходил в его бокс, тлулакс с болью осознавал безнадежность своего положения.

Так как у Рекура Вана не было рук, Четырехрукий использовал пару своих — когда-то принадлежавших пленнику, — чтобы запихивать в жадно открытый рот мясные печенья. Ван выглядел при этом как голодный птенец, которого в гнезде мать заботливо кормит принесенными червями. Желтовато-коричневые крошки падали с подбородка на черный фартук, прикрывавший туловище. Некоторые объедки попадали в специальный чан, откуда шли на повторную переработку.

Эразм поднял руку, сделав знак ассистенту.

— Пока хватит. Потом тебе дадут еще, Обрубок, но сейчас нам надо поработать. Давай сегодня оценим статистику смертности от различных штаммов вируса.

Интересно, подумал Эразм, что Вориан Атрейдес — сын титана-изменника Агамемнона — пытался таким же способом искоренить всемирный разум Омниуса, внедрив компьютерный вирус вобновления, доставленные капитаном курьерского корабля независимым роботом Севратом. Но, оказывается, не только машины уязвимы для смертоносной инфекции…

Немного подумав, Рекур Ван облизнул губы и приступил к работе, принявшись оценивать результаты. Казалось, его вполне устраивали показатели смертности.

— Отлично, — бормотал он. — Эти инфекционные микроорганизмы — лучший способ убить триллионы людей.

Величие таит в себе собственную награду… но и имеет свою ужасную цену.

За свою сверхъестественно длинную военную карьеру верховный главнокомандующий Вориан Атрейдес повидал многое, но редко приходилось ему посещать такие чудесные и красивые планеты, как Каладан. Для него эта океаническая планета была сокровищницей памяти, фантастическим образом того, какой должна быть нормальная жизнь — без мыслящих машин и без вечной войны.

Куда бы ни отправлялся Вориан на Каладане, везде видел он напоминания о тех золотых деньках, какие проводил он здесь с Лероникой Тергьет. Она была матерью его близнецов-сыновей, женщиной, ставшей его любимой спутницей на без малого семьдесят лет, хотя официально они никогда не были женаты.

Сейчас Лероника находилась в их общем доме на Салусе Секундус. Хотя ей уже довольно давно пошел девятый десяток, Вориан любил ее больше, чем когда-либо прежде. Чтобы дольше сохранить молодость, она могла бы, конечно, регулярно принимать омолаживающее средство — пряную меланжу, которая стала очень популярной среди богатых аристократов, но Лероника отказывалась пользоваться этими искусственными подпорками юности. Как это было в ее духе!

По разительному контрасту — благодаря процедуре, которую провел с ним его отец Кимек, Вориан до сих пор выглядел как молодой человек; по виду он уже годился Леронике во внуки. Чтобы уменьшить это разительное несоответствие Вориан красил волосы в седой цвет. Хорошо было бы взять ее с собой сюда, на эту планету, где они когда-то впервые встретились.