Битва за Коррин - Брайан Херберт

Теперь, глядя на безмятежные морские воды Каладана и наблюдая, как возвращаются к пристаням лодки, нагруженные водорослями и жирными маслюками, Вориан сидел в обществе своего старательного молодого адъютанта Абульурда Батлера, младшего сына Квентина Вигара и Вандры Батлер. Абульурд приходился, кроме того, внуком близкого друга Вориана, но имя Ксавьера Харконнена теперь редко упоминали в разговорах, с тех пор как его во всеуслышание объявили трусом и предателем человечества. Мысль об этой несправедливости, которая приобрела непреоборимую силу легенды, больно ранила душу Вориана, мешала ему как кость в горле, но он ничего не мог с этим поделать. С тех пор прошло уже почти шестьдесят лет.

Они с Абульурдом обосновались в новом подвесном ресторане у склона прибрежной скалы. Ресторанчик медленно перемещался вдоль берега, и из него открывался изменчивый вид на море и скалистые берега. Фуражки офицеров лежали на широком подоконнике. Волны с рокотом разбивались о скалы, а потом ручейками, окутанными белой кружевной пеной, сбегали обратно в море. От воды отражались лучи неяркого, клонящегося к закату солнца.

Одетые в зелено-красную форму двое мужчин любовались начинающимся приливом, пили вино и отдыхали душой и телом от бесконечного Джихада. Вориан носил форму со свойственной ему небрежностью, не нося медалей, в то время как Абульурд был вычищен, выглажен и казался таким же прямым, как стрелки на брюках. В точности как его дед.

Вориан взял молодого человека под свою опеку, помогал ему советом и делом, следя за его продвижением. Абульурд не знал своей матери — младшей дочери Ксавьера, — которая перенесла тяжелый инсульт, когда рожала младшего сына, после чего потеряла разум, превратившись в застывшее в кататонии растение. Теперь, когда юноше исполнилось восемнадцать, он вступил в армию Джихада. Отец и братья уже успели прославиться и заслужить множество наград. Со временем, конечно, отличится и младший сын Квентина Батлера.

Для того чтобы избежать позора носить фамилию Харконнена, отец Абульурда принял фамилию своих прославленных материнских предков, происходивших непосредственно от Серены Батлер. С тех пор как он женился на представительнице прославленного семейства — а было это сорок два года назад, — Квентин не раз посмеивался над иронией своего имени. «Когда-то словом „батлер“ обозначали обычного слугу, который во всем повиновался воле своего хозяина. Но я объявляю новый девиз фамилии: мы, Батлеры, не будем слугами никому!» Два его старших сына Фейкан и Риков приняли на вооружение этот девиз, с ранних лет посвятив себя службе в армии Джихада.

Как много истории в имени, думал Вориан. И как много в нем груза.

Испустив долгий вздох, он осмотрел интерьер ресторана. На одной стене висело знамя с изображением Трех Мучеников: Серены Батлер, ее невинного ребенка Маниона и Великого Патриарха Иблиса Гинджо. Сталкиваясь с такими беспощадными врагами, как мыслящие машины, люди искали спасения у Бога или Его представителей. Как во всяком религиозном движении, у мартиристов тоже были свои фанатики, которые строго следовали почитанию святой троицы.

Вориан сам не разделял этой веры, предпочитая опираться на воинское искусство для того, чтобы нанести поражение Омниусу, но природа человека, включая и фанатизм, не могла не влиять на составление военных планов. Люди, которые ни за что не стали бы воевать с машинами во имя Лиги Благородных, с восторженными криками бросятся в бой ради Серены Батлер и ее невинного младенца. Но хотя мартиристы многое делали для Джихада, часто они мешали и просто путались под ногами.

Продолжая хранить молчание, Вориан, скрестив руки на груди, оглядывал ресторан. Несмотря на то, что при строительстве применили подвесной механизм, заведение выглядело так же, как все здешние ресторанчики на протяжении многих поколений.

Вориан хорошо помнил этот ресторанчик. Стулья в строгом классическом стиле, вероятно, были те же, на них только сменили потертую обивку.

Спокойно потягивая вино, Вориан вспомнил одну из местных официанток, молодую иммигрантку, которую его солдаты спасли в колонии Перидот. Она потеряла всю семью, когда машины сровняли с землей все дома на ее планете. Потом она была удостоена медали для выживших, которую Вориан вручил ей лично. Он надеялся, что ей будет хорошо на новой родине, на Каладане… Как это было давно, теперь она, наверное, уже умерла или состарилась, и у нее уйма внуков и правнуков.

За прошедшие годы Вориан множество раз посещал Каладан якобы для того, чтобы проинспектировать работу прослушивающих и наблюдательных станций, которые его команда построила здесь почти семьдесят лет назад. Но в действительности чаще всего он приезжал только для того, чтобы еще раз взглянуть на эту поразительно мирную океаническую страну.

Думая, что делает благо, Вориан много лет назад перевез Леронику и сыновей в столицу Лиги, когда Кагин и Эстес были еще мальчиками. Мать была очарована чудесами цивилизации, но сыновья не прижились на Салусе Секундус. Позже мальчики Вориана — мальчики? им обоим уже стукнуло по шестьдесят! — решили вернуться на Каладан, так и не привыкнув к сутолоке Салусы Секундус, к политике Лиги или к армии Джихада. Занятый на службе Вориан часто отсутствовал дома, и когда близнецы повзрослели, то уехали на Каладан — заводить семьи и детей на далекой океанической планете. Наверное, теперь у них уже появились и внуки.

По прошествии долгого времени и при таких редких встречах между Ворианом и сыновьями наступило неизбежное отчуждение. Только вчера, когда группа Вориана прибыла сюда, он отправился навестить сыновей, но выяснил, что они упаковали вещи и отправились на несколько месяцев в Зимию, пожить у старой матери. И он даже не знал об этом! Еще одна упущенная возможность.

Правда, надо сказать, что ни одна из встреч с ними за последние его визиты на Каладан не были особенно радостными. Каждый раз близнецы, конечно, соблюдали приличия, обедали с отцом, но, кажется, не знали, о чем с ним говорить. У Эстеса и Кагина были другие обязательства и другие интересы. Испытывая неловкость, Вориан жал им руки, желал удачи и… возвращался к своим служебным обязанностям.

— Вы думаете о прошлом, сэр? — спросил Абульурд. Молодой офицер долго молчал, глядя на своего начальника, но в конце концов не выдержал.

— Ничего не могу с собой поделать. Может быть, я молодо выгляжу, но в действительности я стар, помни об этом. Здесь, на этой планете, мне есть что вспомнить. — Вориан нахмурил брови и сделал глоток «Зинкаля», самого популярного на Каладане вина. Когда он приехал сюда впервые, то в таверне Лероники и ее отца он пил только горькое крепкое пиво из водорослей.

— Прошлое очень важно, Абульурд… и также важна истина. — Вориан перевел взгляд с моря на своего адъютанта. — Есть одна вещь, которую я должен тебе сказать, но пришлось ждать, пока ты повзрослеешь. Хотя, может быть, для этого ты не повзрослеешь никогда.

Абульурд нервно провел ладонью по своим темно-каштановым волосам, в которых как и у его деда поблескивали рыжеватые пряди. Заразительную улыбку и обезоруживающий взгляд Абульурд тоже взял у Ксавьера.

— Мне всегда интересно то, чему вы меня учите, верховный главнокомандующий.

— Не очень-то легко учиться некоторым вещам или узнавать о них. Но ты заслуживаешь знать правду. Что ты будешь делать потом — это уже твое дело.

Озадаченный и смущенный, Абульурд недоуменно прищурил глаза. Летающий ресторан остановил свое движение вдоль скалы и начал спускаться мимо ее склона к морю, к бившимся о берег волнам.

— Мне трудно начать, — заговорил Вориан, тяжело вздохнув. — Давай лучше сначала покончим с вином.

Он одним глотком допил крепкий красный напиток, встал и взял с подоконника фуражку. Абульурд последовал его примеру, оставив на столе наполовину не допитый бокал.

Выйдя из ресторана они поднялись к вершине скалы по извилистой мощеной дорожке, обсаженной кустарником и белыми звездчатыми цветами. Подул сильный соленый бриз, и мужчинам пришлось придержать фуражки. Вориан увидел скамью, стоявшую за стеной живой изгороди, и направился к ней. Открытое пространство не годилось для доверительного разговора, а здесь, в укромном углу, Вориан чувствовал себя увереннее.

— Тебе уже пора знать, что на самом деле произошло с твоим дедом, — сказал Вориан. Он искренне надеялся, что молодой человек примет эту историю близко к сердцу, особенно после того, как его старшие братья не сделали этого, предпочитая официальную ложь неудобной правде.

Абульурд с трудом сглотнул.

— Я читал эти материалы, и знаю, что он — позорное пятно для нашей семьи…

Вориан поморщился.

— Ксавьер был хорошим человеком и моим близким другом. Иногда история, которую ты, как тебе кажется, знаешь, есть не что иное, как удобная и расхожая пропаганда. — Он горько усмехнулся. — Эх, стоило бы тебе почитать первые мемуары моего отца.