Северное сияние - Виталий Протов

Однако Сергей распахнул дверь и плюхнулся на пассажирское сидение, сказав лишь:

– Надеюсь, не зеленых.

Водитель смерил его взглядом, видимо сожалея, что не назвал сумму побольше – клиент, судя по всему, был не из бедных.

– Вам в какую гостиницу? – спросил водитель.

– А что их теперь много? Раньше была одна.

– Теперь две, – ответил водитель. Он был не из приезжих. У местных здесь такой едва уловимый северный певучий говорок. Исчезающий с увеличением числа приезжих, оседавших здесь надолго, если не навсегда.

Гостиницы теперь было две. Вторую, как рассказал ему водитель, построили года три назад, когда поняли, что можно зарабатывать деньги на приезжающих сюда лыжниках. В предгорьях, начинавшихся сразу за чертой города, были склоны, которым вполне мог позавидовать какой-нибудь Инсбрук.

Не без интереса смотрел Сергей в окно неторопливо катящегося автомобиля – старенькой шестерки. Город изменился. От прежних бараков мало что осталось. На их месте стояли пятиэтажки серого кирпича. Кое-где даже торчали точки этажей по двенадцать. Лет двадцать пять назад почти все население городка ютилось в таких двухэтажных, постройки еще тридцатых годов бараках с удобствами на улице. И лишь городская элита обитала в хоромах, лепившихся к центральной площади. Все в тех же пятиэтажках, которые здесь казались дворцами.

– А какая из двух лучше? – спросил Сергей.

– Да уж ясно – новая, – ответил водитель.

– Ну и давайте в новую.

Новая гостиница оказалась в пятистах метрах от старой. Звезд с неба она тоже не хватала, но была, конечно, лучше старой. Нетиповой проект о шести этажах, просторный вестибюль, несколько прилавков, приткнувшихся по углам – с книгами, газетами, сникерсами и такими достижениями цивилизации, как шампуни «хед энд шоулдерс», туалетная бумага и даже – совсем вроде бы не к месту: зачем они горнолыжникам? – памперсами.

За конторкой, возвышавшейся над вестибюлем, сидела администраторша, обстреливая всех входящих и выходящих глазами, а потом снова склоняясь над своим столом, в углу которого громоздился монитор компьютера. Сергей предъявил ей паспорт, она занесла его данные в компьютер, потом, протягивая ему документ, вперила свой колючий взгляд прямо в него.

На вид ей было лет под пятьдесят, впрочем, север старит людей быстрее, так что, может, и меньше. Строгое неулыбчивое лицо женщины, которая в молодости могла быть привлекательной. Он попытался представить ее в молодости, но не смог. Есть такие лица – у них словно нет прошлого и не будет будущего: кажется, что они не меняются, что они и двадцать лет назад были такими, как сейчас, и через двадцать будут такими. От нее веяло чем-то настораживающим, отталкивающим – несколько надменные очертания губ, искривленных в брезгливой улыбке, холодные глаза. Она на всех так смотрит или только на него? Так выглядят функционерки, подвизавшиеся прежде на скромных должностях при райкомах и исполкомах, а теперь нашедшие себе разной (в зависимости от прежнего положения и нынешней хватки) теплоты местечки. Он назвал ее про себя мегерой, хотя и не мог понять, чем уж она вызвала у него такое ожесточение.

Он поднялся в свой номер на третий этаж, потом спустился вниз – перекусить в столовке, над дверями которой объемными буквами было начертано «ресторан». Уминая средних достоинств бифштекс с картошкой фри, он вспоминал фирменное блюдо в местной центральной столовой двадцатилетней давности: кусок поджаренной вареной колбасы с вареной картошкой, щедро политый томатным соусом. Прогресс был налицо.

Он взглянул на часы – время перевалило за шесть, все присутственные места уже закрыты, так что его работа начнется завтра. А сегодня он прогуляется и уляжется спать пораньше.

Прогулка по центральной улице (бывшему проспекту Ленина) быстро утомила его. К тому же августовскими вечерами ветер здесь пробирал до костей. Он погорячился, не взяв с собой куртки. Видимо, придется купить, сказал он себе, ускоряя шаг. Все тот же серый кирпич повсюду. Лишь на окраине особняки (он видел их, когда ехал из аэропорта) местных нуворишей в красном, как это принято, кирпиче. Он и сам мог бы причислить себя к нуворишам средней руки, но дом в ближайшем пригороде Петербурга построил довольно скромный – дерево. Не хотел быть похожим на этих толстосумов, у которых не хватало воображения даже на сумасшедшие деньги построить что-нибудь, способное привлечь взгляд.

Он вернулся в гостиницу в начале восьмого и с бутылкой пива уселся перед телевизором. Через полчаса его стал морить сон, и он, не выключая телевизора, перебрался на кровать, на которой благополучно проспал до утра. Сновидения на сей раз не посещали его, никакие предзнаменования, в которые он все равно не верил, не тревожили. Он проснулся утром свежим и полным сил – хоть какие-то достоинства у северного воздуха все же были.

Первый его визит – к директору местной АТС – был запланирован на утро. И у него были все основания полагать, что его примут, хотя он и явился без звонка, без предупреждения.

Секретарша поначалу пыталась было отфутболить его, но он был настойчив, вручил ей свою визитку и попросил передать шефу, укрывающемуся от навязчивых посетителей за тяжелыми и двойными дубовыми дверями, оставшихся с тех еще времен. Секретарша исчезла, через минуту появилась, пожимая плечами – я, мол, сделала, что вы меня вынудили, а там, как бог пошлет, то есть как начальство решит. Сергей смерил секретаршу взглядом гурмана-знатока – девица лет двадцати пяти, стройная, плоскогрудая, как и большинство северянок, но не без привлекательности. Интересно, спит с ней Витька или нет – ведь бабником в свое время был отчаянным. Витька – Виктор Федорович – появился в дверях еще через полминуты.

– Мать моя, неужели ты? – Он подошел к Сергею, протянул руку. Они похлопали друг друга по плечам – знак мужского расположения. – А я читаю твою визитку и ничего не понимаю. Какой такой Сергей? Какой такой Лебедев? Ё-моё, глазам не верю – двадцать? Сколько лет прошло?

Витька мало изменился – Сергей узнал бы его, встретив случайно на улице. Хотя, конечно, двадцать прошедших лет оставили на нем следы: он заматерел, нарастил жирок в талии, щеки стали, как у хомячка, несущего зерно в норку. Секретарша деликатно изображала отсутствие, делая вид, что внимательно изучает какую-то бумагу.

Они с Витькой были тогда корешами. Молодые инженеры – Витька чуть постарше, приехали по распределению на Север. Витька был родом откуда-то с Украины, да вот не вернулся на родину, осел на севере, а теперь, считай, за границей. О том, что его прежний дружок начальствует здесь, Сергей узнал еще в Питере. Узнал и обрадовался. И не только потому, что это значительно облегчало решение стоявших перед ним задач. Им было что вспомнить. Оба тогда холостые и неуемные, они здесь поначалу котировались у местных невест, которые, впрочем, скоро разобрались: на этих, пока не перебесятся, пока свое не возьмут, рассчитывать не приходится. Но многие из этих самых невест и без особых расчетов были готовы дать то, что от них требовалось, даже не получая никаких авансов. И Витька, и Сергей брали, пользовались вовсю. Лишь раз у Сергея случилась заминка. Скоротечная любовь растянулась месяца на три. Было это уже, наверно, за полгода до окончания его северного срока, и он ждал – никак не мог дождаться, когда скинет эту гору с плеч. Ее укоризненные взгляды, визиты к нему в общежитие, мучительные разговоры. Как же ее звали? Забыл. Забыл. У него даже сердце заныло от тех воспоминаний.