Дом на кленовой улице - Стивен Кинг

— Не знаю, — сказал он, и на его лице появилась усмешка, которую она так ненавидела, — просто мне везет, вот и все.

Она была готова задушить его… но обещание — это обещание, особенно когда клянешься именем своей единственной матери. Лори хранила молчание целый час, прежде чем пошла к Тренту и показала это место ему. Она заставила поклясться и его, и ее уверенность в том, что Трент сдержит свое обещание, была вполне оправданной. Тренту было почти четырнадцать лет, и как старшему из детей ему некому было рассказывать… за исключением взрослых. Поскольку их мать лежала в постели с мигренью, оставался один Лью, а это было все равно что никому.

Двум старшим детям Брэдбери не потребовалось нести в качестве камуфляжа пустые чемоданы: их отчим сидел внизу и слушал записанную на видеомагнитофон лекцию какого-то английского ученого о норманнах и саксах (норманны и саксы были специальностью Лью в колледже) и наслаждался своей любимой вечерней закуской — стаканом молока и сандвичем с кетчупом.

Трент замер в конце коридора, глядя на то, что остальные дети видели до него, и стоял так довольно долго.

— Что это, Трент? — наконец спросила его Лори. Ей даже в голову не приходило, что Трент может не знать ответа. Трент знал все. Поэтому она едва поверила своим глазам, когда он медленно покачал головой.

— Я не знаю, — сказал он, заглядывая в трещину. — По-моему, какой-то металл. Жаль, что я не захватил электрический фонарик. — Он сунул палец в трещину и постучал по металлу. Лори охватило смутное чувство тревоги, и она с облегчением вздохнула, когда Трент вытащил из щели палец. — Да, это несомненно металл.

— А он должен находиться здесь? — спросила Лори. — Я имею в виду, был ли он раньше? До нашего отъезда?

— Нет, — покачал головой Трент. — Я помню, как рабочие штукатурили стену незадолго до того, как мама вышла за него замуж. Здесь не было ничего, кроме дранки.

— А что это такое?

— Узкие деревянные полоски, — объяснил он. — Их помещают между штукатуркой и наружной стеной дома. — Трент снова протянул руку и коснулся металлической поверхности, которая тускло белела в трещине. Она была дюйма четыре в длину и около полудюйма в самом широком месте. — Кроме того, они укладывали утеплитель. — Он нахмурился и, задумавшись, сунул руки в задние карманы своих застиранных добела джинсов. — Я точно помню. Такой розовый пышный материал, похожий на сахарную вату.

— Тогда куда он делся? Я не вижу никакого розового материала.

— И я тоже, — согласился Трент. — Но я точно знаю, что рабочие укладывали его. — Он пробежал взглядом вдоль четырехдюймовой трещины. — Этот металл внутри — явно что-то новое. Интересно, сколько его тут и как глубоко он уходит. Может быть, он только здесь, на третьем этаже, или…

— Или что? — Лори посмотрела на него большими, округлившимися глазами. Она начала ощущать непонятный страх.

— Или он охватывает весь дом, — задумчиво закончил Трент.

Вернувшись из школы на следующий день, Трент созвал общее собрание всех малолетних членов семьи Брэдбери. Началось оно несколько бурно, потому что Лисса обвинила Брайана в нарушении того, что она назвала «торжественной клятвой», а Брайан, глубоко смущенный, обвинил Лори в том, что она подвергла ужасной опасности душу матери, рассказав обо всем Тренту. Хотя он не был точно уверен, о какой душе идет речь (семья Брэдбери принадлежала к унитарной церкви), он ничуть не сомневался, что Лори обрекла душу матери на пребывание в аду.

— Ну что ж, — сказала Лори, — часть вины ты должен принять на себя, Брайан. Ведь это ты вовлек мать во все это дело. Тебе следовало заставить меня поклясться именем Лью. Вот он бы и отправился прямо в ад.

Лисса, самая младшая и настолько добрая, что не хотела, чтобы хоть кто-то отправлялся в ад, так расстроилась от этих рассуждений, что заплакала.

— Тише, все вы. — Трент обнял Лиссу и тем ее успокоил. — Что сделано, то сделано, и мне кажется, что все обернется к лучшему.

— Ты так считаешь? — спросил Брайан. Если Трент хвалил что-то, Брайан был готов умереть, защищая его точку зрения, это уж само собой разумеется, но Лори поклялась именем матери.

— Нам надо расследовать что-то особенное, и, если мы потратим кучу времени на споры, кто из нас прав, а кто виноват, нарушив свое обещание, мы никогда не примемся за дело.

Трент выразительно посмотрел на настенные часы — двадцать минут четвертого. Времени в обрез, чтобы тратить его на дальнейшие убеждения. Их мать встала утром, чтобы приготовить Лью завтрак — два вареных яйца с пшеничным хлебом и мармеладом составляли одну из его многочисленных ежедневных потребностей. После этого она снова легла в постель. Она страдала от ужасной головной боли, мигрени, которая иногда в течение двух или трех дней терзала ее беззащитный (и часто озадаченный) мозг, прежде чем отпустить ее примерно на месяц.

Она вряд ли увидит их на третьем этаже, другое дело папа Лью. Поскольку его кабинет находился в том же коридоре, где была и странная трещина, и они могли рассчитывать, что им удастся избежать его внимания — и его любопытства только в том случае, если будут вести свое расследование, когда его нет дома. Взгляд Трента на стенные часы означал именно это.

Семья вернулась в Соединенные Штаты за десять дней до того, как Лью предстояло приступить к чтению лекций, но он не мог не бывать в университете, если находился на расстоянии менее десяти миль от него, — рыба не может жить без воды. Он ушел из дома вскоре после полудня с портфелем, набитым материалами, которые собирал по всей Англии и которые имели исторический интерес. Он сказал, что собирается сдать документы в библиотеку для всеобщего пользования. По мнению Трента, это означало, что Лью набьет ими один из выдвижных ящиков своего стола, затем запрет кабинет и отправится в преподавательскую гостиную исторического факультета. Там он будет пить кофе и судачить с приятелями, именно с приятелями, потому что, как известно было Тренту, считалось, что среди преподавателей только у дурака могут быть приятели в собственном колледже, в противном случае говорят о коллегах. Так или иначе, Лью не было дома, и это было хорошо. Но он мог вернуться в любую минуту, и это могло кончиться плохо. И все-таки у них оставалось время, возможно, до пяти часов, и Трент решил, что глупо тратить его на выяснение того, кто кого в чем заставил поклясться.

— Слушайте меня, ребята, — сказал он и с удовольствием отметил, что все трое действительно его слушают, забыв о взаимных обвинениях и предвкушая волнения, связанные с расследованием. Кроме того, их взволновало, что Трент не сумел объяснить, что же на самом деле нашла Лисса. Все трое, подобно Брайану, верили в Трента, хотя и в разной степени. Если старший брат был озадачен чем-то, если считал что-то странным и даже не исключал, что это может оказаться просто поразительным, значит, думали они, так оно и есть.