Все, что ты любил когда-то, ветром унесет - Стивен Кинг

Кинг Стивен Эдвин

Все, что ты любил когда-то, ветром унесет.

All that you love will be carried away (2001)

Я люблю водить машину, и особенно нравится мне ехать по бесконечно длинным прямым, как стре­ла, автострадам, когда по обе стороны от дороги ничего, кроме прерий, а до ближайшего мотеля миль сорок или около того. Ванные и туалеты этих при­дорожных мотелей сплошь неписаные граффити, попадаются среди них загадочные и непонятные. И вот я начал собирать эти изречения — записывать в блокнот, который постоянно ношу при себе. Одни попадались, как я уже упомянул, на стенках туале­тов и телефонов-автоматов, другие скачивал из Ин­тернета (там есть два или три сайта, посвящен­ных исключительно такого рода надписям), а потом, наконец, придумал рассказ, где их можно употребить. Вот и получилась история про Алъфи Зиммера. А уж как получилась, судить вам. Хочу сказать одно: мне далеко не безразличен ее главный герой, страшно одинокий человек; от души надеюсь, что все у него будет хорошо. В первом варианте так оно и было, но Билл Бъюфорд из журнала «Нъю-Йоркер» предложил сделать более неопределенный фи­нал. Возможно, он прав, однако единственное, что мы можем сделать для Алъфи Зиммера, это молить­ся за него всем миром.

Стивен Кинг.

Это был «Мотель 6» на 80-й федеральной ав­тостраде, что к западу от Линкольна, штат Небраска. В январе темнело рано, и снего­пад, начавшийся еще в середине дня, прида­вал теперь ядовито-желтой неоновой вывеске более мяг­кий, пастельный оттенок. А ветер усиливался и, казалось, дул сразу со всех сторон — так зимой бывает только на плоских равнинных пространствах. Пока что это означа­ло лишь некоторый дискомфорт, но если ночью выпадет много снега — метеослужбы, похоже, не определились окончательно, — то к утру федеральную автостраду по­просту закроют. Но Альи Зиммеру было плевать.

Он получил ключ от служащего в красной жилетке, снова забрался в машину и поехал вдоль длинного здания, слепленного из ряда выстроившихся бок о бок пепельно-серых блочных домиков. Он торговал на Среднем Запа­де вот уже двадцать лет и выработал четыре основных и неукоснительных правила по поводу выбора пристанища на ночь. Первое: всегда резервируй номер заранее. Вто­рое: старайся по возможности зарезервировать место в мотеле с лицензией от крупной компании, занимающей­ся гостиничным бизнесом, к примеру, в системе «Холидей Инн», «Рамада Инн», «Комфорт Инн», на крайний случай вполне сгодится и «Мотель 6». Третье: всегда вы­бирай комнату в самом конце. Тогда по крайней мере у тебя будут только одни шумные соседи. И наконец, пос­леднее. Проси комнату под номером, начинающимся с единицы. Альфи было сорок четыре — слишком стар, что­бы трахать придорожных шлюх, есть на ужин гамбургер с куриным мясом или таскать свой багаж наверх. В наши дни номера на первом этаже отводятся обычно для неку­рящих. Альфи вселялся в номер на первом этаже и курил.

Парковка перед номером 190 была занята. Вообще вок­руг здания все места для парковки оказались заняты. Но Альфи это ничуть не удивило. Можно зарезервировать но­мер, получить все необходимые гарантии, но если приехать поздно (в такой день, как сегодня, поздно начиналось с че­тырех часов дня), то придется оставить машину и идти пешком. Автомобили, принадлежащие ранним пташкам, уже угнездились на подходе к длинной серой постройке; длинный ряд ярко-желтых дверей, окна покрыты инеем.

Альфи свернул за угол постройки и запарковал свой «шевроле» так, что нос его смотрел на огромное белое поле, принадлежавшее какому-то фермеру. Тянулось оно, казалось, бесконечно и таяло в сгущающихся сумерках на горизонте. Вдали поблескивали огоньки фермы. Неслад­ко им там, должно быть, приходится зимой. Да и здесь тоже не сахар — ветер дул с такой силой, что того и гляди перевернет машину. Он нес с собой снежные заряды. Огоньки фермы то и дело исчезали из виду.

Альфи был крупным мужчиной с цветущим лицом и сиплым дыханием курильщика. Он носил пальто, пото­му что, когда работаешь коммивояжером, люди предпо­читают видеть тебя в пальто, а не в какой-то там легко­мысленной куртке или пиджаке. Оптовики продают товар людям в пиджаках и шляпах а-ля Джон Дир, но никогда и ничего у них не покупают. Ключ от комнаты лежал на сиденье рядом. К нему был прицеплен брелок в виде большого камня из зеленого пластика. Ключ был на­стоящий, нормальный, не какая-то там жалкая картонка от фирмы «МагКард». Клинт Блэк пел по радио «Лишь хвостовые огни вдали». Песенка в стиле кантри. Теперь в Линкольне есть своя радиостанция, работающая на ча­стоте FM, и на этой частоте передают исключительно рок-н-ролл и еще тяжелый рок, но Альфи никогда не был по­клонником такого рода музыки. Тем более здесь и сейчас. К чему все это, когда можно спокойно переключиться на длинноволновую частоту и услышать, как рассерженный чернокожий старик ниспосылает на головы грешников адское проклятие.

Он выключил мотор, сунул ключ от номера 190 в пальто, потом ощупал карман, желая убедиться, что за­писная книжка на месте. Она была на месте, старая доб­рая его подружка. «Спасай евреев из России, — напомнил он себе. — Получишь ценные призы».

Альфи вылез из машины, и тут ему прямо в лицо рез­ко и больно ударил порыв ветра. Его даже качнуло назад, а широкие брючины заполоскались вокруг ног. Но Аль­фи выдержал удар, лишь хохотнул удивленным и скри­пучим смехом заядлого курильщика.

Образцы товаров лежали в багажнике, но сегодня они ему не понадобятся. Нет, сегодня они ему совсем ни к чему. Он взял с заднего сиденья портфель и чемодан, за­хлопнул дверь, затем надавил на черную кнопку пульта. Она запирала все двери машины сразу. Красная включа­ла сигнализацию. Ею пользовались, когда существовала вероятность ограбления. Но Альфи никогда не грабили. Он подозревал, что это относилось и ко всем остальным немногочисленным торговцам деликатесными продукта­ми, особенно здесь, в этих краях. Вы можете не поверить, но рынок деликатесных продуктов существовал в Небрас­ке, Айове, Оклахоме и Канзасе, даже в Дакоте. И Альфи вполне преуспевал, особенно последние два года, хоть и понимал: сфера его деятельности куда как уже, чем, до­пустим, тот же рынок удобрений. Даже сейчас ветер, ле­денящий его щеки, приносил с заснеженных полей запах удобрений. А щеки у Альфи раскраснелись еще больше и приобрели свекольный оттенок.

Он постоял у машины еще с полминуты, ожидая, ког­да уляжется ветер. И вот он стих, и вдалеке снова замер­цали огоньки. Ферма. Возможно, там, в этом доме, жена фермера как раз подогревает сейчас кастрюлю с «Фасо­левым супом» марки «Дачник»? Или же ставит в микроволновку «Пастуший пирог» или «Цыплят по-француз­ски»? Возможно. Еще как возможно, черт побери!.. А ее муж, скинув башмаки и поставив ноги в толстых носках на пуфик, смотрит первый выпуск вечерних новостей. А наверху, на втором этаже, их сын играет в какую-нибудь видеоигру, а дочь нежится в этот момент в ванной, до под­бородка погрузившись в ароматную пену. Волосы у нее подхвачены на затылке ленточкой, и она читает «Золо­той компас» Филипа Пульмана или же одну из книжек про Гарри Поттера, которыми так увлекалась дочь Альфи Карлин. Все, что происходило там, вдали, где мерца­ли огоньки, было понятно и близко сердцу Альфи, хоть его отделяли от этого уютного семейного гнездышка доб­рые полторы мили белого заснеженного поля, убегающе­го вдаль под низко нависшим серым коматозным небом. И Альфи очень живо представил, как шагает по этому полю в городских туфлях, с портфелем в одной руке и чемоданом в другой, пробирается через заносы, поминут­но проваливается в сугробы, оскальзывается и вот нако­нец добирается до двери и стучит. Дверь тут же распахи­вается, и в ноздри ему ударяет запах фасолевого супа, такой густой, ароматный, такой домашний. И он слышит доносящийся из соседней комнаты голос метеоролога, вещающего по ТВ: «А теперь взглянем на этот циклон, область низкого давления, что надвигается на нас со сто­роны Скалистых гор».